Глеб

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Глеб

(Г(ъ)лѣбъ)

древнескандинавское

Производ. формы: Глебка[1]
Иноязычные аналоги:

англ. Gleb
белор. Глеб
укр. Гліб, Глєб

Связанные статьи: начинающиеся с «Глеб»

[ru.wikipedia.org/wiki/Special:Search?search=%D0%93%D0%BB%D0%B5%D0%B1&fulltext=Search все статьи с «Глеб»]

    В Викисловаре есть статья
     «Глеб»




Имя

Глеб (др.-рус. Г(ъ)лѣбъ) — древнерусское мужское имя скандинавского происхождения, после канонизации князя Глеба Владимировича вошло в православный именослов.

Этимология

Происходит от древнескандинавского имени Guðleifr[2], что означало «наследник бога» (guð — «бог», leifr — «наследник»)[3].

Именины

15 мая, 3 июля, 19 июля, 6 августа, 18 сентября, 17 ноября, 3 декабря.

Известные носители

Древнерусские князья

Клирики

Княжеское имя

«Давид» («Давыд») было крестильным христианским именем святого князя Глеба — одного из первых русских святых («Глеб» было его языческим мирским именем). В системе именования Рюриковичей, когда на протяжении многих веков князья носили одновременно 2 таких имени — т. н. «именная пара», имя «Давыд» часто сопровождало «Глеб», поскольку наречение в честь святого было достаточно популярным, а называть ребёнка просто «Глебом» пока еще было нельзя.

Однако исследователи антропонимики подчеркивают, что это правило не было железным — со временем «Глеб» стало полноценным крестильным христианским именем. Ф. Б. Успенский пишет.[4]: «Полифункциональный статус имен Роман и Давид, совмещавших в себе функции родового и христианского имени, и еще более сложная ситуация с именем Борис, которое могло функционировать то как крестильное при княжеском (Святослав-Борис, Мстислав-Борис), то как самостоятельное династическое имя, также совмещавшее в себе функции родового и христианского, породили немалую путаницу в современной историографии. Так, установилась странная традиция автоматически приписывать князьям, фигурирующим в источниках исключительно под именем Роман или Давид, имена Борис и Глеб, соответственно. При этом утверждается, что у князя по имени Роман, например, было христианское имя Борис или Борис-РоманВ. Л. Янина] (…) Между тем, остается совершенно непонятным (и в соответствующих работах — никак не объясненным), каким образом у князя, всюду в источниках фигурирующего под христианским именем Роман, которое до его появления на свет уже использовалось в роду Рюриковичей в качестве крестильного, могло появиться еще одно крестильное имя. Иными словами, никак не объясняется, каким образом у князя могло быть два крестильных имени, и каков был статус этого атнопонимического гибрида. По совершенно справедливому утверждению В. Л. Янина, „Борис и Глеб вместе могли быть патронами и Борисов, и Глебов, и Романов, и Давидов“[5]. Однако тождественность патрональных святых еще не означает тождества имен (…) Как кажется, у нас нет никаких оснований утверждать, что каждый из Давыдов обязательно носил имя Глеб, а каждый из Романов имя Борис».

Фамилия

Глеб — белорусская фамилия.

См. также

Напишите отзыв о статье "Глеб"

Примечания

  1. [www.gramota.ru/slovari/dic/?pe=x&word=глеб Глеб], gramota.ru  (Проверено 16 декабря 2015)
  2. [starling.rinet.ru/cgi-bin/response.cgi?root=/usr/local/share/starling/morpho&morpho=1&basename=\usr\local\share\starling\morpho\vasmer\vasmer&first=2701 Этимологический русскоязычный словарь Фасмера]
  3. [www.behindthename.com/name/Gleb Behind the Name: Meaning, Origin and History of the Name Gleb]
  4. Литвина А. Ф., Успенский Ф. Б. Выбор имени у русских князей в X—XVI вв. Династическая история сквозь призму антропонимики. — М.: «Индрик», 2006. — 904 с. — 1000 экз. — ISBN 5-85759-339-5.. С. 172
  5. Янин. Актовые печати Древней Руси X—XV вв. 1970. Т.1. С.92


