Действующий отряд кораблей Балтийского флота
Поделись знанием:
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.
Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости».
Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение.
– Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, – сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами.
Пьер снял ноги со стола, встал и перелег на приготовленную для него кровать, изредка поглядывая на вошедшего, который с угрюмо усталым видом, не глядя на Пьера, тяжело раздевался с помощью слуги. Оставшись в заношенном крытом нанкой тулупчике и в валеных сапогах на худых костлявых ногах, проезжий сел на диван, прислонив к спинке свою очень большую и широкую в висках, коротко обстриженную голову и взглянул на Безухого. Строгое, умное и проницательное выражение этого взгляда поразило Пьера. Ему захотелось заговорить с проезжающим, но когда он собрался обратиться к нему с вопросом о дороге, проезжающий уже закрыл глаза и сложив сморщенные старые руки, на пальце одной из которых был большой чугунный перстень с изображением Адамовой головы, неподвижно сидел, или отдыхая, или о чем то глубокомысленно и спокойно размышляя, как показалось Пьеру. Слуга проезжающего был весь покрытый морщинами, тоже желтый старичек, без усов и бороды, которые видимо не были сбриты, а никогда и не росли у него. Поворотливый старичек слуга разбирал погребец, приготовлял чайный стол, и принес кипящий самовар. Когда всё было готово, проезжающий открыл глаза, придвинулся к столу и налив себе один стакан чаю, налил другой безбородому старичку и подал ему. Пьер начинал чувствовать беспокойство и необходимость, и даже неизбежность вступления в разговор с этим проезжающим.
Слуга принес назад свой пустой, перевернутый стакан с недокусанным кусочком сахара и спросил, не нужно ли чего.
– Ничего. Подай книгу, – сказал проезжающий. Слуга подал книгу, которая показалась Пьеру духовною, и проезжающий углубился в чтение. Пьер смотрел на него. Вдруг проезжающий отложил книгу, заложив закрыл ее и, опять закрыв глаза и облокотившись на спинку, сел в свое прежнее положение. Пьер смотрел на него и не успел отвернуться, как старик открыл глаза и уставил свой твердый и строгий взгляд прямо в лицо Пьеру.
Пьер чувствовал себя смущенным и хотел отклониться от этого взгляда, но блестящие, старческие глаза неотразимо притягивали его к себе.
– Имею удовольствие говорить с графом Безухим, ежели я не ошибаюсь, – сказал проезжающий неторопливо и громко. Пьер молча, вопросительно смотрел через очки на своего собеседника.
– Я слышал про вас, – продолжал проезжающий, – и про постигшее вас, государь мой, несчастье. – Он как бы подчеркнул последнее слово, как будто он сказал: «да, несчастье, как вы ни называйте, я знаю, что то, что случилось с вами в Москве, было несчастье». – Весьма сожалею о том, государь мой.
Пьер покраснел и, поспешно спустив ноги с постели, нагнулся к старику, неестественно и робко улыбаясь.
– Я не из любопытства упомянул вам об этом, государь мой, но по более важным причинам. – Он помолчал, не выпуская Пьера из своего взгляда, и подвинулся на диване, приглашая этим жестом Пьера сесть подле себя. Пьеру неприятно было вступать в разговор с этим стариком, но он, невольно покоряясь ему, подошел и сел подле него.
– Вы несчастливы, государь мой, – продолжал он. – Вы молоды, я стар. Я бы желал по мере моих сил помочь вам.
– Ах, да, – с неестественной улыбкой сказал Пьер. – Очень вам благодарен… Вы откуда изволите проезжать? – Лицо проезжающего было не ласково, даже холодно и строго, но несмотря на то, и речь и лицо нового знакомца неотразимо привлекательно действовали на Пьера.
– Но если по каким либо причинам вам неприятен разговор со мною, – сказал старик, – то вы так и скажите, государь мой. – И он вдруг улыбнулся неожиданно, отечески нежной улыбкой.
– Ах нет, совсем нет, напротив, я очень рад познакомиться с вами, – сказал Пьер, и, взглянув еще раз на руки нового знакомца, ближе рассмотрел перстень. Он увидал на нем Адамову голову, знак масонства.
