Головкин, Сергей Александрович (убийца)

Сергей Александрович Головкин
Прозвище	«Фишер» «Удав»
Дата рождения:	26 ноября 1959(1959-11-26)
Место рождения:	Москва
Гражданство:	СССР СССР Россия Россия
Дата смерти:	2 августа 1996(1996-08-02) (36 лет)
Место смерти:	Москва, Россия
Причина смерти:	Расстрел
Наказание:	Смертная казнь
Убийства
Количество жертв:	11-13+
Период убийств:	1986—1992
Основной регион убийств:	Дмитровский район Московской области, Одинцовский район Московской области
Мотив:	Сексуальный, садистский
Дата ареста:	19 октября 1992 года

Серге́й Алекса́ндрович Голо́вкин (26 ноября 1959, РСФСР, СССР — 2 августа 1996, Москва, Российская Федерация) — советский и российский серийный убийца, педофил, садист, жертвами которого по материалам суда стали 11 мальчиков в период между 1986 и 1992 годами. Все убийства, за исключением первого, совершены на территории Одинцовского района Московской области. До того, как был пойман, получил широкую анонимную известность под прозвищем «Фишер». Большинство преступлений совершил в подвале личного гаража, где крайне жестоко истязал, насиловал, убивал своих жертв и расчленял их трупы. Приговорён судом к смертной казни и расстрелян в 1996 году.

Биография

Сергей Головкин родился в 1959 году в Москве, с врожденным дефектом грудины.

Отец страдал алкоголизмом, мать, по воспоминаниям следователя прокуратуры, была тихой, обычной женщиной. Родители развелись в 1988 году, когда сам Головкин уже совершил несколько убийств.

В детстве часто болел простудой, бронхитом, неоднократно возникали кишечные инфекции, энтериты, диспепсии. По характеру был тихим, замкнутым, стеснительным, всегда отдавал предпочтение играм в одиночестве. Занимался в некоторых кружках и секциях, но особых результатов не достиг. Учился хорошо, oкончил школу c ceребряной медалью. Страдал энурезом.

По воспоминаниям одноклассника Головкина Армена Григоряна: «Сергей в старших классах был высок, крепок, при этом сутулый и прыщавый. Его совершенно не интересовали девушки и вообще что-либо».

Другой одноклассник вспоминал: «Девчонкам нравились ребята хорошо одетые и увлечённые музыкой. А он был сутуловат, прыщав, и на него внимания никто не обращал».

В 1982 году окончил Тимирязевскую сельскохозяйственную академию. Во время учебы был жестоко избит компанией хулиганов. На фоне этих переживаний фантазирование садистского характера усилилось и всегда сопровождалось актами мастурбации. Головкин представлял, как расправляется с обидчиками, насилует их и убивает. Во время садистских фантазий у Головкина выработался образ идеальной жертвы — худенького, темноволосого мальчика не старше 15 лет, общительного, склонного к поиску приключений.

После окончания академии он устроился работать на ипподром, затем зоотехником на Московском конном заводе № 1. Несмотря на то, что к этому времени внешне стал симпатичным или даже красивым мужчиной, к женщинам интереса не проявлял.

Первое преступление, попытку изнасилования и убийства мальчика, совершил летом 1984 года. В 1993 году выживший опознал Головкина на следственном эксперименте.

Начало серии убийств. 1986 год

Первое убийство совершил в апреле 1986 года. Выйдя из электрички на станции Катуар, Савёловского направления, прошёл в лесной массив, где познакомился с пятнадцатилетним Андреем Павловым, затем, угрожая ножом, утащил в лес, изнасиловал, задушил и надругался над трупом.

Второе убийство — июль 1986 года. Подкараулив у пионерлагеря «Звёздный» (д. Угрюмово, Одинцовский район) двенадцатилетнего Андрея Гуляева, Головкин, угрожая ножом, связал его, увёл в лес, изнасиловал, затем задушил. После чего подверг труп различным манипуляциям (отрезал половые органы, голову, разрезал брюшную полость, изъял внутренние органы).

