Список инженер-флагманов 3-го ранга, инженер-флагманов 2-го ранга, инженер-флагманов 1-го ранга, инженер-флагманов флота, МС РККА СССР (1935—1940)
Поделись знанием:
– Ах! как я боюсь за нее, как я боюсь, – сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего то слишком много в Наташе, и что от этого она не будет счастлива. Наташа не кончила еще петь, как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.
Наташа вдруг остановилась.
– Дурак! – закричала она на брата, подбежала к стулу, упала на него и зарыдала так, что долго потом не могла остановиться.
– Ничего, маменька, право ничего, так: Петя испугал меня, – говорила она, стараясь улыбаться, но слезы всё текли и всхлипывания сдавливали горло.
Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснялись в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хоровые и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющей улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда то.
Через полчаса в зале между другими ряжеными появилась еще старая барыня в фижмах – это был Николай. Турчанка был Петя. Паяс – это был Диммлер, гусар – Наташа и черкес – Соня, с нарисованными пробочными усами и бровями.
После снисходительного удивления, неузнавания и похвал со стороны не наряженных, молодые люди нашли, что костюмы так хороши, что надо было их показать еще кому нибудь.
Николай, которому хотелось по отличной дороге прокатить всех на своей тройке, предложил, взяв с собой из дворовых человек десять наряженных, ехать к дядюшке.
– Нет, ну что вы его, старика, расстроите! – сказала графиня, – да и негде повернуться у него. Уж ехать, так к Мелюковым.
Мелюкова была вдова с детьми разнообразного возраста, также с гувернантками и гувернерами, жившая в четырех верстах от Ростовых.
– Вот, ma chere, умно, – подхватил расшевелившийся старый граф. – Давай сейчас наряжусь и поеду с вами. Уж я Пашету расшевелю.
Но графиня не согласилась отпустить графа: у него все эти дни болела нога. Решили, что Илье Андреевичу ехать нельзя, а что ежели Луиза Ивановна (m me Schoss) поедет, то барышням можно ехать к Мелюковой. Соня, всегда робкая и застенчивая, настоятельнее всех стала упрашивать Луизу Ивановну не отказать им.
Наряд Сони был лучше всех. Ее усы и брови необыкновенно шли к ней. Все говорили ей, что она очень хороша, и она находилась в несвойственном ей оживленно энергическом настроении. Какой то внутренний голос говорил ей, что нынче или никогда решится ее судьба, и она в своем мужском платье казалась совсем другим человеком. Луиза Ивановна согласилась, и через полчаса четыре тройки с колокольчиками и бубенчиками, визжа и свистя подрезами по морозному снегу, подъехали к крыльцу.
Наташа первая дала тон святочного веселья, и это веселье, отражаясь от одного к другому, всё более и более усиливалось и дошло до высшей степени в то время, когда все вышли на мороз, и переговариваясь, перекликаясь, смеясь и крича, расселись в сани.
Две тройки были разгонные, третья тройка старого графа с орловским рысаком в корню; четвертая собственная Николая с его низеньким, вороным, косматым коренником. Николай в своем старушечьем наряде, на который он надел гусарский, подпоясанный плащ, стоял в середине своих саней, подобрав вожжи.
Было так светло, что он видел отблескивающие на месячном свете бляхи и глаза лошадей, испуганно оглядывавшихся на седоков, шумевших под темным навесом подъезда.
В сани Николая сели Наташа, Соня, m me Schoss и две девушки. В сани старого графа сели Диммлер с женой и Петя; в остальные расселись наряженные дворовые.
– Пошел вперед, Захар! – крикнул Николай кучеру отца, чтобы иметь случай перегнать его на дороге.
Тройка старого графа, в которую сел Диммлер и другие ряженые, визжа полозьями, как будто примерзая к снегу, и побрякивая густым колокольцом, тронулась вперед. Пристяжные жались на оглобли и увязали, выворачивая как сахар крепкий и блестящий снег.
Николай тронулся за первой тройкой; сзади зашумели и завизжали остальные. Сначала ехали маленькой рысью по узкой дороге. Пока ехали мимо сада, тени от оголенных деревьев ложились часто поперек дороги и скрывали яркий свет луны, но как только выехали за ограду, алмазно блестящая, с сизым отблеском, снежная равнина, вся облитая месячным сиянием и неподвижная, открылась со всех сторон. Раз, раз, толконул ухаб в передних санях; точно так же толконуло следующие сани и следующие и, дерзко нарушая закованную тишину, одни за другими стали растягиваться сани.
– След заячий, много следов! – прозвучал в морозном скованном воздухе голос Наташи.
– Как видно, Nicolas! – сказал голос Сони. – Николай оглянулся на Соню и пригнулся, чтоб ближе рассмотреть ее лицо. Какое то совсем новое, милое, лицо, с черными бровями и усами, в лунном свете, близко и далеко, выглядывало из соболей.
«Это прежде была Соня», подумал Николай. Он ближе вгляделся в нее и улыбнулся.
– Вы что, Nicolas?
– Ничего, – сказал он и повернулся опять к лошадям.
Выехав на торную, большую дорогу, примасленную полозьями и всю иссеченную следами шипов, видными в свете месяца, лошади сами собой стали натягивать вожжи и прибавлять ходу. Левая пристяжная, загнув голову, прыжками подергивала свои постромки. Коренной раскачивался, поводя ушами, как будто спрашивая: «начинать или рано еще?» – Впереди, уже далеко отделившись и звеня удаляющимся густым колокольцом, ясно виднелась на белом снегу черная тройка Захара. Слышны были из его саней покрикиванье и хохот и голоса наряженных.
– Ну ли вы, разлюбезные, – крикнул Николай, с одной стороны подергивая вожжу и отводя с кнутом pуку. И только по усилившемуся как будто на встречу ветру, и по подергиванью натягивающих и всё прибавляющих скоку пристяжных, заметно было, как шибко полетела тройка. Николай оглянулся назад. С криком и визгом, махая кнутами и заставляя скакать коренных, поспевали другие тройки. Коренной стойко поколыхивался под дугой, не думая сбивать и обещая еще и еще наддать, когда понадобится.
Николай догнал первую тройку. Они съехали с какой то горы, выехали на широко разъезженную дорогу по лугу около реки.
«Где это мы едем?» подумал Николай. – «По косому лугу должно быть. Но нет, это что то новое, чего я никогда не видал. Это не косой луг и не Дёмкина гора, а это Бог знает что такое! Это что то новое и волшебное. Ну, что бы там ни было!» И он, крикнув на лошадей, стал объезжать первую тройку.
Захар сдержал лошадей и обернул свое уже объиндевевшее до бровей лицо.
