Белобров, Андрей Павлович

Андрей Павлович Белобров
инженер-капитан 1-го ранга А. П. Белобров
Дата рождения	14 октября 1894(1894-10-14)
Место рождения	Ревель, Российская империя
Дата смерти	8 ноября 1981(1981-11-08) (87 лет)
Место смерти	Ленинград, Советский Союз
Принадлежность	Российская империя Российская империя РСФСР РСФСР СССР СССР
Род войск	ВМФ
Годы службы	1914 — 1950
Звание
Сражения/войны	Первая мировая война Гражданская война в России
Награды и премии

Андрей Павлович Белобров (1894 — 1981) — советский военно-морской деятель, инженерный работник и преподаватель, гидрограф-геодезист, доктор географических наук (1945), профессор, инженер-капитан 1-го ранга (1940).

Биография

Сын Павла Петровича Белоброва, полковника корпуса флотских штурманов. Учился в одной из гимназий Ревеля. Окончил Морской кадетский корпус с премией адмирала Нахимова в 1914 году и был произведён в гардемарины. В 1917 году окончил Штурманский офицерский класс. В 1914-1917 служил на кораблях Балтийского флота (линейном корабле «Цесаревич», бронепалубном крейсере «Олег» и эскадренном миноносце «Гайдамак»), мичман, участник Первой мировой войны, участвовал в Ледовом переходе кораблей Балтийского флота из Гельсингфорса в Кронштадт. С августа 1918 командовал эсминцем «Амурец» в боях против белофиннов. С 1919 по 1929 служил флагманским штурманом действующего отряда судов Балтийского моря. 22 августа 1921 арестован органами ВЧК в Петрограде, позднее отправлен в Москву и заключён в Бутырскую тюрьму, затем этапрован и дальнейшее заключение отбывал во Владимирском централе. В ноябре 1921 по просьбе юридического отдела Московского Политического Красного Креста заполнил «Опросный лист заключенного», где в графе «Особые замечания» написал:

22 августа с<его> г<ода> с места службы был вызван в присутственное место в Фильтрационную Комиссию Балтфлота в помещение 2-го Балт<ийского> фл<отского> эк<ипажа>. Одновременно со мной прибыли туда же около 200 человек. С 7-ми веч<ера> сотрудники ВЧК начали обыск, после которого ввели вооруженный караул и, не объявляя причины, мы оказались арестованными. 23 августа нам возвратили отобранные при обыске деньги. 24 августа в 3 ч<аса> ночи нас в числе 300 чел<овек> (с привезенными из Кронш<тадта>) повели, к<а>к оказалось, на Николаевский вокзал, особым эшелоном нас отправили в Москву. 26 августа в Москве нас распределили по группам, 27 августа группа в числе 17 чел<овек> прибыла во Владимир на <нрзб.> и была посажена в Губ<ернский> исправ<ительный> дом. 28 октября по вызову ВЧК меня отправили в Москву, куда я был доставлен в 8½ ч<асов> утра 29 октября и просидел без дела по настоящее время. Таким образом, не знаю обвинения и без допроса в течение 2½ месяцев, при этом вдали от родных, следовательно, без передач. Подпись Андрей Белобров.

В декабре 1921 был освобождён из заключения, причём справка ВЧК об этом датирована 7 февраля 1922.

В 1924 с отличием окончил Военно-морскую академию с занесением фамилии на мраморную доску. Работал старшим картографом в Главном гидрографическом управлении в чине капитана 1-го ранга. Участвовал в гидрографических экспедициях в Северный Ледовитый океан (1924) и на Чёрное море (1928—1932). В 1928 защитил диссертацию в Главной астрономической обсерватории в Пулково, работал начальником Отдельного гидрографического отряда Чёрного моря, руководил гидрографическими работами черноморского побережья. С 1932 перешёл на административную и преподавательскую работу в военных училищах, преподавал геодезию, мореходную астрономию, гидрографию на курсах Главсевморпути, в Гидрографическом институте, в Военно-морской академии, Ленинградском государственном университете, Ленинградском гидрометеорологическом институте, на специальных курсах офицерского состава военно-морского флота. В 1939—1941 заместитель начальника Военно-морского гидрографического училища им. Г. К. Орджоникидзе, в 1941—1948 заместитель начальника ВВМУ им. М. В. Фрунзе, а в 1948—1950 начальник кафедры в 1-м Балтийском высшем военно-морском училище.