Через четыре дня после убийства Гуляева в Одинцовском районе был найден труп шестнадцатилетнего подростка. На его теле насчитали 35 колото-резаных ран. Труп был расчленён. Позже Головкин не признал своей вины в данном эпизоде, и он не фигурировал в суде.

«Фишер»

В ходе следствия на одном из допросов знакомый одной из жертв рассказал, как повстречал мужчину, представившегося Фишером и имевшего татуировку на правой руке в виде кинжала, обвитого змеёй, и надписи «Фишер». Со временем выяснилось, что это была фантазия подростка, однако следствие долго разрабатывало ложную зацепку, и кличка «Фишер» прочно закрепилась за маньяком, слухи о котором начали быстро распространяться по Москве и Подмосковью. Широкий резонанс заставил Головкина на время прекратить убийства.

Позже Головкин сам представлялся жертвам Фишером.

Продолжение серии. Появление автомобиля и гаража. 1989—1992 года

В 1988 году Головкин приобрел автомобиль ВАЗ-2103 бежевого цвета. С его помощью в 1989 году он совершил третье доказанное убийство.

Далее в 1990 году в своём гараже оборудовал подвал, где с августа 1990 по сентябрь 1992 года убил восьмерых подростков в возрасте от 10 до 15 лет, в том числе дважды по несколько человек сразу. В признательных показаниях Головкин отмечал:

«В 1990 году я выкопал погреб, где сначала собирался делать мастерскую. Но затем мне пришла мысль использовать погреб для совершения половых актов и преступлений. В августе месяце 1991 года, проезжая на автомобиле мимо с. Успенское, я увидел на автобусной остановке мальчика лет десяти, который попросил меня остановиться и подвезти его до пос. Горки-10. Обманным путём я завез его в свой гараж, где в подполе совершил с ним насильственные развратные действия в рот и задний проход. Затем меня, как замкнуло, и я не понимал своих действий. Я убил его (повесил), потом снял кожу и расчленил труп. Кожу я засолил (сам не знаю для чего), затем частями в два приёма вывез труп в лес недалеко от санатория „Поляны“ и там прикопал».

В материалах уголовного дела приводилось описание такого эпизода:

После нескольких насильственных половых актов Головкин связал подростку руки и удушил его, перекинув верёвку с петлёй через ступеньку лестницы. Затем, убедившись в смерти ребёнка, подвесил его за ноги на вделанный в стену крюк, отрезал нос и уши, отчленил голову, нанёс множество ударов ножом по туловищу, вырезал внутренние и половые органы. При помощи анатомических ножей и топора расчленил труп, вырезал мягкие ткани, поджарил их на паяльной лампе и съел. Части тела, кроме головы, вывез в лес и закопал. Отчленённую голову убийца хранил в гараже. Он вскрыл черепную коробку, выжег паяльной лампой мозг, отсепарировал мягкие ткани, а в дальнейшем демонстрировал череп Сергея П. другим жертвам для запугивания.

В сентябре 1992 года Головкин изнасиловал и убил сразу трёх мальчиков, которых заманил к себе в гараж, предложив совершить кражу со склада. Последнего из них Головкин пытал и насиловал 12 часов, после чего повесил и пошёл на работу.

Я сказал этим троим, что вместе с ними на моём счету будет одиннадцать мальчиков, я установил очерёдность, сообщив детям, кто за кем будет умирать. Ш. я расчленял на глазах у Е., при этом показывал внутренние органы и давал анатомические пояснения. Мальчик все это пережил спокойно, без истерики, иногда только отворачивался.

Следствие и арест

Версию о маньяке взяли в разработку после убийств в Дмитровском и Одинцовском районах в 1986 году. Дважды следователи посещали Московский конный завод № 1, где работал Головкин. Однако оба раза они так и не вышли на Головкина, которому московская прописка помогла избежать подозрения. Следствие предполагало, что разыскиваемый маньяк является местным.

