Движение демократического национального союза
| Движение демократического национального союза | |
| кхмер. ចលនាសហភាពជាតិប្រជាធិបតេតយ្យ | |
| Лидер: | |
|---|---|
| Дата основания: | |
| Дата роспуска: | |
| Идеология: |
«управляемая демократия», реально – идеология Красных кхмеров |
| Союзники и блоки: | |
Движе́ние национа́льно-демократи́ческого сою́за (кхмер. ចលនាសហភាពជាតិប្រជាធិបតេតយ្យ) — камбоджийская политическая партия 1990—2000-х годов, созданная в результате раскола в руководстве Красных кхмеров. Основана бывшим министром иностранных дел «Демократической Кампучии» Иенг Сари после разрыва с Пол Потом. В течение нескольких лет по согласованию с правительством Хун Сена фактически контролировала город Пайлин. Прекратила существование после ареста Иенг Сари.
Содержание
Бунт «Брата номер 3»
В этой статье используются шрифты языков стран Азии. Подробнее…
|
После Парижских соглашений 1991 года Красные кхмеры не признали условий урегулирования и продолжили партизанскую войну против властей Камбоджи. При этом созданная в 1992 Камбоджийская партия национального единства официально позиционировалась как «либерально-демократическая». Реальным главой движения оставался Пол Пот («Брат номер 1» в «Демократической Кампучии»), публичное руководство осуществлял Кхиеу Самфан («Брат номер 4»), политический аппарат возглавлял Нуон Чеа («Брат номер 2»), военное командование — Сон Сен и Та Мок («Брат номер 5»), внешние связи курировал Иенг Сари («Брат номер 3»).
В августе 1996 года Иенг Сари объявил о своём разрыве с «фашистским режимом Пол Пота» и обвинил бывших соратников в жестоком терроре и массовых убийствах. Он принял правительственную амнистию и учредил партию Движение демократического национального союза (DNUM). В неё вошли несколько тысяч «Красных кхмеров», ушедших вместе с Иенг Сари. Был также основан печатный орган партии — журнал Phka Rik (Цветок в цвету).
Уход Иенг Сари вызвал сильное раздражение Пол Пота и его окружения. Бывший «Брат номер 3» был заочно приговорён к смертной казни трибуналом «Красных кхмеров». Наряду с изменой он обвинялся также в коррупции[1].
Декларации и практика
Представляя идеологию и программу DNUM, Иенг Сари называл себя сторонником «ограниченной» или «управляемой демократии» — по типу Сингапура (правление Ли Куан Ю), Таиланда (правление Према Тинсуланона) или даже Японии[2]. Реально DNUM заключила соглашение с Народной партией Камбоджи и включилась в камбоджийскую систему власти. Однако от участия в парламентских выборах 1998 партия отказалась.
По согласованию с Хун Сеном Иенг Сари фактически получил мандат на управление городом Пайлин (до того времени — неофициальная столица «Красных кхмеров», местопребование подпольного правительства Кхиеу Самфана). Занимался коммерческой реализацией драгоценных камней и ценных пород древесины. Проживал попеременно на виллах в Пайлине и Пномпене.
Идеологически «Красные кхмеры» изменились почти до неузнаваемости. Они фактически представляли определённые слои гражданского общества — те, что романтично именуются «последней штольней». К середине 1990-х полпотовцы открыто переключились на откровенный криминал — контрабанду с Таиландом, рэкет приграничных деревень, крышевание коммерсантов Пайлина... Начала разваливаться верхушка «Красных кхмеров». До того отличавшаяся поразительной спайкой и устойчивостью.[3].
Распад и значение
В ноябре 2007 года Иенг Сари был арестован в Пномпене и привлечён к суду по обвинению в геноциде времён «Демократической Кампучии». В марте 2013 он скончался, не дождавшись приговора. Партия DNUM распалась и перестала существовать.