__DISAMBIG__

Отрывок, характеризующий Глеб



Письмо Сони к Николаю, бывшее осуществлением его молитвы, было написано из Троицы. Вот чем оно было вызвано. Мысль о женитьбе Николая на богатой невесте все больше и больше занимала старую графиню. Она знала, что Соня была главным препятствием для этого. И жизнь Сони последнее время, в особенности после письма Николая, описывавшего свою встречу в Богучарове с княжной Марьей, становилась тяжелее и тяжелее в доме графини. Графиня не пропускала ни одного случая для оскорбительного или жестокого намека Соне.
Но несколько дней перед выездом из Москвы, растроганная и взволнованная всем тем, что происходило, графиня, призвав к себе Соню, вместо упреков и требований, со слезами обратилась к ней с мольбой о том, чтобы она, пожертвовав собою, отплатила бы за все, что было для нее сделано, тем, чтобы разорвала свои связи с Николаем.
– Я не буду покойна до тех пор, пока ты мне не дашь этого обещания.
Соня разрыдалась истерически, отвечала сквозь рыдания, что она сделает все, что она на все готова, но не дала прямого обещания и в душе своей не могла решиться на то, чего от нее требовали. Надо было жертвовать собой для счастья семьи, которая вскормила и воспитала ее. Жертвовать собой для счастья других было привычкой Сони. Ее положение в доме было таково, что только на пути жертвованья она могла выказывать свои достоинства, и она привыкла и любила жертвовать собой. Но прежде во всех действиях самопожертвованья она с радостью сознавала, что она, жертвуя собой, этим самым возвышает себе цену в глазах себя и других и становится более достойною Nicolas, которого она любила больше всего в жизни; но теперь жертва ее должна была состоять в том, чтобы отказаться от того, что для нее составляло всю награду жертвы, весь смысл жизни. И в первый раз в жизни она почувствовала горечь к тем людям, которые облагодетельствовали ее для того, чтобы больнее замучить; почувствовала зависть к Наташе, никогда не испытывавшей ничего подобного, никогда не нуждавшейся в жертвах и заставлявшей других жертвовать себе и все таки всеми любимой. И в первый раз Соня почувствовала, как из ее тихой, чистой любви к Nicolas вдруг начинало вырастать страстное чувство, которое стояло выше и правил, и добродетели, и религии; и под влиянием этого чувства Соня невольно, выученная своею зависимою жизнью скрытности, в общих неопределенных словах ответив графине, избегала с ней разговоров и решилась ждать свидания с Николаем с тем, чтобы в этом свидании не освободить, но, напротив, навсегда связать себя с ним.
Хлопоты и ужас последних дней пребывания Ростовых в Москве заглушили в Соне тяготившие ее мрачные мысли. Она рада была находить спасение от них в практической деятельности. Но когда она узнала о присутствии в их доме князя Андрея, несмотря на всю искреннюю жалость, которую она испытала к нему и к Наташе, радостное и суеверное чувство того, что бог не хочет того, чтобы она была разлучена с Nicolas, охватило ее. Она знала, что Наташа любила одного князя Андрея и не переставала любить его. Она знала, что теперь, сведенные вместе в таких страшных условиях, они снова полюбят друг друга и что тогда Николаю вследствие родства, которое будет между ними, нельзя будет жениться на княжне Марье. Несмотря на весь ужас всего происходившего в последние дни и во время первых дней путешествия, это чувство, это сознание вмешательства провидения в ее личные дела радовало Соню.
В Троицкой лавре Ростовы сделали первую дневку в своем путешествии.
В гостинице лавры Ростовым были отведены три большие комнаты, из которых одну занимал князь Андрей. Раненому было в этот день гораздо лучше. Наташа сидела с ним. В соседней комнате сидели граф и графиня, почтительно беседуя с настоятелем, посетившим своих давнишних знакомых и вкладчиков. Соня сидела тут же, и ее мучило любопытство о том, о чем говорили князь Андрей с Наташей. Она из за двери слушала звуки их голосов. Дверь комнаты князя Андрея отворилась. Наташа с взволнованным лицом вышла оттуда и, не замечая приподнявшегося ей навстречу и взявшегося за широкий рукав правой руки монаха, подошла к Соне и взяла ее за руку.
– Наташа, что ты? Поди сюда, – сказала графиня.
Наташа подошла под благословенье, и настоятель посоветовал обратиться за помощью к богу и его угоднику.
Тотчас после ухода настоятеля Нашата взяла за руку свою подругу и пошла с ней в пустую комнату.
– Соня, да? он будет жив? – сказала она. – Соня, как я счастлива и как я несчастна! Соня, голубчик, – все по старому. Только бы он был жив. Он не может… потому что, потому… что… – И Наташа расплакалась.
– Так! Я знала это! Слава богу, – проговорила Соня. – Он будет жив!
Соня была взволнована не меньше своей подруги – и ее страхом и горем, и своими личными, никому не высказанными мыслями. Она, рыдая, целовала, утешала Наташу. «Только бы он был жив!» – думала она. Поплакав, поговорив и отерев слезы, обе подруги подошли к двери князя Андрея. Наташа, осторожно отворив двери, заглянула в комнату. Соня рядом с ней стояла у полуотворенной двери.
Князь Андрей лежал высоко на трех подушках. Бледное лицо его было покойно, глаза закрыты, и видно было, как он ровно дышал.
– Ах, Наташа! – вдруг почти вскрикнула Соня, хватаясь за руку своей кузины и отступая от двери.
– Что? что? – спросила Наташа.
– Это то, то, вот… – сказала Соня с бледным лицом и дрожащими губами.
Наташа тихо затворила дверь и отошла с Соней к окну, не понимая еще того, что ей говорили.
– Помнишь ты, – с испуганным и торжественным лицом говорила Соня, – помнишь, когда я за тебя в зеркало смотрела… В Отрадном, на святках… Помнишь, что я видела?..