5 октября 1992, спустя три недели после убийства, трупы последних трёх жертв были обнаружены грибниками. Установив личности погибших, следователи посетили школу, где те учились. Один из одноклассников во время допроса указал на Сергея Головкина как на человека, подвозившего его и трёх последних, одновременно убитых мальчиков 14 сентября 1992 года от станции Жаворонки. По его словам, Головкин в тот вечер намекнул на возможность совершения ограбления. На следующий день свидетель не смог поехать с друзьями в Москву, и ожидавший в машине близ станции маньяк уговорил трёх мальчиков ограбить ларёк, совершенно забыв, что за день до этого подвозил ещё одного мальчика.

За Головкиным организовали слежку. 19 октября 1992 его задержали. Для Головкина это было неожиданностью, однако на допросе он вёл себя спокойно и вину отрицал. Следователи Костарёв и Бакин решили отпустить Головкина, установив при этом за ним негласное наблюдение. Но дежурный милиционер, нарушив приказ, посадил Головкина в одиночную камеру. Ночь он провёл в одиночестве, а утром 20 октября попросился на допрос и признался Костарёву в последнем тройном убийстве. 21 октября 1992 года его гараж обыскали и, спустившись в погреб, обнаружили улики: детскую ванночку со сгоревшими слоями кожи и крови, одежду, вещи убитых и прочее.

Головкин сознался в 11 эпизодах и подробно показал следователям места убийств и захоронений. Из 11 жертв не были найдены останки лишь одного мальчика, убитого в августе 1990 года — его череп Фишер хранил в подвале, но потом выбросил. Во время следствия вёл себя спокойно, монотонно рассказывал об убийствах, иногда шутил.

Суд и казнь

Суд проходил в закрытом режиме. Головкин был признан вменяемым, с признаками шизоидной психопатии.

Адвокат попытался строить защиту на положительных характеристиках Головкина с мест работы, учёбы и т.д.

19 октября 1994 года приговорён судом к высшей мере наказания — расстрелу. 2 августа 1996 года приговор приведён в исполненение. По некоторым данным, стал последним казнённым в России. Однако по другим сообщениям, последняя смертная казнь в России была осуществлена 2 сентября 1996 года. Есть свидетельства, что вопреки строгому запрету, сотрудники тюрьмы заранее сообщили Головкину дату и время расстрела.

Интересные факты

• Гараж Головкина находился в 500 метрах от дачи первого президента России Б. Н. Ельцина. В настоящее время гараж снесен, подвал засыпан.
• Одноклассником Головкина был Армен Григорян, лидер группы Крематорий. Григоряна, как и других одноклассников Головкина, после поимки маньяка вызывали в прокуратуру.
• За успехи, достигнутые в развитии коневодства, 11 декабря 1989 года Головкин был награждён серебряной медалью ВДНХ СССР.
• Один из мотивов серийных убийств маньяка стала месть людям за животных (в частности, за лошадей, которых забивали на скотобойнях).

Документальные фильмы

• Криминальная Россия. «Дело Головкина. Удав» (1995).
• ТВ МВД. «Нелюди» (1995).
• Диагноз: Маньяк (2004).
• Легенды советского сыска. «Ученик Чикатило».
• Документальный детектив. «Удав».
• Следствие вели.... «Дело „Фишера“» (2011).
• Приговорённые пожизненно. «Исповедь приговорённого пожизненно».
• Есть тема. "Охотники за педофилами". 1 серия. (2012).