Николай пустил своих лошадей; Захар, вытянув вперед руки, чмокнул и пустил своих.
– Ну держись, барин, – проговорил он. – Еще быстрее рядом полетели тройки, и быстро переменялись ноги скачущих лошадей. Николай стал забирать вперед. Захар, не переменяя положения вытянутых рук, приподнял одну руку с вожжами.
– Врешь, барин, – прокричал он Николаю. Николай в скок пустил всех лошадей и перегнал Захара. Лошади засыпали мелким, сухим снегом лица седоков, рядом с ними звучали частые переборы и путались быстро движущиеся ноги, и тени перегоняемой тройки. Свист полозьев по снегу и женские взвизги слышались с разных сторон.
Опять остановив лошадей, Николай оглянулся кругом себя. Кругом была всё та же пропитанная насквозь лунным светом волшебная равнина с рассыпанными по ней звездами.
«Захар кричит, чтобы я взял налево; а зачем налево? думал Николай. Разве мы к Мелюковым едем, разве это Мелюковка? Мы Бог знает где едем, и Бог знает, что с нами делается – и очень странно и хорошо то, что с нами делается». Он оглянулся в сани.
– Посмотри, у него и усы и ресницы, всё белое, – сказал один из сидевших странных, хорошеньких и чужих людей с тонкими усами и бровями.
«Этот, кажется, была Наташа, подумал Николай, а эта m me Schoss; а может быть и нет, а это черкес с усами не знаю кто, но я люблю ее».
– Не холодно ли вам? – спросил он. Они не отвечали и засмеялись. Диммлер из задних саней что то кричал, вероятно смешное, но нельзя было расслышать, что он кричал.
– Да, да, – смеясь отвечали голоса.
– Однако вот какой то волшебный лес с переливающимися черными тенями и блестками алмазов и с какой то анфиладой мраморных ступеней, и какие то серебряные крыши волшебных зданий, и пронзительный визг каких то зверей. «А ежели и в самом деле это Мелюковка, то еще страннее то, что мы ехали Бог знает где, и приехали в Мелюковку», думал Николай.
Действительно это была Мелюковка, и на подъезд выбежали девки и лакеи со свечами и радостными лицами.
– Кто такой? – спрашивали с подъезда.
– Графские наряженные, по лошадям вижу, – отвечали голоса.
Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.
– Ах, узнать нельзя! А Наташа то! Посмотрите, на кого она похожа! Право, напоминает кого то. Эдуард то Карлыч как хорош! Я не узнала. Да как танцует! Ах, батюшки, и черкес какой то; право, как идет Сонюшке. Это еще кто? Ну, утешили! Столы то примите, Никита, Ваня. А мы так тихо сидели!
– Ха ха ха!… Гусар то, гусар то! Точно мальчик, и ноги!… Я видеть не могу… – слышались голоса.
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.
– А это чья такая? – говорила она, обращаясь к своей гувернантке и глядя в лицо своей дочери, представлявшей казанского татарина. – Кажется, из Ростовых кто то. Ну и вы, господин гусар, в каком полку служите? – спрашивала она Наташу. – Турке то, турке пастилы подай, – говорила она обносившему буфетчику: – это их законом не запрещено.
Иногда, глядя на странные, но смешные па, которые выделывали танцующие, решившие раз навсегда, что они наряженные, что никто их не узнает и потому не конфузившиеся, – Пелагея Даниловна закрывалась платком, и всё тучное тело ее тряслось от неудержимого доброго, старушечьего смеха. – Сашинет то моя, Сашинет то! – говорила она.
После русских плясок и хороводов Пелагея Даниловна соединила всех дворовых и господ вместе, в один большой круг; принесли кольцо, веревочку и рублик, и устроились общие игры.
Через час все костюмы измялись и расстроились. Пробочные усы и брови размазались по вспотевшим, разгоревшимся и веселым лицам. Пелагея Даниловна стала узнавать ряженых, восхищалась тем, как хорошо были сделаны костюмы, как шли они особенно к барышням, и благодарила всех за то, что так повеселили ее. Гостей позвали ужинать в гостиную, а в зале распорядились угощением дворовых.
– Нет, в бане гадать, вот это страшно! – говорила за ужином старая девушка, жившая у Мелюковых.
– Отчего же? – спросила старшая дочь Мелюковых.
– Да не пойдете, тут надо храбрость…
– Я пойду, – сказала Соня.
– Расскажите, как это было с барышней? – сказала вторая Мелюкова.
– Да вот так то, пошла одна барышня, – сказала старая девушка, – взяла петуха, два прибора – как следует, села. Посидела, только слышит, вдруг едет… с колокольцами, с бубенцами подъехали сани; слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор.
– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.
Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала. – Только когда всё это будет? Я боюсь, что никогда… Это было бы слишком хорошо! – сказала Наташа вставая и подходя к зеркалам.
– Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, – сказала Соня. Наташа зажгла свечи и села. – Какого то с усами вижу, – сказала Наташа, видевшая свое лицо.
– Не надо смеяться, барышня, – сказала Дуняша.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.
– Отчего другие видят, а я ничего не вижу? – сказала она. – Ну садись ты, Соня; нынче непременно тебе надо, – сказала она. – Только за меня… Мне так страшно нынче!
Соня села за зеркало, устроила положение, и стала смотреть.
– Вот Софья Александровна непременно увидят, – шопотом сказала Дуняша; – а вы всё смеетесь.
Соня слышала эти слова, и слышала, как Наташа шопотом сказала:
– И я знаю, что она увидит; она и прошлого года видела.
Минуты три все молчали. «Непременно!» прошептала Наташа и не докончила… Вдруг Соня отсторонила то зеркало, которое она держала, и закрыла глаза рукой.
– Ах, Наташа! – сказала она.
– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
– Ну а потом, Соня?…
– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.
Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.
Список начальствующего военно-технического состава Морских сил Рабоче-Крестьянской Красной Армии СССР[1] содержит фамилии получивших звание[2]инженер-флагман 3-го ранга, инженер-флагман 2-го ранга, инженер-флагман 1-го ранга, инженер-флагман флота в период с 1935 по 1940 год[3].
