Денежная реформа в СССР 1961 года

Денежная реформа в СССР 1961 года — денежная реформа, проведённая с 1 января 1961 года в СССР, в форме деноминации с девальвацией. Денежные знаки, введённые в ходе денежной реформы 1947 года, обменивались в течение первого квартала 1961 года без ограничений на новые денежные знаки уменьшенного формата в соотношении 10 к 1. В том же соотношении, согласно постановлению Совета Министров СССР от 4 мая 1960 года № 470, был произведён пересчёт оптовых, расчётных и розничных цен на товары и работы, тарифов на услуги, закупочных и сдаточных цен на сельскохозяйственные продукты, а также надбавок, наценок и скидок, установленных в твёрдых суммах, вкладов населения в сберегательных кассах и учреждениях Госбанка СССР, тарифных ставок, сдельных расценок, окладов заработной платы, размеров денежного довольствия, гонораров, премий, а также размеров всех других видов оплаты труда, выраженных в твёрдых денежных суммах.

Содержание реформы

Достоверных сведений о целях денежной реформы 1961 года в литературе, посвящённой данному вопросу, мало, в том числе по причине того, что в настоящее время в полной мере не рассекречены документы, касающиеся как этой денежной реформы, так и в целом денежных реформ в СССР во второй половине XX века. По официальной версии, реформа проводилась «…в целях облегчения денежного обращения и придания большей полноценности деньгам». Следует указать только, что денежная реформа 1961 года, преподнесённая широким массам как простая деноминация (и оставшаяся таковой в памяти народа), на деле являлась девальвацией советского рубля по отношению к иностранным валютам и золоту. Причины и последствия девальвации различными исследователями оцениваются по-разному (в частности, среди обусловивших девальвацию факторов называется начавший набирать обороты экспорт советской нефти, экономические трудности, связанные с гонкой вооружений, реализацией космической программы, помощью дружественным странам, конфронтацией со странами Запада). Так, официальный курс доллара США, составлявший до реформы 1:4, был изменён не в 10 раз, как зарплаты, пенсии, вклады населения в сберкассах и масштаб цен в государственном секторе экономики, а лишь в 4,44 раза и после реформы составил 90 копеек за 1 доллар США. Точно так же в 4,44 раза было изменено и золотое содержание рубля. Если до реформы оно составляло 0,222168 грамма, то после реформы оно составило 0,987412 г. в якобы подорожавшем в 10 раз рубле. Для основной массы населения СССР, не имевшей необходимости (и возможности) обменивать рубли на иностранную валюту, это прошло практически незамеченным, к тому же заслонённым крупными событиями, происходившими в то время (реализация космической программы, первый полёт человека в космос, избрание в США нового президента, начало Карибского кризиса и другие).

При этом фактическое понижение в 2,25 раза золотого содержания и курса советских денег к иностранным валютам и, соответственно, снижение покупательной способности рублёвых зарплат (причём не только в отношении импорта, но и при покупке ювелирных изделий, товаров на колхозных и прочих рынках) преподносилось в официальных сообщениях как «повышение золотого содержания и курса рубля».

Ход реформы

О предстоящем обмене денег население, в отличие от предыдущей конфискационной реформы 1947 года, было проинформировано заранее. 4 мая 1960 года Н. С. Хрущевым было подписано постановление Совета Министров СССР № 470 «Об изменении масштаба цен и замене ныне обращающихся денег новыми деньгами». На следующий день оно было опубликовано, после чего резко увеличились закупки товаров повседневного спроса, усилился приток вкладов населения в сберкассы. Во второй половине 1960 года в несколько раз подскочила выручка ювелирных магазинов, стремительно раскупались меховые изделия, рулоны шерстяных тканей, продукты длительного хранения, другие товары.

В октябре 1960 года начался перерасчет вкладов в сберегательных кассах. При перерасчёте вкладчику не надо было являться в сберкассу, все вклады пересчитывались по единой методике — 10:1. На товарах цена указывалась и в старых, и в новых, деньгах.