См. также

• Андрей Чикатило
• Александр Спесивцев

Литература

• Модестов Н. С. [lib100.com/book/human/seriynie_ubiyci/%CC%E0%ED%FC%FF%EA%E8.pdf Маньяки... Слепая смерть: Хроника серийных убийств]. — М.: Надежда-I, 1997. — 284 с. — (Уголовные тайны). — ISBN 5-86150-041-X.
• Тарасов А. Н. Жертвомания // Спецназ России. — 2003. — № 9 (84). [web.archive.org/web/20031012030530/specnaz.ru/pozicii/290/ Архивировано] из первоисточника 12 октября 2003.

Ссылки

• [www.serial-killers.ru/karts/golovkin.htm Подробный и обширный материал о Сергее Головкине]
• [www.serial-killers.ru/materials/fisher/index.htm Фишер — подробное исследование жизни Головкина]
• [murders.ru/gnida_730.html Очерк о Головкине] на сайте [murders.ru/ «Загадочные преступления прошлого»]
• [serialmaniak.ru/bio/rus/38-sergey-golovkin.html Сергей Головкин (Фишер)](недоступная ссылка)
• [video.mail.ru/mail/m-svinka1/5278/14856.html Дело «Фишера»](недоступная ссылка), документальный фильм серии Следствие вели....

Отрывок, характеризующий Головкин, Сергей Александрович (убийца)