В 1945 защитил докторскую диссертацию. С 1950 вышел в запас, занимался преподавательской и научной деятельностью. В 1950—1954 начальник кафедры судовождения в Ленинградском высшем мореходном училище. В 1954-1973 заведовал кафедрой гидрографии Ленинградского высшего инженерного морского училища имени адмирала Макарова. В 1974—1981 профессор-консультант. Умер в Ленинграде и похоронен на Сестрорецком кладбище рядом со старшими братьями Дмитрием и Алексеем.

Звания

• мичман;
• лейтенант;
• капитан 1-го ранга;
• инженер-флагман 3-го ранга;
• инженер-капитан 1-го ранга.

Награды

Награждён орденом Святой Анны 4-й степени, орденом Святого Станислава 3-й степени, орденом Ленина, 2-мя орденами Красного Знамени, орденом Отечественной войны 1-й степени, орденом «Знак Почёта».

Память

• Пролив Белоброва в Карском море между островами Шмидта и Комсомолец. Назван в 1984 году по Постановлению Совета Министров РСФСР № 180.
• Гора Белоброва (подводная гора) в Атлантическом океане.

Публикации

• «Инструкции по промеру» (1937);
• «Гидрографические работы» (1948, 1951);
• «Мореходная астрономия» (1953, 1954);
• Фазовые радионавигационные системы в гидрографии и океанологии (1961);
• «Гидрография моря» (1964).
• Воспоминания военного моряка (2008).

Литература

• [www.bibliorossica.com/book.html?currBookId=5926 Воспоминания военного моряка. 1894 - 1979]. — М.; СПб.: Индрик, 2008. — 912 с. — 800 экз. — ISBN 978-5-91674-008-0.
• Ганелин Р. Ш. Рецензия на «Воспоминания военного моряка» А. П. Белоброва
• Пилкин В. К. В Белой борьбе на Северо-Западе: Дневник 1918—1920. — М.: Русский путь, 2005. С. 506, 575, 580.

Ссылки

• [archive.is/20130407012551/www.gpavet.narod.ru/belobrov.htm Биография]
• [baza.vgdru.com/1/3465/ Персональный список]
• [rgavmf.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=275:2009-12-28-11-37-34&catid=46:-51-100&Itemid=59 Личные фонды]
• [infopoisk.info/index.php?option=com_content&view=article&id=79 Воспоминания военного моряка]
• Список инженер-флагманов 3-го ранга, инженер-флагманов 2-го ранга, инженер-флагманов 1-го ранга, инженер-флагманов флота, МС РККА СССР (1935—1940)