С 1 января 1961 года в обращение выпущены банкноты нового образца достоинством 1, 3, 5, 10, 25, 50 и 100 рублей. Монеты нового образца чеканились достоинством 1, 2, 3, 5, 10, 15, 20, 50 копеек и 1 рубль. Бумажные денежные знаки образца 1947 года и серебряные, никелевые, медные и бронзовые монеты, выпущенные в СССР начиная с 1921 года, изымались из обращения и менялись на новые в соотношении 10:1. Сохранялось традиционное деление денежных знаков в зависимости от номинала на государственные казначейские билеты и билеты Государственного банка СССР. Новые деньги были гораздо меньше по размеру, что, безусловно, было удобней для повседневных расчётов и служило одним из оправданий проводившейся реформы. Общий дизайн банкнот сохранил определённую преемственность, однако, при этом на новых деньгах вместо портрета В. И. Ленина появился его профиль-барельеф. При этом ещё 24 февраля 1958 года Совет Министров СССР принял постановление о чеканке монет нового образца. В октябре-декабре 1960 года деньги нового образца заполнили хранилища Госбанка на местах. Как и в ходе денежной реформы 1947 года, обмену не подвергались и остались в обращении монеты СССР номиналами 1, 2 и 3 копейки более ранних выпусков (с 1926 по 1957 год; с 1958 года Госбанк прекратил их чеканку).

Обмен наличных денег в течение трёх месяцев производился открывшимися 2 января 1961 г. обменными пунктами. При этом на официальном уровне происходящее не признавалось денежной реформой. Так, Министерство финансов СССР и Госбанк СССР, докладывая в ЦК КПСС об итогах перехода на новый масштаб цен и обмена старых денег на новые, заявили о необходимости принять по этому вопросу специальное постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР и опубликовать в печати соответствующее сообщение. По мнению Гарбузова и Коровушкина, проведённые мероприятия по изменению масштаба цен, повышению золотого содержания и курса рубля по своему значению для народного хозяйства СССР и совершенствования денежной системы имели характер реформы. В связи с этим они просили разрешить именовать впредь проведённые мероприятия денежной реформой 1961 года. Однако в ЦК КПСС с этим мнением не согласились, так как принятие этого предложения не вызывается необходимостью, «тем более, что до сих пор в нашей печати эти мероприятия не преподносились как реформа». ЦК не было одобрено предложение принять постановление по этому вопросу и опубликовать его в печати. В постановлении ЦК КПСС и Совета Министров СССР «Об итогах перехода на новый масштаб цен и обмена старых денег на новые деньги» в мае 1961 года дана положительная оценка проделанной работы. В сообщении говорилось: «ЦК КПСС и Совет Министров СССР отметили, что переход на новый масштаб цен и обмен денег прошли организованно, с соблюдением всех предусмотренных условий и сроков осуществления этого важного народнохозяйственного мероприятия. Новый советский рубль с большим доверием воспринят населением и прочно вошел в хозяйственный оборот». В сообщении также отмечалось, что, «как известно, все денежные реформы в капиталистических странах проводятся в интересах эксплуататорских классов и сопровождаются в конечном итоге снижением жизненного уровня трудящихся. Мероприятия по переходу на новый масштаб цен и обмену денег проведены в СССР с соблюдением интересов населения и государства, в результате их осуществления населением был получен ряд выгод».

Последствия реформы

К положительным факторам можно отнести снижение себестоимости производства бумажных денег, так как новые рубли были гораздо меньшего формата. Вследствие низких номинальных цен на товары повседневного спроса (хлеб, молоко, спички, соль, газированные напитки и др.) значительную роль в наличном денежном обороте в течение длительного периода играли металлические деньги, что также приводило к экономии на производстве банкнот.

Всё прочее не было столь же однозначно.