Действующий отряд кораблей Балтийского флота (ДОТ БФ) — соединение наиболее боеспособных кораблей и вспомогательных судов, созданное на Балтийском флоте в годы Гражданской войны[1]. Приняло активное участие в боевых действиях на Балтийском море.
Содержание
История соединения
15 ноября 1918 года в условиях поражения Германии в Первой мировой войне и угрозы появления военных судов Антанты в Балтийском море Председатель РВСР Л. Д. Троцкий одобрил представление о содержании в соответствии готовности отряда из одного дредноута, 4-х эскадренных миноносцев типа «Новик», 6 подводных лодок, крейсера типа «Олег», с необходимым числом вспомогательных судов. На основании этого в состав Действующего отряда были зачислены:
- Линейный корабль «Петропавловск» (также добавлен линкор «Андрей Первозванный»)
- Крейсер «Олег»
- 4 эскадренных миноносца типа «Новик» («Автроил», «Азард», «Гавриил», «Миклуха Маклай»)
- Подводные лодки «Тур», «Тигр», «Пантера», «Вепрь», «Волк», «Ягуар»
22 ноября 1918 года Балтийский флот и крепость Кронштадт в оперативном отношении были подчинены 7-й армии «в целях лучшей организации взаимодействия с сухопутными войсками»[2][3].
15 марта 1919 года приказом по Морским силам Балтийского моря был установлен новый состав Действующего отряда:
- 2 линейных корабля («Петропавловск», «Андрей Первозванный»)
- 1 крейсер «Олег»
- 6 эскадренных миноносцев («Азард», «Гавриил», «Гайдамак», «Всадник», «Уссуриец», «Амурец»)
- 2 заградителя («Нарова», «Урал»)
- 2 дивизиона тральщиков. В 1 дивизион вошли: «Невод», «Китобой», «Якорь», «Гарпун». Во второй дивизион вошли: «Запал», «Ударник», «Клюз», «№ 24».
- дивизион сторожевых судов («Куница», «Соболь», «Горностай», «Хорек», «Ласка», «Выдра»)
- вспомогательные суда: «Океан», «Сухона», «Водолей № 2».
По мере готовности Действующий отряд должен был пополниться линейным кораблем «Севастополь», крейсером «Светлана», эсминцами «Капитан Изыльметьев» и «Лейтенант Ильин», подводными лодками (1 дивизион: «Вепрь», «Волк», «Тур», «Ягуар»; 2 дивизион: «Тигр», «Пантера», «Рысь», «Ёрш»), заградителем «Волга», двумя тральщиками (находившимися в постройке), а также базой подводных лодок «Тосно».
Начальником Действующего отряда был назначен Дмитриев С. Н., комиссарами Вокс В. П. и Розин Н. М.
Боевые действия
1918 год
1919 год
- Проведённый ремонт судов позволил весной 1919 включить в ДОТ 2 линкора, 1 старый линкор, 1 крейсер, 6 эсминцев, 7 подлодок и др. (всего 51 корабль; начальник С. Н. Дмитриев, комиссары В. П. Вокс и Н. М. Розин).
- На 1 июня 1919 на Балтийском флоте насчитывалось 16 тысяч чел. (на 1 ноября 1919 — 20,3 тысяч).
- В конце апреля 1919 английская эскадра (командующий У. Коуэн) начала боевые действия.
- 15—17 мая корабли интервентов высадил десанты в Лужской губе и Копорском заливе.
- 18 мая во время рекогносцировочной операции в Копорском заливе эсминец «Гавриил», прикрывавший отход тральщиков, провёл бой с 4 английскими эсминцами.
- 27 мая Балтийский флот получил задачу активно содействовать приморскому крылу 7-й армии, что предопределило борьбу за овладение Копорским заливом.
- 29—31 мая ДОТ провёл в заливе наступательную операцию. Его корабли имели несколько боевых столкновений с силами противника[4].
- 4 июня советские эсминцы потопили в заливе английскую подводную лодку «L-55».