Список
| Список начальствующего военно-технического состава МС РККА 1935—1940 г. | ||||||
|---|---|---|---|---|---|---|
|
 [4]
|
[4]
|
[4]
|
[4]
|
||
| Ф. И. О. | Годы жизни |
инженер- флагман 3-го ранга |
инженер- флагман 2-го ранга |
инженер- флагман 1-го ранга |
инженер- флагман флота |
звание после 07.05.1940 г.[3][5] |
| Акимов, Александр Васильевич | 1882—? | 16.05.1939[6] | — | — | — | 08.06.1940[7] |
| Алексеев, Борис Александрович | 1881—? | 26.04.1940[8] | — | — | — | 08.06.1940[7] |
| Алякринский, Николай Владимирович | 1896—1938 | — | 26.11.1935[9] | — | — | — |
| Алякрицкий, Борис Евгеньевич | 1899—1937 | — | 02.12.1935[10] | — | — | — |
| Антонов, Леонид Иванович | 1888[11]—1969 | 03.04.1938[12] | 03.11.1939[13] | — | — | 04.06.1940[14] |
| Анципо-Чикунский, Лев Владимирович | 1898—1938 | 26.11.1935[9] | — | — | — | — |
| Балкашин, Анатолий Иванович | 1885—1954 | — | 31.05.1936[15] | — | — | 21.05.1941[16] |
| Белобров, Андрей Павлович | 1894—1981 | 03.03.1938[17] | — | — | — | 08.06.1940[7] |
| Белявский, Михаил Львович | 1889—? | 13.11.1939[18] | — | — | — | 08.06.1940[7] |
| Берг, Аксель Иванович | 1893—1979 | — | 26.11.1935[9] | — | — | 21.05.1941[16][5] |
| Берёзкин, Всеволод Александрович | 1899—1946 | 03.11.1939[13] | — | — | — | 08.06.1940[7][5] |
| Бравин, Евгений Леонидович | 1885—1972 | 13.12.1935[19] | — | — | — | 21.05.1941[16] |
| Брежнев, Николай Гаврилович | 1893[20]—? | 09.04.1940[21] | — | — | — | 08.06.1940[7] |
| Брыкин, Александр Евстратьевич | 1895—1976 | 26.11.1935[9] | — | — | — | 08.06.1940[7][5] |
| Булдаков, Иван Иванович | 1903—1978 | 21.02.1940[22] | — | — | — | 08.06.1940[7][5] |
| Васильев, Василий Васильевич | 1895—1938 | 02.12.1935[10] | — | — | — | — |
| Власов, Александр Васильевич | 1897—? | 20.04.1938[23] | — | — | — | 08.06.1940[7] |
| Власов, Василий Григорьевич | 1896—1959 | 16.05.1939[24] | — | — | — | 04.06.1940[14] |
| Воронин, Владимир Дмитриевич | 1889—? | 03.11.1939[25] | — | — | — | 08.06.1940[7] |
| Гаврилов, Виктор Михайлович | 1903—1957 | 25.03.1939[26] | — | — | — | 04.06.1940[14][5] |
| Гедримович, Александр Петрович | 1884—1953 | 17.03.1936[27] | — | — | — | 08.06.1940[7] |
| Голицин, Константин Васильевич | 1893—1938 | 31.05.1936[15] | — | — | — | — |
| Горбунов, Николай Иванович | 1892[20]—1939 | 02.12.1935[10] | — | — | — | — |
| Горшков, Василий Артёмович | 1886—1943 | 02.12.1935[10] | — | — | — | 08.06.1940[7] |
| Григорьев, Николай Григорьевич | 1892—? | 19.04.1940[28] | — | — | — | 08.06.1940[7] |
| Денисов, Борис Алексеевич | 1893—1967 | 28.11.1939[29] | — | — | — | 08.06.1940[7] |
| Дмитриев, Константин Георгиевич | 1889—1973 | 15.03.1936[30] | — | — | — | 04.06.1940[14][5] |
| Дуваленский, Георгий Алексеевич | 1894—? | 16.03.1936[31] | — | — | — | 08.06.1940[7] |
| Есин, Александр Александрович | 1893—1976[20] | 09.04.1940[21] | — | — | — | — |
| Жуков, Анатолий Алексеевич | 1904—1943 | 25.03.1939[26] | — | — | — | 04.06.1940[14] |
| Заикин, Пётр Илларионович | 1889—? | 10.05.1939[32] | — | — | — | 08.06.1940[7] |
| Звейнек, Карл Кришьянович[33] | 1895—? | 10.02.1938[34] | — | — | — | 08.06.1940[7] |
| Иванов, Сергей Васильевич | 1895—? | 16.05.1939[6] | — | — | — | 08.06.1940[7] |
| Изенбек, Сергей Артурович | 1883—1962 | 01.06.1940[35] | — | — | — | 30.11.1940[36] |
| Каврайский, Владимир Владимирович | 1884—1954 | 03.04.1938[12] | — | — | — | 08.06.1940[7][5] |
| Казанский, Владимир Капитонович | 1885—? | 28.03.1939[37] | — | — | — | 08.06.1940[7] |
| Кимбар, Юлий Юльевич | 1884—1956[38] | 15.03.1936[30] | — | — | — | 08.06.1940[7] |
| Козлов, Алексей Дмитриевич | 1898—1979[39] | 10.05.1939[32] | — | — | — | 08.06.1940[7] |
| Колбин, Иван Николаевич | 1893—1952 | 03.11.1939[13] | — | — | — | 08.06.1940[7] |
| Кочкин, Николай Александрович | 1873—1946 | 17.03.1936[27] | 16.05.1939[24] | — | — | 04.06.1940[14][5] |
| Краснитский, Александр Михайлович | 1889—1968[40] | 31.05.1939[41] | — | — | — | 08.06.1940[7] |
| Критский, Владимир Фёдорович | 1898—1966 | 04.01.1940[42] | — | — | — | 30.11.1940[43] |
| Кудревич, Борис Иванович | 1884—1960 | 02.12.1935[10] | — | — | — | 04.06.1940[14] |
| Кузаев, Александр Ефремович | 1894—1953 | 13.06.1939[44] | — | — | — | 08.06.1940[7] |
| Курнаков, Михаил Никитич | 1899—1961 | 05.04.1940[45] | — | — | — | 08.06.1940[7][5] |
| Лавров, Алексей Модестович | 1887—1942 | 02.12.1935[10] | — | — | — | 04.06.1940[14] |
| Лежнев, Николай Максимович | 1894—1956[20] | 29.03.1940[46] | — | — | — | 08.06.1940[7] |
| Леонов, Александр Васильевич | 1895—1939 | — | 02.12.1935[10] | — | — | — |
| Лысенко, Семён Львович | 1896—? | 08.04.1939[47] | — | — | — | 08.06.1940[7] |
| Ляхов, Григорий Дмитриевич | 1896[20]—1973 | 31.05.1936[15][48] | — | — | — | — |
| Мадисов, Вольдемар Петрович | 1871—1951 | — | 31.05.1936[15] | — | — | 21.05.1941[16] |
| Макаровский, Борис Дмитриевич | 1890—? | 21.12.1939[49] | — | — | — | 08.06.1940[7] |
| Матросов, Михаил Иванович | 1896—? | 26.04.1940[8] | — | — | — | 08.06.1940[7] |
| Матусевич, Николай Николаевич | 1879—1950 | — | 31.05.1936[15] | 22.12.1939[50] | — | 04.06.1940[51] 22.02.1944[52] |
| Мельницкий, Александр Сергеевич | 1883—? | 03.11.1939[13] | — | — | — | 08.06.1940[7] |
