Гиффорд, Фрэнсис
| Фрэнсис Гиффорд | |
| Frances Gifford | |
 В фильме «Крик опустошения» (1943) | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Гражданство: | |
| Профессия: | |
| Карьера: |
1937—1953 |
Фрэнсис Гиффорд (англ. Frances Gifford, 7 декабря 1920 — 16 января 1994) — американская актриса, снимавшаяся в 1930—1940 годах в основном во второстепенных ролях.
Биография
Фрэнсис Гиффорд родилась и выросла в калифорнийском городке Лонг-Бич. В 16 лет она поступила в Юридическую школу при Калифорнийском университете без малейшего энтузиазма когда-нибудь работать по специальности. Фрэнсис часто посещала киностудии, где наблюдала процесс создания фильмов. На «Студии Сэмюэла Голдвайна» её заметил один из агентов и вскоре она подписала контракт с Голдвайном. После нескольких незначительных ролей она перешла на студию «RKO», где снилась в нескольких знаменитых фильмах Фрэнка Капры конца 1930-х годов, включая «Дверь на сцену» с Кэтрин Хепберн и Джинджер Роджерс.
В 1938 году, в возрасте 18 лет, она вышла замуж за актёра Джеймса Данна и в 1939 году вместе с ним сыграла свою первую главную роль в низкобюджетном фильм «Плоскость милосердия». После этого фильма Фрэнсис собиралась на время оставить кино, но в 1939 году она снова снилась у Капры в фильме «Мистер Смит отправляется в Вашингтон». Она сыграла ещё несколько незначительных ролей, прежде чем в 1941 году она подписала контракт с «Republic Pictures» и сыграла свою самую знаменитую роль в фильме «Девушка из джунглей», снятом по роману Эдгара Райса Берроуза. В 1942 году, в связи с успехами в кино Фрэнсис и спадом в карьере её мужа Джеймса из-за алкоголизма, их брак распался. В том же году она перешла в компанию «Paramount Pictures», где снилась в нескольких фильмах, среди которых «Стеклянный ключ». В 1943 году она снилась в фильме «Триумф Тарзана» вместе с Джонни Вайсмюллером. В том же году она вновь сменила студию — на этот раз она подписала контракт с «Metro-Goldwyn-Mayer», где в последующие годы сыграла много успешных ролей.
В 1948 году Фрэнсис чуть не погибла в автокатастрофе, получив серьёзные травмы головы, которые подорвали её карьеру. В начале 1950-х годов она пыталась вернуться в кино, снявшись в двух фильмах. Тем не менее её физичиское и умственное состояние слишком осложнилось и в 1958 году она попала в Государственную психиатрическую клинику в калифорнийском городе Камарилло. Следующие 25 лет Фрэнсис провела в различных клиниках и психиатрических учреждениях.
В 1983 году один журналист обнаружил её работающей в городской библиотеке в Пасадине. Последние годы жизни Фрэнсис провела в Пасадине в состоянии лёгкого помешательства, где и умерла от эмфиземы 16 января 1994 года в возрасте 73 лет.
Фильмография
- Стремясь высоко (1950) — Маргарет Хиггинс
- У нас растет нежный виноград (1945) — Виола Джонсон
- Медовый месяц втроем (1945) — Мод Бэнкрофт
- Крик опустошения (1943)
- Триумф Тарзана (1943) — Зандра
- Американская империя (1942) — Эбби Тейлор
- Стеклянный ключ (1942) — Медсестра
- Луизианская покупка (1941) — Найока Мередит
- Девушка из джунглей (1941) — Продавщица (в титрах не указана)
- Мистер Смит отправляется в Вашингтон (1939) — Прыгающая девушка (в титрах не указана)
- Плоскость милосердия (1939)
- Воспитание крошки (1938) — Девушка (в титрах не указана)
- Дверь на сцену (1937) — Мэри МакГир (в титрах не указана)
Напишите отзыв о статье "Гиффорд, Фрэнсис"
Ссылки
- [www.allmovie.com/cg/avg.dll?p=avg&sql=2:26811~T1 Биография Фрэнсис Гиффорд на сайте «Allmovie»] (англ.)
- [query.nytimes.com/gst/fullpage.html?res=9A07E0D91F30F934A15752C0A962958260 Некролог актрисы] в New York Times
Отрывок, характеризующий Гиффорд, Фрэнсис
– Изволь, ваше благородие…Офицеры встали и окружили казаков и пленного француза. Французский драгун был молодой малый, альзасец, говоривший по французски с немецким акцентом. Он задыхался от волнения, лицо его было красно, и, услыхав французский язык, он быстро заговорил с офицерами, обращаясь то к тому, то к другому. Он говорил, что его бы не взяли; что он не виноват в том, что его взяли, а виноват le caporal, который послал его захватить попоны, что он ему говорил, что уже русские там. И ко всякому слову он прибавлял: mais qu'on ne fasse pas de mal a mon petit cheval [Но не обижайте мою лошадку,] и ласкал свою лошадь. Видно было, что он не понимал хорошенько, где он находится. Он то извинялся, что его взяли, то, предполагая перед собою свое начальство, выказывал свою солдатскую исправность и заботливость о службе. Он донес с собой в наш арьергард во всей свежести атмосферу французского войска, которое так чуждо было для нас.