Как уже было отмечено, изменилось официальное золотое содержание рубля. Если дореформенные 10 рублей содержали 2,22168 грамма золота, то 1 рубль 1961 года в 2,25 раза меньше — 0,987412 г. Валютный курс, с 1950 года составлявший 4 дореформенных рубля за 1 доллар, после реформы составил 90 новых копеек (вместо 40) — вполне в русле функционировавшей в то время Бреттон-Вудской валютной системы (несмотря на то, что Советский Союз официально не считался её участником). Для населения повысились цены на ювелирную продукцию. Десятикратного изменения нерегулируемых государством цен (на рынках сбыта продукции личных подсобных хозяйств и т. п.), по свидетельствам современников, также не произошло — от активного населения не скрылось изменение официального золотого содержания рубля, и рыночные цены зачастую менялись не в 10, а лишь в 4,5 раза, что означало более чем двукратный рост цен. На отдельные товары с низкой номинальной стоимостью рост цен мог достигать и десятикратных значений. К примеру, если пучок зелени до реформы стоил 5 копеек, то и после реформы мог продолжить стоить 5, но теперь уже новых, копеек.

В отсутствие рынка труда и прочих рыночных институтов властям СССР удалось обеспечить долговременный — на десятилетия — эффект от проведённой девальвации, выразившийся в стабильно дешёвых трудовых ресурсах и высокой рентабельности экспортной продукции. За те 30 лет, когда обращался «новый» рубль, в стране сложился единый народнохозяйственный комплекс, освоены крупные месторождения природных ресурсов и вместе с ними — новые крупные районы на севере и востоке страны; за 1961—1985 гг. введено в действие основных фондов на 2637 млрд рублей, построено более 9 тыс. новых промышленных предприятий; построено 54 млн квартир. Кроме того, масштабно реализовывались космическая программа и программа вооружений, содержались и развивались наиболее крупные в мире по численности личного состава и бронетехники вооружённые силы.

Побочные эффекты девальвации для основной массы населения также затянулись на десятилетия — низкий (даже в сравнении с некоторыми странами социалистического лагеря) уровень оплаты труда и чрезмерная дороговизна импортных товаров, до реформы почти отсутствовавших в торговом ассортименте, но теперь перешедших для советских обывателей в разряд роскоши.

Интересные факты

• Дореформенные деньги за их крупный размер называли «сталинскими портянками», а послереформенные за их малую величину, сопоставимую с конфетной обёрткой, «хрущёвскими фантиками».
• «Сталинский» министр финансов СССР Арсений Григорьевич Зверев, проводивший денежную реформу 1947 года, из-за несогласия с планом хрущёвской реформы 16 мая 1960 года вышел в отставку.
• В обиходе купюры образца 1961 года ещё долгое время называли «новыми», а цены переводили на «старые» деньги. См. диалог из фильма «Бриллиантовая рука» (1968): «Здесь 500 рублей. — Новыми?»; также в фильме «Зигзаг удачи» (1968): «Сколько стоит шубка? — 2900. — Это что же, по-старому или по-новому? — По-новому. — 29 тысяч за водяную крысу?!»
• О реформе в 1961 году был снят мультфильм «Дорогая копейка», а в 1992 году фильм «Менялы».

Ссылки

• [www.istorya.ru/articles/rusdenref.php Деньги и денежные реформы в России] (сайт istorya.ru)
• Советский [youtube.com/watch?v=WmUZ2Jo3Dsc мультипликационный фильм], пропагандирующий реформу (не позже 1960)