| Мессер, Павел Владимирович | 1883—1938 | 02.12.1935[10] | — | — | — | — |
| Мидин, Григорий Гаврилович | 1895—? | 03.11.1939[13] | — | — | — | 08.06.1940[7] |
| Мирошкин, Алексей Филиппович | 1893—1938 | 02.12.1935[10] | — | — | — | — |
| Михайлов, Сергей Константинович | 1896—? | 22.07.1939[53] | — | — | — | — |
| Мордовин, Борис Михайлович | 1898—1979 | 09.04.1940[21] | — | — | — | 08.06.1940[7] |
| Моторный, Иван Данилович | 1889—1939 | 02.12.1935[10] | — | — | — | — |
| Наумов, Владимир Георгиевич | 1876—? | 26.03.1939[54] | — | — | — | 08.06.1940[7] |
| Орлов, Александр Григорьевич | 1900—1945 | 25.03.1939[26] | — | — | — | 04.06.1940[14][5] |
| Папкович, Пётр Фёдорович | 1887—1946 | 15.03.1936[30] | — | — | — | 04.06.1940[14] |
| Петров, Николай Александрович | 1889—1961 | 10.05.1939[32] | — | — | — | 08.06.1940[7] |
| Платонов, Алексей Павлович | 1894—1938 | 02.12.1935[10] | — | — | — | — |
| Плотников, Михаил Иванович | 1897—? | 09.04.1938[55] | — | — | — | 08.06.1940[7] |
| Положинцев, Григорий Алексеевич | 1892[38]—? | 13.06.1939[44] | — | — | — | 08.06.1940[7] |
| Полонский, Владимир Иванович | 1891—1979 | 10.05.1939[32] | — | — | — | 08.06.1940[7] |
| Пономарёв, Иван Афанасьевич | 1890—? | 16.05.1939[6] | — | — | — | 08.06.1940[7] |
| Посаженников, Алексей Демьянович | 1895—1937 | 02.12.1935[10] | — | — | — | — |
| Рашевич, Фриц Константинович[56] | 1893—1938 | 26.11.1935[9] | — | — | — | — |
| Ростовцев, Николай Евгеньевич[57] | 1893—1938 | 31.05.1936[15] | — | — | — | — |
| Рыбалтовский, Николай Юльевич | 1896—1969 | 03.11.1939[58] | — | — | — | 08.06.1940[7] |
| Савин, Александр Николаевич | 1896—1981 | 13.06.1939[44] | — | — | — | 08.06.1940[7][5] |
| Сапронов, Николай Яковлевич | 1892—? | 31.05.1939[41] | — | — | — | 08.06.1940[7] |
| Саткевич, Владимир Александрович | 1877—1976 | 31.05.1939[41] | — | — | — | 04.06.1940[14][5] |
| Соколов, Владимир Арсеньевич | 1887—1953 | 03.04.1938[12] | 03.11.1939[13] | — | — | 04.06.1940[14] |
| Соколов, Иван Васильевич | 1891—? | 31.05.1939[41] | — | — | — | 08.06.1940[7] |
| Стеценко, Иван Яковлевич | 1891—1958 | 17.03.1936[27] | — | — | — | 08.06.1940[7][5] |
| Стриж, Константин Александрович | 1887—? | 17.03.1936[27] | — | — | — | — |
| Сукачёв, Василий Георгиевич | 1890—? | 29.05.1939[59] | — | — | — | 08.06.1940[7] |
| Сурвилло, Владимир Людвигович | 1883—1962 | 15.03.1936[30] | — | — | — | 08.06.1940[7] |
| Третьяков, Николай Васильевич | 1880—1942 | 03.11.1939[25] | — | — | — | 08.06.1940[7] |
| Трофимов, Александр Владимирович | 1883—1943 | 04.04.1938[60] | 09.04.1940[21] | — | — | 04.06.1940[14] |
| Усатый, Семён Николаевич | 1875—1944 | 25.10.1939[61] | — | — | — | — |
| Ухов, Константин Сергеевич | 1889—1966 | 26.04.1940[8] | — | — | — | 08.06.1940[7] |
| Феодосьев, Борис Петрович | 1885—? | 26.04.1940[8] | — | — | — | 08.06.1940[7] |
| Франтц, Константин Карлович | 1888—1972 | 13.06.1939[44] | — | — | — | 08.06.1940[7] |
| Фролов, Александр Андреевич | 1899—1968 | 11.07.1939[62] | — | — | — | 04.06.1940[14][5] |
| Хайт, Наум Моисеевич | 1896—? | 26.11.1935[9] | — | — | — | — |
| Харитонов, Иван Владимирович | 1896—1943 | 13.04.1938[63] | — | — | — | — |
| Хлюстин, Борис Павлович | 1884—1949 | 17.03.1936[27] | 03.11.1939[25] | — | — | 04.06.1940[14] |
| Хмелевский, Андрей Григорьевич | 1890—? | 08.04.1939[47] | — | — | — | 30.11.1940[64] |
| Цыкунов, Михаил Данилович | 1895—? | 03.11.1939[13] | — | — | — | 08.06.1940[7] |
| Четвертаков, Михаил Михайлович | 1893—1956 | 03.11.1939[13] | — | — | — | 08.06.1940[7] |
| Шапенков, Василий Леонтьевич | 1888—? | 16.05.1939[6] | — | — | — | 08.06.1940[7] |
| Шапошников, Иван Иванович | 1892—? | 29.03.1940[46] | — | — | — | 08.06.1940[7] |
| Шапошников, Николай Александрович | 1889[65]—1954 | 22.06.1939[66] | — | — | — | — |
| Шершов, Александр Павлович | 1874—1958 | — | 31.05.1936[15] | — | — | 04.06.1940[14][5] |
| Шиманский, Юлиан Александрович | 1883—1962 | — | 31.05.1936[15] | — | — | — |
| Штейнберг, Генрих Владимирович | 1900—1973 | 03.11.1939[67] | — | — | — | 08.06.1940[7][5] |
| Шубин, Василий Васильевич | 1896—? | 21.02.1939[68] | — | — | — | 08.06.1940[7] |
| Щеглов, Александр Николаевич | 1886—1954 | 09.04.1940[21] | — | — | — | 08.06.1940[7] |
| Яковлев, Александр Владимирович | 1891—1943[20][69] | 03.11.1939[13] | — | — | — | 08.06.1940[7] |
| Яковлев, Сергей Тимофеевич | 1887—1956[70] | 04.01.1940[71] | — | — | — | 08.06.1940[7] |
| Яновский, Михаил Иосифович | 1888—1949 | 08.04.1939[47] | — | — | — | 08.06.1940[7][5] |
| Яшнов, Борис Дмитриевич | 1881—1972 | 13.06.1939[44] | — | — | — | 08.06.1940[7][5] |
Хронология введения, изменения статуса (соответствия), отмены званий и знаков различия
1917
Приказом Морского министра № 125 от 16 апреля 1917 года были отменены погоны Российского Императорского флота. Взамен вводятся нарукавные знаки различия. Звания контр-адмирал, вице-адмирал, адмирал будут отменены только после Октябрьской революции 1917 года, а после их «восстановления» мае 1940 года первичное адмиральское звание контр-адмирал некоторым офицерам высшего командного состава будет присвоено второй раз.