Казаки отдали лошадь за два червонца, и Ростов, теперь, получив деньги, самый богатый из офицеров, купил ее.
– Mais qu'on ne fasse pas de mal a mon petit cheval, – добродушно сказал альзасец Ростову, когда лошадь передана была гусару.
Ростов, улыбаясь, успокоил драгуна и дал ему денег.
– Алё! Алё! – сказал казак, трогая за руку пленного, чтобы он шел дальше.
– Государь! Государь! – вдруг послышалось между гусарами.
Всё побежало, заторопилось, и Ростов увидал сзади по дороге несколько подъезжающих всадников с белыми султанами на шляпах. В одну минуту все были на местах и ждали. Ростов не помнил и не чувствовал, как он добежал до своего места и сел на лошадь. Мгновенно прошло его сожаление о неучастии в деле, его будничное расположение духа в кругу приглядевшихся лиц, мгновенно исчезла всякая мысль о себе: он весь поглощен был чувством счастия, происходящего от близости государя. Он чувствовал себя одною этою близостью вознагражденным за потерю нынешнего дня. Он был счастлив, как любовник, дождавшийся ожидаемого свидания. Не смея оглядываться во фронте и не оглядываясь, он чувствовал восторженным чутьем его приближение. И он чувствовал это не по одному звуку копыт лошадей приближавшейся кавалькады, но он чувствовал это потому, что, по мере приближения, всё светлее, радостнее и значительнее и праздничнее делалось вокруг него. Всё ближе и ближе подвигалось это солнце для Ростова, распространяя вокруг себя лучи кроткого и величественного света, и вот он уже чувствует себя захваченным этими лучами, он слышит его голос – этот ласковый, спокойный, величественный и вместе с тем столь простой голос. Как и должно было быть по чувству Ростова, наступила мертвая тишина, и в этой тишине раздались звуки голоса государя.
– Les huzards de Pavlograd? [Павлоградские гусары?] – вопросительно сказал он.
– La reserve, sire! [Резерв, ваше величество!] – отвечал чей то другой голос, столь человеческий после того нечеловеческого голоса, который сказал: Les huzards de Pavlograd?
Государь поровнялся с Ростовым и остановился. Лицо Александра было еще прекраснее, чем на смотру три дня тому назад. Оно сияло такою веселостью и молодостью, такою невинною молодостью, что напоминало ребяческую четырнадцатилетнюю резвость, и вместе с тем это было всё таки лицо величественного императора. Случайно оглядывая эскадрон, глаза государя встретились с глазами Ростова и не более как на две секунды остановились на них. Понял ли государь, что делалось в душе Ростова (Ростову казалось, что он всё понял), но он посмотрел секунды две своими голубыми глазами в лицо Ростова. (Мягко и кротко лился из них свет.) Потом вдруг он приподнял брови, резким движением ударил левой ногой лошадь и галопом поехал вперед.
Молодой император не мог воздержаться от желания присутствовать при сражении и, несмотря на все представления придворных, в 12 часов, отделившись от 3 й колонны, при которой он следовал, поскакал к авангарду. Еще не доезжая до гусар, несколько адъютантов встретили его с известием о счастливом исходе дела.
Сражение, состоявшее только в том, что захвачен эскадрон французов, было представлено как блестящая победа над французами, и потому государь и вся армия, особенно после того, как не разошелся еще пороховой дым на поле сражения, верили, что французы побеждены и отступают против своей воли. Несколько минут после того, как проехал государь, дивизион павлоградцев потребовали вперед. В самом Вишау, маленьком немецком городке, Ростов еще раз увидал государя. На площади города, на которой была до приезда государя довольно сильная перестрелка, лежало несколько человек убитых и раненых, которых не успели подобрать. Государь, окруженный свитою военных и невоенных, был на рыжей, уже другой, чем на смотру, энглизированной кобыле и, склонившись на бок, грациозным жестом держа золотой лорнет у глаза, смотрел в него на лежащего ничком, без кивера, с окровавленною головою солдата. Солдат раненый был так нечист, груб и гадок, что Ростова оскорбила близость его к государю. Ростов видел, как содрогнулись, как бы от пробежавшего мороза, сутуловатые плечи государя, как левая нога его судорожно стала бить шпорой бок лошади, и как приученная лошадь равнодушно оглядывалась и не трогалась с места. Слезший с лошади адъютант взял под руки солдата и стал класть на появившиеся носилки. Солдат застонал.