Княгиня ничего не отвечала; ее мучила зависть к счастью своей дочери.
Пьер во время проводов гостей долго оставался один с Элен в маленькой гостиной, где они сели. Он часто и прежде, в последние полтора месяца, оставался один с Элен, но никогда не говорил ей о любви. Теперь он чувствовал, что это было необходимо, но он никак не мог решиться на этот последний шаг. Ему было стыдно; ему казалось, что тут, подле Элен, он занимает чье то чужое место. Не для тебя это счастье, – говорил ему какой то внутренний голос. – Это счастье для тех, у кого нет того, что есть у тебя. Но надо было сказать что нибудь, и он заговорил. Он спросил у нее, довольна ли она нынешним вечером? Она, как и всегда, с простотой своей отвечала, что нынешние именины были для нее одними из самых приятных.
Кое кто из ближайших родных еще оставались. Они сидели в большой гостиной. Князь Василий ленивыми шагами подошел к Пьеру. Пьер встал и сказал, что уже поздно. Князь Василий строго вопросительно посмотрел на него, как будто то, что он сказал, было так странно, что нельзя было и расслышать. Но вслед за тем выражение строгости изменилось, и князь Василий дернул Пьера вниз за руку, посадил его и ласково улыбнулся.
– Ну, что, Леля? – обратился он тотчас же к дочери с тем небрежным тоном привычной нежности, который усвоивается родителями, с детства ласкающими своих детей, но который князем Василием был только угадан посредством подражания другим родителям.
И он опять обратился к Пьеру.
– Сергей Кузьмич, со всех сторон , – проговорил он, расстегивая верхнюю пуговицу жилета.
Пьер улыбнулся, но по его улыбке видно было, что он понимал, что не анекдот Сергея Кузьмича интересовал в это время князя Василия; и князь Василий понял, что Пьер понимал это. Князь Василий вдруг пробурлил что то и вышел. Пьеру показалось, что даже князь Василий был смущен. Вид смущенья этого старого светского человека тронул Пьера; он оглянулся на Элен – и она, казалось, была смущена и взглядом говорила: «что ж, вы сами виноваты».
«Надо неизбежно перешагнуть, но не могу, я не могу», думал Пьер, и заговорил опять о постороннем, о Сергее Кузьмиче, спрашивая, в чем состоял этот анекдот, так как он его не расслышал. Элен с улыбкой отвечала, что она тоже не знает.
Когда князь Василий вошел в гостиную, княгиня тихо говорила с пожилой дамой о Пьере.
– Конечно, c'est un parti tres brillant, mais le bonheur, ma chere… – Les Marieiages se font dans les cieux, [Конечно, это очень блестящая партия, но счастье, моя милая… – Браки совершаются на небесах,] – отвечала пожилая дама.
Князь Василий, как бы не слушая дам, прошел в дальний угол и сел на диван. Он закрыл глаза и как будто дремал. Голова его было упала, и он очнулся.
– Aline, – сказал он жене, – allez voir ce qu'ils font. [Алина, посмотри, что они делают.]
Княгиня подошла к двери, прошлась мимо нее с значительным, равнодушным видом и заглянула в гостиную. Пьер и Элен так же сидели и разговаривали.
– Всё то же, – отвечала она мужу.
Князь Василий нахмурился, сморщил рот на сторону, щеки его запрыгали с свойственным ему неприятным, грубым выражением; он, встряхнувшись, встал, закинул назад голову и решительными шагами, мимо дам, прошел в маленькую гостиную. Он скорыми шагами, радостно подошел к Пьеру. Лицо князя было так необыкновенно торжественно, что Пьер испуганно встал, увидав его.
– Слава Богу! – сказал он. – Жена мне всё сказала! – Он обнял одной рукой Пьера, другой – дочь. – Друг мой Леля! Я очень, очень рад. – Голос его задрожал. – Я любил твоего отца… и она будет тебе хорошая жена… Бог да благословит вас!…
Он обнял дочь, потом опять Пьера и поцеловал его дурно пахучим ртом. Слезы, действительно, омочили его щеки.
– Княгиня, иди же сюда, – прокричал он.
Княгиня вышла и заплакала тоже. Пожилая дама тоже утиралась платком. Пьера целовали, и он несколько раз целовал руку прекрасной Элен. Через несколько времени их опять оставили одних.
«Всё это так должно было быть и не могло быть иначе, – думал Пьер, – поэтому нечего спрашивать, хорошо ли это или дурно? Хорошо, потому что определенно, и нет прежнего мучительного сомнения». Пьер молча держал руку своей невесты и смотрел на ее поднимающуюся и опускающуюся прекрасную грудь.
– Элен! – сказал он вслух и остановился.
«Что то такое особенное говорят в этих случаях», думал он, но никак не мог вспомнить, что такое именно говорят в этих случаях. Он взглянул в ее лицо. Она придвинулась к нему ближе. Лицо ее зарумянилось.
– Ах, снимите эти… как эти… – она указывала на очки.
Пьер снял очки, и глаза его сверх той общей странности глаз людей, снявших очки, глаза его смотрели испуганно вопросительно. Он хотел нагнуться над ее рукой и поцеловать ее; но она быстрым и грубым движеньем головы пeрехватила его губы и свела их с своими. Лицо ее поразило Пьера своим изменившимся, неприятно растерянным выражением.
«Теперь уж поздно, всё кончено; да и я люблю ее», подумал Пьер.
– Je vous aime! [Я вас люблю!] – сказал он, вспомнив то, что нужно было говорить в этих случаях; но слова эти прозвучали так бедно, что ему стало стыдно за себя.
Через полтора месяца он был обвенчан и поселился, как говорили, счастливым обладателем красавицы жены и миллионов, в большом петербургском заново отделанном доме графов Безухих.


