Джованни Монтекорвино

Блаженный Джованни из Монтекорвино или Иоанн Монтекорвинский (1246—1328) — францисканский миссионер, с которого начинается история католицизма в Китае и Индии, путешественник. Первый в истории архиепископ пекинский.

Биография

Уроженец Южной Италии, фра Джованни впервые появляется в истории в 1272 году, когда он был направлен Михаилом VIII Палеологом к папе Григорию X для ведения переговоров о воссоединении церквей. С 1272 по 1289 годы он по поручению папы ведёт миссионерскую деятельность на Ближнем Востоке, главным образом, при персидском дворе монгольских ильханов из рода Хулагуидов.

В 1289 году папа Николай IV, убеждённый Раббан Саумой в благосклонности великого Кубла-хана к христианам, снабдил Джованни письмами к великому хану, к ильхану, татарским мурзам, армянскому царю и патриарху иаковитов, поручив ему двигаться в сторону Китая, где в то время жил Марко Поло. Сопровождали его доминиканец Николай из Пистойи и купец Пьетро ди Лукалонго.

Побывав при дворе ильханов в Тебризе (где имелась францисканская миссия), путешественники сели в Ормузе на корабль и в 1291 году отплыли в Индию. В окрестностях Мадраса («страна апостола Фомы») Джованни схоронил своего спутника Николая и за 13 месяцев обратил в христианство более сотни индийцев. Его [www.vostlit.info/Texts/rus7/Montekorvino/frametext.htm послание об Индии], написанное в декабре 1292 года, — первое в Европе описание Коромандельского берега.

Поклонившись предполагаемой могиле св. Фомы в Майлапуре, неутомимый францисканец в 1294 году морем добрался до Ханбалыка (Пекин), столицы великого хана. Там он узнал, что Кубла-хан только что умер, а его место на престоле заступил Тэмур. Несмотря на противодействие пекинских несториан, он развернул бурную миссионерскую деятельность, построил первую католическую церковь в Китае (1299), а шесть лет спустя ещё одну, прямо напротив императорского дворца.

Как следует из составленных Джованни писем на родину от 8 января 1305 и 13 февраля 1306 годов, за 12 лет жизни в Китае он изучил местный язык, перевёл на китайский и монгольский Новый Завет и Псалтырь, выкупил из рабства полторы сотни мальчиков, выучил их греческому и латыни, чтобы они могли петь псалмы и гимны в двух храмах Пекина. За несколько лет до написания писем к нему присоединился ещё один францисканец, Арнольд Кёльнский.

Папа Климент V был настолько польщён успехами католической веры на другом конце континента, что в 1307 году направил в помощь Джованни семь францисканских епископов с поручением возвести его в архиепископский сан. До Китая из них добрались трое; ещё трое выехали из Рима в 1312 году. В житийной литературе Джованни приписывается основание миссии в Сямэньской гавани напротив Формозы и обращение в христианство императора Хайсана. Одним из последних европейцев, посетивших престарелого миссионера в Китае, был каноник Одорико Порденоне.

После смерти Джованни в 1328 году католическая церковь сохраняла присутствие в Китае на протяжении сорока лет, до восстания Красных повязок, носившего националистический и ксенофобский оттенок. В 1336 году папа Бенедикт XII принимал в Авиньоне состоявшее из генуэзцев посольство от великого хана. В ответ на просьбу о направлении в Китай новых настоятелей, Бенедикт в 1338 году выслал в Китай 50 клириков. В 1353 году один из них, Джованни Мариньоли, вернулся в Рим и привёз с собой письмо юаньского императора к папе Иннокентию VI.

Источник

• Lauren Arnold. [books.google.com/books?id=IRunTSqY7msC Princely Gifts and Papal Treasures]: The Franciscan Mission to China and Its Influence on the Art of the West, 1250—1350. — Desiderata Press, 1999.

Ссылки

• [www.vostlit.info/haupt-Dateien/index-Dateien/M.phtml?id=2053 Монтекорвино, Джованни]. Восточная литература. Проверено 29 марта 2011. [www.webcitation.org/616VYbuJ3 Архивировано из первоисточника 21 августа 2011].

Отрывок, характеризующий Джованни Монтекорвино

Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.
Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.
– Вишь, их, как плотину, прорвало, – безнадежно останавливаясь, говорил казак. – Много ль вас еще там?
– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.
– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.