Гольдшмидт, Рихард

Рихард Барух-Бенедикт Гольдшмидт
нем. Richard Baruch-Benedikt Goldschmidt
Дата рождения:	12 апреля 1878(1878-04-12)
Место рождения:	Франкфурт-на-Майне, Германская империя
Дата смерти:	24 апреля 1958(1958-04-24) (80 лет)
Место смерти:	Беркли, США
Страна:	Германская империя Германская империя Веймарская республика Веймарская республика США США
Научная сфера:	Генетика
Место работы:	Мюнхенский университет имени Людвига Максимилиана, Калифорнийский университет в Беркли
Альма-матер:	Гейдельбергский университет
Известен как:	Автор модели макроэволюции путём системных мутаций
Награды и премии:	Силлимановская лекция (1939)

Ри́хард Бару́х-Бенеди́кт Го́льдшмидт (нем. Richard Baruch-Benedikt Goldschmidt; 12 апреля 1878 — 24 апреля 1958) — американский генетик и эволюционист немецкого происхождения. Гольдшмидт был одним из первых учёных, соединивших достижения генетики и эмбриологии в развитии эволюционных идей. Ввёл такие важные понятия, как норма реакции, генетическая ассимиляция и динамическая генетика. Выдвинул модель макроэволюции путём макромутаций, которая широко известна как гипотеза «hopeful monsters» — «обнадёживающих уродов».

Гольдшмидт также описал нервную систему нематод, часть этих работ позднее подтолкнула Сиднея Бреннера к использованию вида Caenorhabditis elegans в качестве модельного для исследования биологии развития, включая нейрональное развитие.

Биография

Гольдшмидт родился во Франкфурте-на-Майне, в еврейской семье. С 1899 года изучал зоологию и медицину в Гейдельбергском университете. В 1903 году получил степень доктора философии. В 1909 году стал профессором Мюнхенского университета, но оставил это место в 1914, чтобы возглавить секцию генетики во вновь основанном Институте биологии кайзера Вильгельма.

Начало Первой мировой войны застигло его в Японии, что не позволило ему вернуться в Германию, и он был вынужден отправится в Соединённые Штаты, где оказался в лагере для «неблагонадёжных немцев». В 1919 году Гольдшмидт вернулся в Германию, но в 1935 году под давлением нацистского режима был снова вынужден уехать и продолжил работу в Университете Беркли.

Эволюционные взгляды

Занимаясь исследованиями генетики пола у непарного шелкопряда, Гольдшмидт на протяжении двух десятилетий оставался убежденным дарвинистом. Однако в итоге этих исследований он пришёл к выводу, что внутривидовая изменчивость не ведёт к образованию новых таксонов, а естественный отбор способен лишь устранять неудачных мутантов. Как пишет сам Гольдшмидт в автобиографии, примерно к 1932-му году он пришёл к новому пониманию механизмов видообразования. Теперь он видел таковыми системные мутации, которые назвал макромутациями. В 1940-м году в Нью-Хейвене вышла его широкоизвестная книга «Материальные основы эволюции», в основном посвященная генетическим причинам макроэволюции, причём всем своим содержанием книга была направлена против дарвинизма.

Отрывок, характеризующий Гольдшмидт, Рихард

Вейротер усмехнулся опять тою улыбкой, которая говорила, что ему смешно и странно встречать возражения от русских генералов и доказывать то, в чем не только он сам слишком хорошо был уверен, но в чем уверены были им государи императоры.
– Неприятель потушил огни, и слышен непрерывный шум в его лагере, – сказал он. – Что это значит? – Или он удаляется, чего одного мы должны бояться, или он переменяет позицию (он усмехнулся). Но даже ежели бы он и занял позицию в Тюрасе, он только избавляет нас от больших хлопот, и распоряжения все, до малейших подробностей, остаются те же.
– Каким же образом?.. – сказал князь Андрей, уже давно выжидавший случая выразить свои сомнения.
Кутузов проснулся, тяжело откашлялся и оглянул генералов.
– Господа, диспозиция на завтра, даже на нынче (потому что уже первый час), не может быть изменена, – сказал он. – Вы ее слышали, и все мы исполним наш долг. А перед сражением нет ничего важнее… (он помолчал) как выспаться хорошенько.
Он сделал вид, что привстает. Генералы откланялись и удалились. Было уже за полночь. Князь Андрей вышел.