Старый князь Николай Андреич Болконский в декабре 1805 года получил письмо от князя Василия, извещавшего его о своем приезде вместе с сыном. («Я еду на ревизию, и, разумеется, мне 100 верст не крюк, чтобы посетить вас, многоуважаемый благодетель, – писал он, – и Анатоль мой провожает меня и едет в армию; и я надеюсь, что вы позволите ему лично выразить вам то глубокое уважение, которое он, подражая отцу, питает к вам».)
– Вот Мари и вывозить не нужно: женихи сами к нам едут, – неосторожно сказала маленькая княгиня, услыхав про это.
Князь Николай Андреич поморщился и ничего не сказал.
Через две недели после получения письма, вечером, приехали вперед люди князя Василья, а на другой день приехал и он сам с сыном.
Старик Болконский всегда был невысокого мнения о характере князя Василья, и тем более в последнее время, когда князь Василий в новые царствования при Павле и Александре далеко пошел в чинах и почестях. Теперь же, по намекам письма и маленькой княгини, он понял, в чем дело, и невысокое мнение о князе Василье перешло в душе князя Николая Андреича в чувство недоброжелательного презрения. Он постоянно фыркал, говоря про него. В тот день, как приехать князю Василью, князь Николай Андреич был особенно недоволен и не в духе. Оттого ли он был не в духе, что приезжал князь Василий, или оттого он был особенно недоволен приездом князя Василья, что был не в духе; но он был не в духе, и Тихон еще утром отсоветывал архитектору входить с докладом к князю.
– Слышите, как ходит, – сказал Тихон, обращая внимание архитектора на звуки шагов князя. – На всю пятку ступает – уж мы знаем…
Однако, как обыкновенно, в 9 м часу князь вышел гулять в своей бархатной шубке с собольим воротником и такой же шапке. Накануне выпал снег. Дорожка, по которой хаживал князь Николай Андреич к оранжерее, была расчищена, следы метлы виднелись на разметанном снегу, и лопата была воткнута в рыхлую насыпь снега, шедшую с обеих сторон дорожки. Князь прошел по оранжереям, по дворне и постройкам, нахмуренный и молчаливый.
– А проехать в санях можно? – спросил он провожавшего его до дома почтенного, похожего лицом и манерами на хозяина, управляющего.
– Глубок снег, ваше сиятельство. Я уже по прешпекту разметать велел.
Князь наклонил голову и подошел к крыльцу. «Слава тебе, Господи, – подумал управляющий, – пронеслась туча!»
– Проехать трудно было, ваше сиятельство, – прибавил управляющий. – Как слышно было, ваше сиятельство, что министр пожалует к вашему сиятельству?
Князь повернулся к управляющему и нахмуренными глазами уставился на него.
– Что? Министр? Какой министр? Кто велел? – заговорил он своим пронзительным, жестким голосом. – Для княжны, моей дочери, не расчистили, а для министра! У меня нет министров!
– Ваше сиятельство, я полагал…
– Ты полагал! – закричал князь, всё поспешнее и несвязнее выговаривая слова. – Ты полагал… Разбойники! прохвосты! Я тебя научу полагать, – и, подняв палку, он замахнулся ею на Алпатыча и ударил бы, ежели бы управляющий невольно не отклонился от удара. – Полагал! Прохвосты! – торопливо кричал он. Но, несмотря на то, что Алпатыч, сам испугавшийся своей дерзости – отклониться от удара, приблизился к князю, опустив перед ним покорно свою плешивую голову, или, может быть, именно от этого князь, продолжая кричать: «прохвосты! закидать дорогу!» не поднял другой раз палки и вбежал в комнаты.
Перед обедом княжна и m lle Bourienne, знавшие, что князь не в духе, стояли, ожидая его: m lle Bourienne с сияющим лицом, которое говорило: «Я ничего не знаю, я такая же, как и всегда», и княжна Марья – бледная, испуганная, с опущенными глазами. Тяжелее всего для княжны Марьи было то, что она знала, что в этих случаях надо поступать, как m lle Bourime, но не могла этого сделать. Ей казалось: «сделаю я так, как будто не замечаю, он подумает, что у меня нет к нему сочувствия; сделаю я так, что я сама скучна и не в духе, он скажет (как это и бывало), что я нос повесила», и т. п.
Князь взглянул на испуганное лицо дочери и фыркнул.