Нарукавные знаки различия Российского флота с 16.04.1917 г.
Выдержка из приказа[72]:
- … В соответствии с формой одежды, установленной во флотах всех свободных стран объявляю следующие изменения формы одежды чинов флотов и Морского ведомства впредь до окончательной выработки её в установленном порядке:
- 1) изъять из употребления все виды наплечных погон;
- 2) ношение шарфа отменить;
- 3) вензелевое изображение на оружии уничтожить;
- 4) середину кокарды, впредь до установления фуражки нового образца, закрасить в красный цвет.
Вместо наплечных погон устанавливаю нарукавные отличия из галуна — на сюртук, китель и тужурку — кругом всего рукава, на пальто — только с наружного края. Сообразно чинам нашивки располагаются следующим образом :
- у контр-адмирала — один широкий галун в 3/4 с завитком и под ним два широких по одному без завитков, а сверху пятиконечная звезда;
- у вице-адмирала,- такие же галуны, что и у контр-адмирала, но над ними две пятиконечные звезды;
- у адмирала, — такие же галуны, как у вице-адмирала, но над ними три пятиконечные звезды.
(Примечание: выделенные фрагменты текста Приказа в некоторых изданиях напечатаны с ошибками)[73][74]
1935—1940
Знаки различия высшего ком. сост. флота 1935-1940 г.
Воинские звания и знаки различия высшего командного состава морских сил РККА (1935—1940)
Введены постановлениями Совета Народных Комиссаров № 2591 для морских сил РККА от 22 сентября 1935 года.
Объявлены приказом Народного Комиссара обороны № 144 от 26 сентября 1935 года.
Законом СССР от 01.09.1939 г. «О всеобщей воинской обязанности» было установлено, что Вооруженные силы СССР состояли из Рабоче-Крестьянской Красной Армии, Рабоче-Крестьянского Военно-Морского Флота, пограничных и внутренних войск НКВД СССР. Военнослужащие и военнообязанные стали подразделятся на рядовой и начальствующий состав. Начальствующий состав разделялся на группы: высшую, старшую, среднюю и младшую.
Каждому военнослужащему командного и начальствующего состава РККА присваивается командное или специальное военное звание, определяемое его военной или специальной подготовкой, служебным стажем и аттестацией.
1940—1943
Знаки различия высшего ком. сост. флота 1940-1943 г.
- Генеральские и адмиральские звания в Красной Армии были введены 07.05.1940 указами Президиума Верховного Совета СССР «Об установлении воинских званий высшего командного состава Красной Армии» и «Об установлении воинских званий высшего командного состава Военно-Морского Флота». В соответствии с этими указами вводились воинские звания для строевого командного состава Военно-Морского Флота корабельной службы: контр-адмирал, вице-адмирал, адмирал, адмирал флота.
- Указами Президиума Верховного Совета СССР 06.01.1943 «О введении новых знаков различия для личного состава Красной Армии»[75] и от 15.02.1943 «О введении новых знаков различия для личного состава ВМФ»[76] были введены погоны.
См. также
- Список флагманов 2-го ранга, флагманов 1-го ранга, флагманов флота 2-го ранга, флагманов флота 1-го ранга, МС РККА СССР (1935—1940)
- Список адмиралов, вице-адмиралов, контр-адмиралов, ВМФ СССР (1940—1945)
- Список адмиралов, вице-адмиралов, контр-адмиралов, ВМФ СССР (1946—1960)
- Список инженер-адмиралов, инженер-вице-адмиралов, инженер-контр-адмиралов, ВМФ СССР (1940—1945)
- Список инженер-адмиралов, инженер-вице-адмиралов, инженер-контр-адмиралов, ВМФ СССР (1946—1960)
- Воинские категории и знаки различия РККА 1918—1935
- Воинские звания и знаки различия РККА 1935—1940
Напишите отзыв о статье "Список инженер-флагманов 3-го ранга, инженер-флагманов 2-го ранга, инженер-флагманов 1-го ранга, инженер-флагманов флота, МС РККА СССР (1935—1940)"
Примечания
- ↑ с 1938 года, МС РККА СССР стали именоваться ВМФ СССР, после Постановления ЦИК и СНК СССР от 30.12.1937 года: «Об образовании народного комиссариата Военно-Морского Флота СССР», и объявлены приказом Народного Комиссара обороны № 5 от 8.01.1938 года.
- ↑ Звания введены постановлениями Совета Народных Комиссаров № 2591 для Морских сил РККА от 22 сентября 1935 года и объявлены приказом Народного Комиссара обороны № 144 от 26 сентября 1935 года.
- ↑ 1 2 Новые звания были введены Указом Президиума Верховного Совета СССР от 7 мая 1940 года «Об установлении воинских званий высшего командного состава Военно-Морского Флота»
- ↑ 1 2 3 4 Военно-технический состав занимающий должности на кораблях, носят галуны желтого (золотого) цвета, весь остальной военно-технический состав — галуны белого (серебряного) цвета.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 Последующие звания и даты их присвоения содержит «Список инженер-адмиралов, инженер-вице-адмиралов, инженер-контр-адмиралов, ВМФ СССР (1940—1945)»
- ↑ 1 2 3 4 Приказ НКВМФ СССР № 604/п от 16.05.1939.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 Звание инженер-капитан 1 ранга, присвоено приказом НКВМФ СССР № 01705 от 08.06.1940 .
- ↑ 1 2 3 4 Приказ НКВМФ СССР № 01180 от 26.04.1940.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 Приказ НКО СССР № 2484 от 26.11.1935.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 Приказ НКО СССР № 2500 от 02.12.1935.