Отрывок, характеризующий Белобров, Андрей Павлович

Юнкер был Ростов. Он держал одною рукой другую, был бледен, и нижняя челюсть тряслась от лихорадочной дрожи. Его посадили на Матвевну, на то самое орудие, с которого сложили мертвого офицера. На подложенной шинели была кровь, в которой запачкались рейтузы и руки Ростова.
– Что, вы ранены, голубчик? – сказал Тушин, подходя к орудию, на котором сидел Ростов.
– Нет, контужен.
– Отчего же кровь то на станине? – спросил Тушин.
– Это офицер, ваше благородие, окровянил, – отвечал солдат артиллерист, обтирая кровь рукавом шинели и как будто извиняясь за нечистоту, в которой находилось орудие.
Насилу, с помощью пехоты, вывезли орудия в гору, и достигши деревни Гунтерсдорф, остановились. Стало уже так темно, что в десяти шагах нельзя было различить мундиров солдат, и перестрелка стала стихать. Вдруг близко с правой стороны послышались опять крики и пальба. От выстрелов уже блестело в темноте. Это была последняя атака французов, на которую отвечали солдаты, засевшие в дома деревни. Опять всё бросилось из деревни, но орудия Тушина не могли двинуться, и артиллеристы, Тушин и юнкер, молча переглядывались, ожидая своей участи. Перестрелка стала стихать, и из боковой улицы высыпали оживленные говором солдаты.
– Цел, Петров? – спрашивал один.
– Задали, брат, жару. Теперь не сунутся, – говорил другой.
– Ничего не видать. Как они в своих то зажарили! Не видать; темь, братцы. Нет ли напиться?
Французы последний раз были отбиты. И опять, в совершенном мраке, орудия Тушина, как рамой окруженные гудевшею пехотой, двинулись куда то вперед.
В темноте как будто текла невидимая, мрачная река, всё в одном направлении, гудя шопотом, говором и звуками копыт и колес. В общем гуле из за всех других звуков яснее всех были стоны и голоса раненых во мраке ночи. Их стоны, казалось, наполняли собой весь этот мрак, окружавший войска. Их стоны и мрак этой ночи – это было одно и то же. Через несколько времени в движущейся толпе произошло волнение. Кто то проехал со свитой на белой лошади и что то сказал, проезжая. Что сказал? Куда теперь? Стоять, что ль? Благодарил, что ли? – послышались жадные расспросы со всех сторон, и вся движущаяся масса стала напирать сама на себя (видно, передние остановились), и пронесся слух, что велено остановиться. Все остановились, как шли, на середине грязной дороги.
Засветились огни, и слышнее стал говор. Капитан Тушин, распорядившись по роте, послал одного из солдат отыскивать перевязочный пункт или лекаря для юнкера и сел у огня, разложенного на дороге солдатами. Ростов перетащился тоже к огню. Лихорадочная дрожь от боли, холода и сырости трясла всё его тело. Сон непреодолимо клонил его, но он не мог заснуть от мучительной боли в нывшей и не находившей положения руке. Он то закрывал глаза, то взглядывал на огонь, казавшийся ему горячо красным, то на сутуловатую слабую фигуру Тушина, по турецки сидевшего подле него. Большие добрые и умные глаза Тушина с сочувствием и состраданием устремлялись на него. Он видел, что Тушин всею душой хотел и ничем не мог помочь ему.
Со всех сторон слышны были шаги и говор проходивших, проезжавших и кругом размещавшейся пехоты. Звуки голосов, шагов и переставляемых в грязи лошадиных копыт, ближний и дальний треск дров сливались в один колеблющийся гул.
Теперь уже не текла, как прежде, во мраке невидимая река, а будто после бури укладывалось и трепетало мрачное море. Ростов бессмысленно смотрел и слушал, что происходило перед ним и вокруг него. Пехотный солдат подошел к костру, присел на корточки, всунул руки в огонь и отвернул лицо.
– Ничего, ваше благородие? – сказал он, вопросительно обращаясь к Тушину. – Вот отбился от роты, ваше благородие; сам не знаю, где. Беда!
Вместе с солдатом подошел к костру пехотный офицер с подвязанной щекой и, обращаясь к Тушину, просил приказать подвинуть крошечку орудия, чтобы провезти повозку. За ротным командиром набежали на костер два солдата. Они отчаянно ругались и дрались, выдергивая друг у друга какой то сапог.