– Др… или дура!… – проговорил он.
«И той нет! уж и ей насплетничали», подумал он про маленькую княгиню, которой не было в столовой.
– А княгиня где? – спросил он. – Прячется?…
– Она не совсем здорова, – весело улыбаясь, сказала m llе Bourienne, – она не выйдет. Это так понятно в ее положении.
– Гм! гм! кх! кх! – проговорил князь и сел за стол.
Тарелка ему показалась не чиста; он указал на пятно и бросил ее. Тихон подхватил ее и передал буфетчику. Маленькая княгиня не была нездорова; но она до такой степени непреодолимо боялась князя, что, услыхав о том, как он не в духе, она решилась не выходить.
– Я боюсь за ребенка, – говорила она m lle Bourienne, – Бог знает, что может сделаться от испуга.
Вообще маленькая княгиня жила в Лысых Горах постоянно под чувством страха и антипатии к старому князю, которой она не сознавала, потому что страх так преобладал, что она не могла чувствовать ее. Со стороны князя была тоже антипатия, но она заглушалась презрением. Княгиня, обжившись в Лысых Горах, особенно полюбила m lle Bourienne, проводила с нею дни, просила ее ночевать с собой и с нею часто говорила о свекоре и судила его.
– Il nous arrive du monde, mon prince, [К нам едут гости, князь.] – сказала m lle Bourienne, своими розовенькими руками развертывая белую салфетку. – Son excellence le рrince Kouraguine avec son fils, a ce que j'ai entendu dire? [Его сиятельство князь Курагин с сыном, сколько я слышала?] – вопросительно сказала она.
– Гм… эта excellence мальчишка… я его определил в коллегию, – оскорбленно сказал князь. – А сын зачем, не могу понять. Княгиня Лизавета Карловна и княжна Марья, может, знают; я не знаю, к чему он везет этого сына сюда. Мне не нужно. – И он посмотрел на покрасневшую дочь.
– Нездорова, что ли? От страха министра, как нынче этот болван Алпатыч сказал.
– Нет, mon pere. [батюшка.]
Как ни неудачно попала m lle Bourienne на предмет разговора, она не остановилась и болтала об оранжереях, о красоте нового распустившегося цветка, и князь после супа смягчился.
После обеда он прошел к невестке. Маленькая княгиня сидела за маленьким столиком и болтала с Машей, горничной. Она побледнела, увидав свекора.
Маленькая княгиня очень переменилась. Она скорее была дурна, нежели хороша, теперь. Щеки опустились, губа поднялась кверху, глаза были обтянуты книзу.
– Да, тяжесть какая то, – отвечала она на вопрос князя, что она чувствует.
– Не нужно ли чего?
– Нет, merci, mon pere. [благодарю, батюшка.]
– Ну, хорошо, хорошо.
Он вышел и дошел до официантской. Алпатыч, нагнув голову, стоял в официантской.
– Закидана дорога?
– Закидана, ваше сиятельство; простите, ради Бога, по одной глупости.
Князь перебил его и засмеялся своим неестественным смехом.
– Ну, хорошо, хорошо.
Он протянул руку, которую поцеловал Алпатыч, и прошел в кабинет.
Вечером приехал князь Василий. Его встретили на прешпекте (так назывался проспект) кучера и официанты, с криком провезли его возки и сани к флигелю по нарочно засыпанной снегом дороге.
Князю Василью и Анатолю были отведены отдельные комнаты.
Анатоль сидел, сняв камзол и подпершись руками в бока, перед столом, на угол которого он, улыбаясь, пристально и рассеянно устремил свои прекрасные большие глаза. На всю жизнь свою он смотрел как на непрерывное увеселение, которое кто то такой почему то обязался устроить для него. Так же и теперь он смотрел на свою поездку к злому старику и к богатой уродливой наследнице. Всё это могло выйти, по его предположению, очень хорошо и забавно. А отчего же не жениться, коли она очень богата? Это никогда не мешает, думал Анатоль.
Он выбрился, надушился с тщательностью и щегольством, сделавшимися его привычкою, и с прирожденным ему добродушно победительным выражением, высоко неся красивую голову, вошел в комнату к отцу. Около князя Василья хлопотали его два камердинера, одевая его; он сам оживленно оглядывался вокруг себя и весело кивнул входившему сыну, как будто он говорил: «Так, таким мне тебя и надо!»