- ↑ [podvignaroda.ru/filter/filterimage?path=VS_Gatchina/005/3-1-816/00000038.jpg&id=51507228&id1=3d4ecead4551bda2509765549d908355 На основании наградного листа из электронного банка документов «Подвиг Народа в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.». В некоторых источниках ошибочно указывается год рождения: «1898»]
- ↑ 1 2 3 Приказ НКВМФ СССР № 0219/п от 03.04.1938.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 Приказ НКВМФ СССР № 03021/п от 03.11.1939.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 Инженер-контр-адмирал.[rkka.ru/handbook/personal/946.htm Постановление СНК СССР от 04.06.1940 № 946 «О присвоении воинских званий высшему начальствующему составу Военно-Морского Флота»]
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 Приказ НКО СССР № 01713/п от 31.05.1936.
- ↑ 1 2 3 4 Инженер-контр-адмирал. Постановление СНК СССР № 1394 от 21.05.1941.
- ↑ Приказ НКВМФ СССР № 0115/п от 03.03.1938.
- ↑ Приказ НКВМФ СССР № 03195/п от 13.11.1939.
- ↑ Приказ НКО СССР № 2601 от 13.12.1935.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 Помощь в поиске данной информации оказана участниками форума kortic.borda.ru
- ↑ 1 2 3 4 5 Приказ НКВМФ СССР № 0956 от 09.04.1940.
- ↑ Приказ НКВМФ СССР № 0516 от 21.02.1940.
- ↑ Приказ НКВМФ СССР № 0289/п от 21.02.1940.
- ↑ 1 2 Приказ НКВМФ СССР № 01268/п от 16.05.1939.
- ↑ 1 2 3 Приказ НКВМФ СССР № 03045/п от 03.11.1939.
- ↑ 1 2 3 Приказ НКВМФ СССР № 342/п от 25.03.1939.
- ↑ 1 2 3 4 5 Приказ НКО СССР № 01169/п от 17.03.1936.
- ↑ Приказ НКВМФ СССР № 01009 от 19.04.1940.
- ↑ Приказ НКВМФ СССР № 03376/п от 28.11.1939.
- ↑ 1 2 3 4 Приказ НКО СССР № 01168/п от 15.03.1936.
- ↑ Приказ НКО СССР № 0921/п от 16.03.1936.
- ↑ 1 2 3 4 Приказ НКВМФ СССР № 01204/п от 10.05.1939.
- ↑ Звейнек (Звейниекс), Карл Кришьянович (Христианович)
- ↑ Приказ НКВМФ СССР № 060 л/с от 10.02.1938.
- ↑ Приказ НКВМФ СССР № 01624 от 01.06.1940.
- ↑ Звание инженер-капитан 1 ранга, присвоено приказом НКВМФ СССР № 03582 от 30.11.1940.
- ↑ Приказ НКВМФ СССР № 0758/п от 28.03.1939.
- ↑ 1 2 Помощь в поиске данной информации оказана участниками форума tsushima.su/forums
- ↑ [www.vladimirskysobor.ru/_mod_files/PDF_files/spisok_kavalerov.pdf Козлов Алексей Дмитриевич]
- ↑ [www.vladimirskysobor.ru/_mod_files/PDF_files/spisok_kavalerov.pdf Краснитский Александр Михайлович]
- ↑ 1 2 3 4 Приказ НКО СССР № 01429/п от 31.05.1939.
- ↑ Приказ НКВМФ СССР № 015 от 04.01.1940.
- ↑ Звание инженер-капитан 1 ранга, присвоено приказом НКВМФ СССР № 03581 от 30.11.1940.
- ↑ 1 2 3 4 5 Приказ НКО СССР № 01573/п от 13.06.1939.
- ↑ Приказ НКВМФ СССР № 0932 от 05.04.1940.
- ↑ 1 2 Приказ НКВМФ СССР № 0809 от 29.03.1940.
- ↑ 1 2 3 Приказ НКВМФ СССР № 0894/п от 08.04.1939.
- ↑ Г. Д. Ляхов лишен по суду звания инженер-флагман 3-го ранга в соответствии с ст.ст. 23 и 45 «Положения о прохождении службы командным и начальствующим составом РККА» (осужден военным трибуналом ЛВО 16.05.1937 к 6 годам тюремного заключения и 3 годам лишения политических прав по ст. 58-6 ч. 1 УК РСФСР). Объявлено приказом НКО СССР от 07.10.1937 № 3606
- ↑ Приказ НКВМФ СССР № 03779 от 21.12.1939.
- ↑ Приказ НКВМФ СССР № 03795 от 22.12.1939.
- ↑ Генерал-лейтенант береговой службы. Постановление СНК СССР № 946 от 04.06.1940 «О присвоении воинских званий высшему начальствующему составу Военно-Морского Флота»
- ↑ Инженер-вице-адмирал. Постановление СНК СССР № 192 от 22.02.1944.
- ↑ Приказ НКВМФ СССР № 01882/п от 22.07.1939.
- ↑ Приказ НКВМФ СССР № 0742/п от 26.03.1939.
- ↑ Приказ НКВМФ СССР № 0247/п от 09.04.1938.
- ↑ Рашевич Фриц (Франц) Константинович
- ↑ Ростовцев (до 26.08.1915 — Шиллер), Николай Евгеньевич
- ↑ Приказ НКВМФ СССР № 03010/п от 03.11.1939.
- ↑ Приказ НКВМФ СССР № 678/п от 29.05.1939.
- ↑ Приказ НКВМФ СССР № 0227/п от 04.04.1938.
- ↑ Приказ НКВМФ СССР № 02861 от 25.10.1939.
- ↑ Приказ НКВМФ СССР № 808/п от 11.07.1939.
- ↑ Приказ НКВМФ СССР № 0263/п от 13.04.1938.
- ↑ Звание инженер-капитан 1 ранга, присвоено приказом НКВМФ СССР № 03594 от 30.11.1940.
- ↑ 25 декабря 1888 (7 января 1889)
- ↑ Приказ НКВМФ СССР № 01635/п от 22.06.1939.
- ↑ Приказ НКВМФ СССР № 03026/п от 03.11.1939.
- ↑ Приказ НКВМФ СССР № 0424/п от 21.02.1939.
- ↑ [f-picture.net/lfp/s020.radikal.ru/i717/1401/8f/18180c090735.png/htm Предоставлено участниками форума kortic.borda.ru/]
- ↑ [www.vladimirskysobor.ru/_mod_files/PDF_files/spisok_kavalerov.pdf Яковлев Сергей Тимофеевич]
- ↑ Приказ НКВМФ СССР № 014 от 04.01.1940.