– Как же, ты поднял! Ишь, ловок, – кричал один хриплым голосом.
Потом подошел худой, бледный солдат с шеей, обвязанной окровавленною подверткой, и сердитым голосом требовал воды у артиллеристов.
– Что ж, умирать, что ли, как собаке? – говорил он.
Тушин велел дать ему воды. Потом подбежал веселый солдат, прося огоньку в пехоту.
– Огоньку горяченького в пехоту! Счастливо оставаться, землячки, благодарим за огонек, мы назад с процентой отдадим, – говорил он, унося куда то в темноту краснеющуюся головешку.
За этим солдатом четыре солдата, неся что то тяжелое на шинели, прошли мимо костра. Один из них споткнулся.
– Ишь, черти, на дороге дрова положили, – проворчал он.
– Кончился, что ж его носить? – сказал один из них.
– Ну, вас!
И они скрылись во мраке с своею ношей.
– Что? болит? – спросил Тушин шопотом у Ростова.
– Болит.
– Ваше благородие, к генералу. Здесь в избе стоят, – сказал фейерверкер, подходя к Тушину.
– Сейчас, голубчик.
Тушин встал и, застегивая шинель и оправляясь, отошел от костра…
Недалеко от костра артиллеристов, в приготовленной для него избе, сидел князь Багратион за обедом, разговаривая с некоторыми начальниками частей, собравшимися у него. Тут был старичок с полузакрытыми глазами, жадно обгладывавший баранью кость, и двадцатидвухлетний безупречный генерал, раскрасневшийся от рюмки водки и обеда, и штаб офицер с именным перстнем, и Жерков, беспокойно оглядывавший всех, и князь Андрей, бледный, с поджатыми губами и лихорадочно блестящими глазами.
В избе стояло прислоненное в углу взятое французское знамя, и аудитор с наивным лицом щупал ткань знамени и, недоумевая, покачивал головой, может быть оттого, что его и в самом деле интересовал вид знамени, а может быть, и оттого, что ему тяжело было голодному смотреть на обед, за которым ему не достало прибора. В соседней избе находился взятый в плен драгунами французский полковник. Около него толпились, рассматривая его, наши офицеры. Князь Багратион благодарил отдельных начальников и расспрашивал о подробностях дела и о потерях. Полковой командир, представлявшийся под Браунау, докладывал князю, что, как только началось дело, он отступил из леса, собрал дроворубов и, пропустив их мимо себя, с двумя баталионами ударил в штыки и опрокинул французов.
– Как я увидал, ваше сиятельство, что первый батальон расстроен, я стал на дороге и думаю: «пропущу этих и встречу батальным огнем»; так и сделал.
Полковому командиру так хотелось сделать это, так он жалел, что не успел этого сделать, что ему казалось, что всё это точно было. Даже, может быть, и в самом деле было? Разве можно было разобрать в этой путанице, что было и чего не было?
– Причем должен заметить, ваше сиятельство, – продолжал он, вспоминая о разговоре Долохова с Кутузовым и о последнем свидании своем с разжалованным, – что рядовой, разжалованный Долохов, на моих глазах взял в плен французского офицера и особенно отличился.
– Здесь то я видел, ваше сиятельство, атаку павлоградцев, – беспокойно оглядываясь, вмешался Жерков, который вовсе не видал в этот день гусар, а только слышал о них от пехотного офицера. – Смяли два каре, ваше сиятельство.
На слова Жеркова некоторые улыбнулись, как и всегда ожидая от него шутки; но, заметив, что то, что он говорил, клонилось тоже к славе нашего оружия и нынешнего дня, приняли серьезное выражение, хотя многие очень хорошо знали, что то, что говорил Жерков, была ложь, ни на чем не основанная. Князь Багратион обратился к старичку полковнику.
– Благодарю всех, господа, все части действовали геройски: пехота, кавалерия и артиллерия. Каким образом в центре оставлены два орудия? – спросил он, ища кого то глазами. (Князь Багратион не спрашивал про орудия левого фланга; он знал уже, что там в самом начале дела были брошены все пушки.) – Я вас, кажется, просил, – обратился он к дежурному штаб офицеру.
– Одно было подбито, – отвечал дежурный штаб офицер, – а другое, я не могу понять; я сам там всё время был и распоряжался и только что отъехал… Жарко было, правда, – прибавил он скромно.