Отрывок, характеризующий Денежная реформа в СССР 1961 года

Пьер вошел в кабинет графа Растопчина. Растопчин, сморщившись, потирал лоб и глаза рукой, в то время как вошел Пьер. Невысокий человек говорил что то и, как только вошел Пьер, замолчал и вышел.
– А! здравствуйте, воин великий, – сказал Растопчин, как только вышел этот человек. – Слышали про ваши prouesses [достославные подвиги]! Но не в том дело. Mon cher, entre nous, [Между нами, мой милый,] вы масон? – сказал граф Растопчин строгим тоном, как будто было что то дурное в этом, но что он намерен был простить. Пьер молчал. – Mon cher, je suis bien informe, [Мне, любезнейший, все хорошо известно,] но я знаю, что есть масоны и масоны, и надеюсь, что вы не принадлежите к тем, которые под видом спасенья рода человеческого хотят погубить Россию.
– Да, я масон, – отвечал Пьер.
– Ну вот видите ли, мой милый. Вам, я думаю, не безызвестно, что господа Сперанский и Магницкий отправлены куда следует; то же сделано с господином Ключаревым, то же и с другими, которые под видом сооружения храма Соломона старались разрушить храм своего отечества. Вы можете понимать, что на это есть причины и что я не мог бы сослать здешнего почт директора, ежели бы он не был вредный человек. Теперь мне известно, что вы послали ему свой. экипаж для подъема из города и даже что вы приняли от него бумаги для хранения. Я вас люблю и не желаю вам зла, и как вы в два раза моложе меня, то я, как отец, советую вам прекратить всякое сношение с такого рода людьми и самому уезжать отсюда как можно скорее.
– Но в чем же, граф, вина Ключарева? – спросил Пьер.
– Это мое дело знать и не ваше меня спрашивать, – вскрикнул Растопчин.
– Ежели его обвиняют в том, что он распространял прокламации Наполеона, то ведь это не доказано, – сказал Пьер (не глядя на Растопчина), – и Верещагина…
– Nous y voila, [Так и есть,] – вдруг нахмурившись, перебивая Пьера, еще громче прежнего вскрикнул Растопчин. – Верещагин изменник и предатель, который получит заслуженную казнь, – сказал Растопчин с тем жаром злобы, с которым говорят люди при воспоминании об оскорблении. – Но я не призвал вас для того, чтобы обсуждать мои дела, а для того, чтобы дать вам совет или приказание, ежели вы этого хотите. Прошу вас прекратить сношения с такими господами, как Ключарев, и ехать отсюда. А я дурь выбью, в ком бы она ни была. – И, вероятно, спохватившись, что он как будто кричал на Безухова, который еще ни в чем не был виноват, он прибавил, дружески взяв за руку Пьера: – Nous sommes a la veille d'un desastre publique, et je n'ai pas le temps de dire des gentillesses a tous ceux qui ont affaire a moi. Голова иногда кругом идет! Eh! bien, mon cher, qu'est ce que vous faites, vous personnellement? [Мы накануне общего бедствия, и мне некогда быть любезным со всеми, с кем у меня есть дело. Итак, любезнейший, что вы предпринимаете, вы лично?]
– Mais rien, [Да ничего,] – отвечал Пьер, все не поднимая глаз и не изменяя выражения задумчивого лица.
Граф нахмурился.
– Un conseil d'ami, mon cher. Decampez et au plutot, c'est tout ce que je vous dis. A bon entendeur salut! Прощайте, мой милый. Ах, да, – прокричал он ему из двери, – правда ли, что графиня попалась в лапки des saints peres de la Societe de Jesus? [Дружеский совет. Выбирайтесь скорее, вот что я вам скажу. Блажен, кто умеет слушаться!.. святых отцов Общества Иисусова?]
Пьер ничего не ответил и, нахмуренный и сердитый, каким его никогда не видали, вышел от Растопчина.

Когда он приехал домой, уже смеркалось. Человек восемь разных людей побывало у него в этот вечер. Секретарь комитета, полковник его батальона, управляющий, дворецкий и разные просители. У всех были дела до Пьера, которые он должен был разрешить. Пьер ничего не понимал, не интересовался этими делами и давал на все вопросы только такие ответы, которые бы освободили его от этих людей. Наконец, оставшись один, он распечатал и прочел письмо жены.
«Они – солдаты на батарее, князь Андрей убит… старик… Простота есть покорность богу. Страдать надо… значение всего… сопрягать надо… жена идет замуж… Забыть и понять надо…» И он, подойдя к постели, не раздеваясь повалился на нее и тотчас же заснул.
Когда он проснулся на другой день утром, дворецкий пришел доложить, что от графа Растопчина пришел нарочно посланный полицейский чиновник – узнать, уехал ли или уезжает ли граф Безухов.
Человек десять разных людей, имеющих дело до Пьера, ждали его в гостиной. Пьер поспешно оделся, и, вместо того чтобы идти к тем, которые ожидали его, он пошел на заднее крыльцо и оттуда вышел в ворота.
С тех пор и до конца московского разорения никто из домашних Безуховых, несмотря на все поиски, не видал больше Пьера и не знал, где он находился.