- ↑
- ↑
- ↑ На форуме tsushima.su/forums/ обсуждалась данная тема
- ↑ Приказ НКО СССР от 15.01.1943 года № 25 «О введении новых знаков различия и об изменениях в форме одежды Красной Армии»
- ↑ Указ Президиума Верховного Совета СССР от 15.02.1943 г. «О введении новых знаков различия для личного состава Военно-Морского Флота СССР»
Литература
- Черушев Н. С., Черушев Ю. Н. Расстрелянная элита РККА (командармы 1-го и 2-го рангов, комкоры, комдивы и им равные): 1937—1941. Биографический словарь. — М.: Кучково поле; Мегаполис, 2012. — С. 313—314. — 496 с. — 2000 экз. — ISBN 978-5-9950-0217-8
Ссылки
- [archive.org/details/ovvedeniipersona00sovi Постановление ЦИК и Совета Народных Комиссаров СССР от 22 сентября 1935 года]
Отрывок, характеризующий Список инженер-флагманов 3-го ранга, инженер-флагманов 2-го ранга, инженер-флагманов 1-го ранга, инженер-флагманов флота, МС РККА СССР (1935—1940)
– Нет, графиня, – сказал он наконец, – это талант европейский, ей учиться нечего, этой мягкости, нежности, силы…– Ах! как я боюсь за нее, как я боюсь, – сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего то слишком много в Наташе, и что от этого она не будет счастлива. Наташа не кончила еще петь, как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.
Наташа вдруг остановилась.
– Дурак! – закричала она на брата, подбежала к стулу, упала на него и зарыдала так, что долго потом не могла остановиться.
– Ничего, маменька, право ничего, так: Петя испугал меня, – говорила она, стараясь улыбаться, но слезы всё текли и всхлипывания сдавливали горло.
Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснялись в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хоровые и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющей улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда то.
Через полчаса в зале между другими ряжеными появилась еще старая барыня в фижмах – это был Николай. Турчанка был Петя. Паяс – это был Диммлер, гусар – Наташа и черкес – Соня, с нарисованными пробочными усами и бровями.
После снисходительного удивления, неузнавания и похвал со стороны не наряженных, молодые люди нашли, что костюмы так хороши, что надо было их показать еще кому нибудь.
Николай, которому хотелось по отличной дороге прокатить всех на своей тройке, предложил, взяв с собой из дворовых человек десять наряженных, ехать к дядюшке.
– Нет, ну что вы его, старика, расстроите! – сказала графиня, – да и негде повернуться у него. Уж ехать, так к Мелюковым.
Мелюкова была вдова с детьми разнообразного возраста, также с гувернантками и гувернерами, жившая в четырех верстах от Ростовых.
– Вот, ma chere, умно, – подхватил расшевелившийся старый граф. – Давай сейчас наряжусь и поеду с вами. Уж я Пашету расшевелю.
Но графиня не согласилась отпустить графа: у него все эти дни болела нога. Решили, что Илье Андреевичу ехать нельзя, а что ежели Луиза Ивановна (m me Schoss) поедет, то барышням можно ехать к Мелюковой. Соня, всегда робкая и застенчивая, настоятельнее всех стала упрашивать Луизу Ивановну не отказать им.
Наряд Сони был лучше всех. Ее усы и брови необыкновенно шли к ней. Все говорили ей, что она очень хороша, и она находилась в несвойственном ей оживленно энергическом настроении. Какой то внутренний голос говорил ей, что нынче или никогда решится ее судьба, и она в своем мужском платье казалась совсем другим человеком. Луиза Ивановна согласилась, и через полчаса четыре тройки с колокольчиками и бубенчиками, визжа и свистя подрезами по морозному снегу, подъехали к крыльцу.
Наташа первая дала тон святочного веселья, и это веселье, отражаясь от одного к другому, всё более и более усиливалось и дошло до высшей степени в то время, когда все вышли на мороз, и переговариваясь, перекликаясь, смеясь и крича, расселись в сани.
Две тройки были разгонные, третья тройка старого графа с орловским рысаком в корню; четвертая собственная Николая с его низеньким, вороным, косматым коренником. Николай в своем старушечьем наряде, на который он надел гусарский, подпоясанный плащ, стоял в середине своих саней, подобрав вожжи.
Было так светло, что он видел отблескивающие на месячном свете бляхи и глаза лошадей, испуганно оглядывавшихся на седоков, шумевших под темным навесом подъезда.
В сани Николая сели Наташа, Соня, m me Schoss и две девушки. В сани старого графа сели Диммлер с женой и Петя; в остальные расселись наряженные дворовые.
– Пошел вперед, Захар! – крикнул Николай кучеру отца, чтобы иметь случай перегнать его на дороге.
Тройка старого графа, в которую сел Диммлер и другие ряженые, визжа полозьями, как будто примерзая к снегу, и побрякивая густым колокольцом, тронулась вперед. Пристяжные жались на оглобли и увязали, выворачивая как сахар крепкий и блестящий снег.
Николай тронулся за первой тройкой; сзади зашумели и завизжали остальные. Сначала ехали маленькой рысью по узкой дороге. Пока ехали мимо сада, тени от оголенных деревьев ложились часто поперек дороги и скрывали яркий свет луны, но как только выехали за ограду, алмазно блестящая, с сизым отблеском, снежная равнина, вся облитая месячным сиянием и неподвижная, открылась со всех сторон. Раз, раз, толконул ухаб в передних санях; точно так же толконуло следующие сани и следующие и, дерзко нарушая закованную тишину, одни за другими стали растягиваться сани.
– След заячий, много следов! – прозвучал в морозном скованном воздухе голос Наташи.
– Как видно, Nicolas! – сказал голос Сони. – Николай оглянулся на Соню и пригнулся, чтоб ближе рассмотреть ее лицо. Какое то совсем новое, милое, лицо, с черными бровями и усами, в лунном свете, близко и далеко, выглядывало из соболей.
«Это прежде была Соня», подумал Николай. Он ближе вгляделся в нее и улыбнулся.
– Вы что, Nicolas?
– Ничего, – сказал он и повернулся опять к лошадям.
Выехав на торную, большую дорогу, примасленную полозьями и всю иссеченную следами шипов, видными в свете месяца, лошади сами собой стали натягивать вожжи и прибавлять ходу. Левая пристяжная, загнув голову, прыжками подергивала свои постромки. Коренной раскачивался, поводя ушами, как будто спрашивая: «начинать или рано еще?» – Впереди, уже далеко отделившись и звеня удаляющимся густым колокольцом, ясно виднелась на белом снегу черная тройка Захара. Слышны были из его саней покрикиванье и хохот и голоса наряженных.