Создание DNUM явилось заметным событием в политической жизни Камбоджи 1990-х годов. Уход Иенг Сари предвосхитил события 1997 — раскол «Красных кхмеров», убийство Сон Сена, арест Пол Пота недавними соратниками[4]. Была также продемонстрирована способность Хун Сена привлекать на свою сторону часть полпотовцев. После того, как нужда в таких компромиссах отпала, лидеры «Красных кхмеров» стали привлекаться к судебной ответственности.
См. также
- Коммунистическая партия Кампучии
- Партия Демократической Кампучии
- Камбоджийская партия национального единства
- Кхмерская партия национальной солидарности
Напишите отзыв о статье "Движение демократического национального союза"
Примечания
- ↑ [www.cambodiatribunal.org/2013/03/14/khmer-rouge-co-founder-ieng-sary-dies-at-87/ Khmer Rouge Co-Founder Ieng Sary Dies At 87]
- ↑ Peter Maguire. Facing Death in Cambodia. 2005. ISBN 9780231120524.
- ↑ [rufabula.com/articles/2016/06/09/road-to-angkor Дорога к храму Ангкор. Превратности премьер-братства]
- ↑ [opus.macmillan.yale.edu/workpaper/pdfs/GS24.pdf Second Life, Second Death: The Khmer Rouge After 1978]
| ||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Движение демократического национального союза
На зарево первого занявшегося 2 го сентября пожара с разных дорог с разными чувствами смотрели убегавшие и уезжавшие жители и отступавшие войска.
Поезд Ростовых в эту ночь стоял в Мытищах, в двадцати верстах от Москвы. 1 го сентября они выехали так поздно, дорога так была загромождена повозками и войсками, столько вещей было забыто, за которыми были посылаемы люди, что в эту ночь было решено ночевать в пяти верстах за Москвою. На другое утро тронулись поздно, и опять было столько остановок, что доехали только до Больших Мытищ. В десять часов господа Ростовы и раненые, ехавшие с ними, все разместились по дворам и избам большого села. Люди, кучера Ростовых и денщики раненых, убрав господ, поужинали, задали корму лошадям и вышли на крыльцо.
В соседней избе лежал раненый адъютант Раевского, с разбитой кистью руки, и страшная боль, которую он чувствовал, заставляла его жалобно, не переставая, стонать, и стоны эти страшно звучали в осенней темноте ночи. В первую ночь адъютант этот ночевал на том же дворе, на котором стояли Ростовы. Графиня говорила, что она не могла сомкнуть глаз от этого стона, и в Мытищах перешла в худшую избу только для того, чтобы быть подальше от этого раненого.
Один из людей в темноте ночи, из за высокого кузова стоявшей у подъезда кареты, заметил другое небольшое зарево пожара. Одно зарево давно уже видно было, и все знали, что это горели Малые Мытищи, зажженные мамоновскими казаками.
– А ведь это, братцы, другой пожар, – сказал денщик.
Все обратили внимание на зарево.
– Да ведь, сказывали, Малые Мытищи мамоновские казаки зажгли.
– Они! Нет, это не Мытищи, это дале.
– Глянь ка, точно в Москве.
Двое из людей сошли с крыльца, зашли за карету и присели на подножку.
– Это левей! Как же, Мытищи вон где, а это вовсе в другой стороне.
Несколько людей присоединились к первым.
– Вишь, полыхает, – сказал один, – это, господа, в Москве пожар: либо в Сущевской, либо в Рогожской.
Никто не ответил на это замечание. И довольно долго все эти люди молча смотрели на далекое разгоравшееся пламя нового пожара.
Старик, графский камердинер (как его называли), Данило Терентьич подошел к толпе и крикнул Мишку.
– Ты чего не видал, шалава… Граф спросит, а никого нет; иди платье собери.
– Да я только за водой бежал, – сказал Мишка.
– А вы как думаете, Данило Терентьич, ведь это будто в Москве зарево? – сказал один из лакеев.
Данило Терентьич ничего не отвечал, и долго опять все молчали. Зарево расходилось и колыхалось дальше и дальше.
– Помилуй бог!.. ветер да сушь… – опять сказал голос.
– Глянь ко, как пошло. О господи! аж галки видно. Господи, помилуй нас грешных!
– Потушат небось.
– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.
Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