Ростовы до 1 го сентября, то есть до кануна вступления неприятеля в Москву, оставались в городе.
После поступления Пети в полк казаков Оболенского и отъезда его в Белую Церковь, где формировался этот полк, на графиню нашел страх. Мысль о том, что оба ее сына находятся на войне, что оба они ушли из под ее крыла, что нынче или завтра каждый из них, а может быть, и оба вместе, как три сына одной ее знакомой, могут быть убиты, в первый раз теперь, в это лето, с жестокой ясностью пришла ей в голову. Она пыталась вытребовать к себе Николая, хотела сама ехать к Пете, определить его куда нибудь в Петербурге, но и то и другое оказывалось невозможным. Петя не мог быть возвращен иначе, как вместе с полком или посредством перевода в другой действующий полк. Николай находился где то в армии и после своего последнего письма, в котором подробно описывал свою встречу с княжной Марьей, не давал о себе слуха. Графиня не спала ночей и, когда засыпала, видела во сне убитых сыновей. После многих советов и переговоров граф придумал наконец средство для успокоения графини. Он перевел Петю из полка Оболенского в полк Безухова, который формировался под Москвою. Хотя Петя и оставался в военной службе, но при этом переводе графиня имела утешенье видеть хотя одного сына у себя под крылышком и надеялась устроить своего Петю так, чтобы больше не выпускать его и записывать всегда в такие места службы, где бы он никак не мог попасть в сражение. Пока один Nicolas был в опасности, графине казалось (и она даже каялась в этом), что она любит старшего больше всех остальных детей; но когда меньшой, шалун, дурно учившийся, все ломавший в доме и всем надоевший Петя, этот курносый Петя, с своими веселыми черными глазами, свежим румянцем и чуть пробивающимся пушком на щеках, попал туда, к этим большим, страшным, жестоким мужчинам, которые там что то сражаются и что то в этом находят радостного, – тогда матери показалось, что его то она любила больше, гораздо больше всех своих детей. Чем ближе подходило то время, когда должен был вернуться в Москву ожидаемый Петя, тем более увеличивалось беспокойство графини. Она думала уже, что никогда не дождется этого счастия. Присутствие не только Сони, но и любимой Наташи, даже мужа, раздражало графиню. «Что мне за дело до них, мне никого не нужно, кроме Пети!» – думала она.
В последних числах августа Ростовы получили второе письмо от Николая. Он писал из Воронежской губернии, куда он был послан за лошадьми. Письмо это не успокоило графиню. Зная одного сына вне опасности, она еще сильнее стала тревожиться за Петю.
Несмотря на то, что уже с 20 го числа августа почти все знакомые Ростовых повыехали из Москвы, несмотря на то, что все уговаривали графиню уезжать как можно скорее, она ничего не хотела слышать об отъезде до тех пор, пока не вернется ее сокровище, обожаемый Петя. 28 августа приехал Петя. Болезненно страстная нежность, с которою мать встретила его, не понравилась шестнадцатилетнему офицеру. Несмотря на то, что мать скрыла от него свое намеренье не выпускать его теперь из под своего крылышка, Петя понял ее замыслы и, инстинктивно боясь того, чтобы с матерью не разнежничаться, не обабиться (так он думал сам с собой), он холодно обошелся с ней, избегал ее и во время своего пребывания в Москве исключительно держался общества Наташи, к которой он всегда имел особенную, почти влюбленную братскую нежность.
По обычной беспечности графа, 28 августа ничто еще не было готово для отъезда, и ожидаемые из рязанской и московской деревень подводы для подъема из дома всего имущества пришли только 30 го.