– Ну ли вы, разлюбезные, – крикнул Николай, с одной стороны подергивая вожжу и отводя с кнутом pуку. И только по усилившемуся как будто на встречу ветру, и по подергиванью натягивающих и всё прибавляющих скоку пристяжных, заметно было, как шибко полетела тройка. Николай оглянулся назад. С криком и визгом, махая кнутами и заставляя скакать коренных, поспевали другие тройки. Коренной стойко поколыхивался под дугой, не думая сбивать и обещая еще и еще наддать, когда понадобится.
Николай догнал первую тройку. Они съехали с какой то горы, выехали на широко разъезженную дорогу по лугу около реки.
«Где это мы едем?» подумал Николай. – «По косому лугу должно быть. Но нет, это что то новое, чего я никогда не видал. Это не косой луг и не Дёмкина гора, а это Бог знает что такое! Это что то новое и волшебное. Ну, что бы там ни было!» И он, крикнув на лошадей, стал объезжать первую тройку.
Захар сдержал лошадей и обернул свое уже объиндевевшее до бровей лицо.
Николай пустил своих лошадей; Захар, вытянув вперед руки, чмокнул и пустил своих.
– Ну держись, барин, – проговорил он. – Еще быстрее рядом полетели тройки, и быстро переменялись ноги скачущих лошадей. Николай стал забирать вперед. Захар, не переменяя положения вытянутых рук, приподнял одну руку с вожжами.
– Врешь, барин, – прокричал он Николаю. Николай в скок пустил всех лошадей и перегнал Захара. Лошади засыпали мелким, сухим снегом лица седоков, рядом с ними звучали частые переборы и путались быстро движущиеся ноги, и тени перегоняемой тройки. Свист полозьев по снегу и женские взвизги слышались с разных сторон.
Опять остановив лошадей, Николай оглянулся кругом себя. Кругом была всё та же пропитанная насквозь лунным светом волшебная равнина с рассыпанными по ней звездами.
«Захар кричит, чтобы я взял налево; а зачем налево? думал Николай. Разве мы к Мелюковым едем, разве это Мелюковка? Мы Бог знает где едем, и Бог знает, что с нами делается – и очень странно и хорошо то, что с нами делается». Он оглянулся в сани.
– Посмотри, у него и усы и ресницы, всё белое, – сказал один из сидевших странных, хорошеньких и чужих людей с тонкими усами и бровями.
«Этот, кажется, была Наташа, подумал Николай, а эта m me Schoss; а может быть и нет, а это черкес с усами не знаю кто, но я люблю ее».
– Не холодно ли вам? – спросил он. Они не отвечали и засмеялись. Диммлер из задних саней что то кричал, вероятно смешное, но нельзя было расслышать, что он кричал.
– Да, да, – смеясь отвечали голоса.
– Однако вот какой то волшебный лес с переливающимися черными тенями и блестками алмазов и с какой то анфиладой мраморных ступеней, и какие то серебряные крыши волшебных зданий, и пронзительный визг каких то зверей. «А ежели и в самом деле это Мелюковка, то еще страннее то, что мы ехали Бог знает где, и приехали в Мелюковку», думал Николай.
Действительно это была Мелюковка, и на подъезд выбежали девки и лакеи со свечами и радостными лицами.
– Кто такой? – спрашивали с подъезда.
– Графские наряженные, по лошадям вижу, – отвечали голоса.
Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.
– Ах, узнать нельзя! А Наташа то! Посмотрите, на кого она похожа! Право, напоминает кого то. Эдуард то Карлыч как хорош! Я не узнала. Да как танцует! Ах, батюшки, и черкес какой то; право, как идет Сонюшке. Это еще кто? Ну, утешили! Столы то примите, Никита, Ваня. А мы так тихо сидели!
– Ха ха ха!… Гусар то, гусар то! Точно мальчик, и ноги!… Я видеть не могу… – слышались голоса.
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.
– А это чья такая? – говорила она, обращаясь к своей гувернантке и глядя в лицо своей дочери, представлявшей казанского татарина. – Кажется, из Ростовых кто то. Ну и вы, господин гусар, в каком полку служите? – спрашивала она Наташу. – Турке то, турке пастилы подай, – говорила она обносившему буфетчику: – это их законом не запрещено.
Иногда, глядя на странные, но смешные па, которые выделывали танцующие, решившие раз навсегда, что они наряженные, что никто их не узнает и потому не конфузившиеся, – Пелагея Даниловна закрывалась платком, и всё тучное тело ее тряслось от неудержимого доброго, старушечьего смеха. – Сашинет то моя, Сашинет то! – говорила она.
После русских плясок и хороводов Пелагея Даниловна соединила всех дворовых и господ вместе, в один большой круг; принесли кольцо, веревочку и рублик, и устроились общие игры.
Через час все костюмы измялись и расстроились. Пробочные усы и брови размазались по вспотевшим, разгоревшимся и веселым лицам. Пелагея Даниловна стала узнавать ряженых, восхищалась тем, как хорошо были сделаны костюмы, как шли они особенно к барышням, и благодарила всех за то, что так повеселили ее. Гостей позвали ужинать в гостиную, а в зале распорядились угощением дворовых.
– Нет, в бане гадать, вот это страшно! – говорила за ужином старая девушка, жившая у Мелюковых.
– Отчего же? – спросила старшая дочь Мелюковых.
– Да не пойдете, тут надо храбрость…
– Я пойду, – сказала Соня.
– Расскажите, как это было с барышней? – сказала вторая Мелюкова.
– Да вот так то, пошла одна барышня, – сказала старая девушка, – взяла петуха, два прибора – как следует, села. Посидела, только слышит, вдруг едет… с колокольцами, с бубенцами подъехали сани; слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор.
– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.
Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала. – Только когда всё это будет? Я боюсь, что никогда… Это было бы слишком хорошо! – сказала Наташа вставая и подходя к зеркалам.
– Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, – сказала Соня. Наташа зажгла свечи и села. – Какого то с усами вижу, – сказала Наташа, видевшая свое лицо.
– Не надо смеяться, барышня, – сказала Дуняша.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.
– Отчего другие видят, а я ничего не вижу? – сказала она. – Ну садись ты, Соня; нынче непременно тебе надо, – сказала она. – Только за меня… Мне так страшно нынче!
Соня села за зеркало, устроила положение, и стала смотреть.
– Вот Софья Александровна непременно увидят, – шопотом сказала Дуняша; – а вы всё смеетесь.
Соня слышала эти слова, и слышала, как Наташа шопотом сказала:
– И я знаю, что она увидит; она и прошлого года видела.
Минуты три все молчали. «Непременно!» прошептала Наташа и не докончила… Вдруг Соня отсторонила то зеркало, которое она держала, и закрыла глаза рукой.
– Ах, Наташа! – сказала она.
– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
– Ну а потом, Соня?…
– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.
Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.