Военный совет, на котором князю Андрею не удалось высказать свое мнение, как он надеялся, оставил в нем неясное и тревожное впечатление. Кто был прав: Долгоруков с Вейротером или Кутузов с Ланжероном и др., не одобрявшими план атаки, он не знал. «Но неужели нельзя было Кутузову прямо высказать государю свои мысли? Неужели это не может иначе делаться? Неужели из за придворных и личных соображений должно рисковать десятками тысяч и моей, моей жизнью?» думал он.
«Да, очень может быть, завтра убьют», подумал он. И вдруг, при этой мысли о смерти, целый ряд воспоминаний, самых далеких и самых задушевных, восстал в его воображении; он вспоминал последнее прощание с отцом и женою; он вспоминал первые времена своей любви к ней! Вспомнил о ее беременности, и ему стало жалко и ее и себя, и он в нервично размягченном и взволнованном состоянии вышел из избы, в которой он стоял с Несвицким, и стал ходить перед домом.
Ночь была туманная, и сквозь туман таинственно пробивался лунный свет. «Да, завтра, завтра! – думал он. – Завтра, может быть, всё будет кончено для меня, всех этих воспоминаний не будет более, все эти воспоминания не будут иметь для меня более никакого смысла. Завтра же, может быть, даже наверное, завтра, я это предчувствую, в первый раз мне придется, наконец, показать всё то, что я могу сделать». И ему представилось сражение, потеря его, сосредоточение боя на одном пункте и замешательство всех начальствующих лиц. И вот та счастливая минута, тот Тулон, которого так долго ждал он, наконец, представляется ему. Он твердо и ясно говорит свое мнение и Кутузову, и Вейротеру, и императорам. Все поражены верностью его соображения, но никто не берется исполнить его, и вот он берет полк, дивизию, выговаривает условие, чтобы уже никто не вмешивался в его распоряжения, и ведет свою дивизию к решительному пункту и один одерживает победу. А смерть и страдания? говорит другой голос. Но князь Андрей не отвечает этому голосу и продолжает свои успехи. Диспозиция следующего сражения делается им одним. Он носит звание дежурного по армии при Кутузове, но делает всё он один. Следующее сражение выиграно им одним. Кутузов сменяется, назначается он… Ну, а потом? говорит опять другой голос, а потом, ежели ты десять раз прежде этого не будешь ранен, убит или обманут; ну, а потом что ж? – «Ну, а потом, – отвечает сам себе князь Андрей, – я не знаю, что будет потом, не хочу и не могу знать: но ежели хочу этого, хочу славы, хочу быть известным людям, хочу быть любимым ими, то ведь я не виноват, что я хочу этого, что одного этого я хочу, для одного этого я живу. Да, для одного этого! Я никогда никому не скажу этого, но, Боже мой! что же мне делать, ежели я ничего не люблю, как только славу, любовь людскую. Смерть, раны, потеря семьи, ничто мне не страшно. И как ни дороги, ни милы мне многие люди – отец, сестра, жена, – самые дорогие мне люди, – но, как ни страшно и неестественно это кажется, я всех их отдам сейчас за минуту славы, торжества над людьми, за любовь к себе людей, которых я не знаю и не буду знать, за любовь вот этих людей», подумал он, прислушиваясь к говору на дворе Кутузова. На дворе Кутузова слышались голоса укладывавшихся денщиков; один голос, вероятно, кучера, дразнившего старого Кутузовского повара, которого знал князь Андрей, и которого звали Титом, говорил: «Тит, а Тит?»