- 13-16 июня 1919 на фортах «Красная Горка» и «Серая Лошадь» вспыхнуло восстание, в ходе которого один из кораблей Балтийского флота — тральщик «Китобой» — перешёл на сторону белых.
- 18 июня английскими торпедным катером был потоплен единственный боеспособный советский крейсер «Олег».
- На сухопутном фронте против наступавших на Петроград белогвардейских войск Юденича сражались отряды моряков, активно действовала гидроавиация.
- В период подготовки нового наступления войск Юденича английский флот в ночь на 18 августа 1919 атаковал Кронштадт. Были использованы авиация и торпедные катера, которые при малой осадке на большой скорости прошли над ряжевыми стенками, соединяющими северные насыпные форты, и с Юго-Востока ворвались в Военную гавань. В результате атаки потоплена база подлодок «Память Азова» и поврежден линкор «Андрей Первозванный». Из 8 катеров 3 были потоплены огнём сторожевого эсминца «Гавриил».
- 31 августа 1919 подлодка «Пантера» потопила английский эсминец «Vittoria».
- 14—16 октября эстонские корабли высадили десанты на побережье Копорского зал. Продвижение десантов было остановлено огнём фортов «Передовой» («Серая Лошадь») и «Краснофлотский» («Красная Горка»). При попытке установить в заливе минные заграждения в ночь на 21 октября советские суда попали на неприятельское минное поле и 3 («Гавриил», «Свобода» и «Константин») из 4 эсминцев погибли с командами, насчитывавшими 485 человек.
Штаб Действующего отряда
- Начальник отряда: контр-адмирал Дмитриев, Степан Николаевич
- Начальник штаба: капитан 1-го ранга Галлер, Лев Михайлович
- Флагманский механик: капитан 1-го ранга Сно, Николай Александрович
- Флагманский артиллерийский офицер: капитан 2-го ранга Смирнов, Василий Матвеевич
- Флагманский минер: лейтенант Салмин, Евгений Иванович
- Флагманский штурман: лейтенант Белобров, Андрей Павлович
- Флагманский врач: коллежский советник Мельдер, Иван Иванович
- Флагманский врач: Квашонкин, Алексей Алексеевич
- Старший флаг-секретарь: гардемарин Каптелов, Александр Андреевич
- Начальник отдела учета и распорядительной части: титулярный советник Михайлов, Дмитрий Леонтьевич
- Старший делопроизводитель: титулярный советник Малечкин, Лев Александрович
Напишите отзыв о статье "Действующий отряд кораблей Балтийского флота"
Примечания
- ↑ Военно-морской энциклопедический словарь / Под ред. В. И. Куроедова. — 2-е изд. — М.: Воениздат, 2003. — Т. 1. — С. 238. — 960 с. — ISBN 5-203-01941-х.
- ↑ [militera.lib.ru/h/kovalev_ea2/01.html Ковалев Э. А. Короли подплава в море червонных валетов]
- ↑ Гражданская война и военная интервенция в СССР. Энциклопедия. М.: Советская энциклопедия, 1983. стр. 530
- ↑ Гражданская война и военная интервенция в СССР. Энциклопедия. М.: Советская энциклопедия, 1983. стр. 45
Литература
- Часть I. Балтийский флот 1918—1919. // Гражданская война. Боевые действия на морях, речных и озерных системах / И. В. Егоров, Е. Е. Шведе. — Л.: Редакционно-Издательский Отдел Морских Сил РККФ, 1926. — Т. II (Северо-Запад). — С. 105-106, 153-154. — 227 с.
- Широкорад А. Б. Северные войны России / А. Е. Тарас. — Мн: Харвест, 2001. — 848 с. — ISBN 5-17-009849-9.
- Титушкин И. С. Морская война на Балтике. 1918—1919 гг. — СПб.: Библиотека альманаха «Корабли и сражения», 2002. — С. 3-30. — 160 с.
- Пухов А. [militera.lib.ru/h/puhov_a/index.html Балтийский флот в обороне Петрограда. 1919 год] / Н. А. Корнатовский. — М-Л: Военмориздат НКВМФ СССР, 1939. — 140 с.
Отрывок, характеризующий Действующий отряд кораблей Балтийского флота
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.
Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости».
Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение.
– Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, – сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами.
Пьер снял ноги со стола, встал и перелег на приготовленную для него кровать, изредка поглядывая на вошедшего, который с угрюмо усталым видом, не глядя на Пьера, тяжело раздевался с помощью слуги. Оставшись в заношенном крытом нанкой тулупчике и в валеных сапогах на худых костлявых ногах, проезжий сел на диван, прислонив к спинке свою очень большую и широкую в висках, коротко обстриженную голову и взглянул на Безухого. Строгое, умное и проницательное выражение этого взгляда поразило Пьера. Ему захотелось заговорить с проезжающим, но когда он собрался обратиться к нему с вопросом о дороге, проезжающий уже закрыл глаза и сложив сморщенные старые руки, на пальце одной из которых был большой чугунный перстень с изображением Адамовой головы, неподвижно сидел, или отдыхая, или о чем то глубокомысленно и спокойно размышляя, как показалось Пьеру. Слуга проезжающего был весь покрытый морщинами, тоже желтый старичек, без усов и бороды, которые видимо не были сбриты, а никогда и не росли у него. Поворотливый старичек слуга разбирал погребец, приготовлял чайный стол, и принес кипящий самовар. Когда всё было готово, проезжающий открыл глаза, придвинулся к столу и налив себе один стакан чаю, налил другой безбородому старичку и подал ему. Пьер начинал чувствовать беспокойство и необходимость, и даже неизбежность вступления в разговор с этим проезжающим.
Слуга принес назад свой пустой, перевернутый стакан с недокусанным кусочком сахара и спросил, не нужно ли чего.
– Ничего. Подай книгу, – сказал проезжающий. Слуга подал книгу, которая показалась Пьеру духовною, и проезжающий углубился в чтение. Пьер смотрел на него. Вдруг проезжающий отложил книгу, заложив закрыл ее и, опять закрыв глаза и облокотившись на спинку, сел в свое прежнее положение. Пьер смотрел на него и не успел отвернуться, как старик открыл глаза и уставил свой твердый и строгий взгляд прямо в лицо Пьеру.
Пьер чувствовал себя смущенным и хотел отклониться от этого взгляда, но блестящие, старческие глаза неотразимо притягивали его к себе.
– Имею удовольствие говорить с графом Безухим, ежели я не ошибаюсь, – сказал проезжающий неторопливо и громко. Пьер молча, вопросительно смотрел через очки на своего собеседника.
– Я слышал про вас, – продолжал проезжающий, – и про постигшее вас, государь мой, несчастье. – Он как бы подчеркнул последнее слово, как будто он сказал: «да, несчастье, как вы ни называйте, я знаю, что то, что случилось с вами в Москве, было несчастье». – Весьма сожалею о том, государь мой.
Пьер покраснел и, поспешно спустив ноги с постели, нагнулся к старику, неестественно и робко улыбаясь.
– Я не из любопытства упомянул вам об этом, государь мой, но по более важным причинам. – Он помолчал, не выпуская Пьера из своего взгляда, и подвинулся на диване, приглашая этим жестом Пьера сесть подле себя. Пьеру неприятно было вступать в разговор с этим стариком, но он, невольно покоряясь ему, подошел и сел подле него.
– Вы несчастливы, государь мой, – продолжал он. – Вы молоды, я стар. Я бы желал по мере моих сил помочь вам.
– Ах, да, – с неестественной улыбкой сказал Пьер. – Очень вам благодарен… Вы откуда изволите проезжать? – Лицо проезжающего было не ласково, даже холодно и строго, но несмотря на то, и речь и лицо нового знакомца неотразимо привлекательно действовали на Пьера.
– Но если по каким либо причинам вам неприятен разговор со мною, – сказал старик, – то вы так и скажите, государь мой. – И он вдруг улыбнулся неожиданно, отечески нежной улыбкой.
– Ах нет, совсем нет, напротив, я очень рад познакомиться с вами, – сказал Пьер, и, взглянув еще раз на руки нового знакомца, ближе рассмотрел перстень. Он увидал на нем Адамову голову, знак масонства.