С 28 по 31 августа вся Москва была в хлопотах и движении. Каждый день в Дорогомиловскую заставу ввозили и развозили по Москве тысячи раненых в Бородинском сражении, и тысячи подвод, с жителями и имуществом, выезжали в другие заставы. Несмотря на афишки Растопчина, или независимо от них, или вследствие их, самые противоречащие и странные новости передавались по городу. Кто говорил о том, что не велено никому выезжать; кто, напротив, рассказывал, что подняли все иконы из церквей и что всех высылают насильно; кто говорил, что было еще сраженье после Бородинского, в котором разбиты французы; кто говорил, напротив, что все русское войско уничтожено; кто говорил о московском ополчении, которое пойдет с духовенством впереди на Три Горы; кто потихоньку рассказывал, что Августину не ведено выезжать, что пойманы изменники, что мужики бунтуют и грабят тех, кто выезжает, и т. п., и т. п. Но это только говорили, а в сущности, и те, которые ехали, и те, которые оставались (несмотря на то, что еще не было совета в Филях, на котором решено было оставить Москву), – все чувствовали, хотя и не выказывали этого, что Москва непременно сдана будет и что надо как можно скорее убираться самим и спасать свое имущество. Чувствовалось, что все вдруг должно разорваться и измениться, но до 1 го числа ничто еще не изменялось. Как преступник, которого ведут на казнь, знает, что вот вот он должен погибнуть, но все еще приглядывается вокруг себя и поправляет дурно надетую шапку, так и Москва невольно продолжала свою обычную жизнь, хотя знала, что близко то время погибели, когда разорвутся все те условные отношения жизни, которым привыкли покоряться.
В продолжение этих трех дней, предшествовавших пленению Москвы, все семейство Ростовых находилось в различных житейских хлопотах. Глава семейства, граф Илья Андреич, беспрестанно ездил по городу, собирая со всех сторон ходившие слухи, и дома делал общие поверхностные и торопливые распоряжения о приготовлениях к отъезду.
Графиня следила за уборкой вещей, всем была недовольна и ходила за беспрестанно убегавшим от нее Петей, ревнуя его к Наташе, с которой он проводил все время. Соня одна распоряжалась практической стороной дела: укладываньем вещей. Но Соня была особенно грустна и молчалива все это последнее время. Письмо Nicolas, в котором он упоминал о княжне Марье, вызвало в ее присутствии радостные рассуждения графини о том, как во встрече княжны Марьи с Nicolas она видела промысл божий.
– Я никогда не радовалась тогда, – сказала графиня, – когда Болконский был женихом Наташи, а я всегда желала, и у меня есть предчувствие, что Николинька женится на княжне. И как бы это хорошо было!
Соня чувствовала, что это была правда, что единственная возможность поправления дел Ростовых была женитьба на богатой и что княжна была хорошая партия. Но ей было это очень горько. Несмотря на свое горе или, может быть, именно вследствие своего горя, она на себя взяла все трудные заботы распоряжений об уборке и укладке вещей и целые дни была занята. Граф и графиня обращались к ней, когда им что нибудь нужно было приказывать. Петя и Наташа, напротив, не только не помогали родителям, но большею частью всем в доме надоедали и мешали. И целый день почти слышны были в доме их беготня, крики и беспричинный хохот. Они смеялись и радовались вовсе не оттого, что была причина их смеху; но им на душе было радостно и весело, и потому все, что ни случалось, было для них причиной радости и смеха. Пете было весело оттого, что, уехав из дома мальчиком, он вернулся (как ему говорили все) молодцом мужчиной; весело было оттого, что он дома, оттого, что он из Белой Церкви, где не скоро была надежда попасть в сраженье, попал в Москву, где на днях будут драться; и главное, весело оттого, что Наташа, настроению духа которой он всегда покорялся, была весела. Наташа же была весела потому, что она слишком долго была грустна, и теперь ничто не напоминало ей причину ее грусти, и она была здорова. Еще она была весела потому, что был человек, который ею восхищался (восхищение других была та мазь колес, которая была необходима для того, чтоб ее машина совершенно свободно двигалась), и Петя восхищался ею. Главное же, веселы они были потому, что война была под Москвой, что будут сражаться у заставы, что раздают оружие, что все бегут, уезжают куда то, что вообще происходит что то необычайное, что всегда радостно для человека, в особенности для молодого.