Боулт, Джон Эллис
Поделись знанием:
Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.
Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.
– Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их?
– Да отдайте мою гардеробную, – говорила графиня. – Дуняша со мной сядет в карету.
Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала.
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.
– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.
Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.
Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою.
– Петр Кирилыч, идите же! Ведь мы узнали! Это удивительно! – кричала она, протягивая ему руку. – Как это вы? Зачем вы так?
Пьер взял протянутую руку и на ходу (так как карета. продолжала двигаться) неловко поцеловал ее.
– Что с вами, граф? – спросила удивленным и соболезнующим голосом графиня.
– Что? Что? Зачем? Не спрашивайте у меня, – сказал Пьер и оглянулся на Наташу, сияющий, радостный взгляд которой (он чувствовал это, не глядя на нее) обдавал его своей прелестью.
– Что же вы, или в Москве остаетесь? – Пьер помолчал.
– В Москве? – сказал он вопросительно. – Да, в Москве. Прощайте.
– Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его:
– Вы были на сражении, мы слышали?
– Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его:
– Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи…
– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.
Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.
(перенаправлено с «Дж. Э. Боулт»)
| Джон Эллис Боулт | |
| англ. John Ellis Bowlt | |
 | |
| Место рождения: | |
|---|---|
| Научная сфера: | |
| Место работы: |
Университет Южной Калифорнии, |
| Известен как: |
исследователь русского авангарда |
Джон Э́ллис Бо́улт (англ. John Ellis Bowlt, р. Лондон, Великобритания) — американский славист, искусствовед, куратор британского происхождения. Специалист по русской культуре конца XIX — начала XX века. Исследователь русского авангарда.
Содержание
Биография
Джон Эллис Боулт родился в Лондоне в семье рабочего левых взглядов. Высшее образование получил в Великобритании в Сент- Эндрюсском университете и в СССР.
Профессор кафедры славянских языков Университета Южной Калифорнии (Лос-Анджелес). Создатель и директор Института современной русской культуры (Institute of Modern Russian Culture, IMRC) при Университете Южной Калифорнии.
Главный редактор ежегодного сборника «Experiment/Эксперимент», посвящённого русской культуре (выходит с 1995).
Куратор художественных выставок
- 1998—1999 — Theater of Reason/Theater of Desire: the Art of Alexandre Benois and Léon Bakst (Лугано, Швейцария, 1998; Франкфурт, Германия, 1999)
- 1999—2001 — Амазонки авангарда / Amazons of the Avant-Garde (Музей Соломона Гугенхайма, Берлин-Бильбао-Венеция-Нью-Йорк, 1999; Государственная Третьяковская галерея, Москва, 2001)
- 2010 — «Космос русского авангарда: Искусство и исследование Вселенной, 1900—1930». Государственный музей современного искусства Греции. Афины,
- 2009—2010 — Удиви меня! Сергей Дягилев и Русские балетные сезоны. Монако, Villa Sauber, 2009; Монако, Salle des Arts du Sporting d’Hiver, 2009; Москва, Государственная Третьяковская галерея, 2010.
- 2016 — Лев Бакст / Léon Bakst. К 150-летию со дня рождения. ГМИИ им. А. С. Пушкина, Москва.
Библиография
Монографии
Автор
- Diaghilev and Russian Stage Designers: A Loan Exhibition of Stage and Costome Design from The Collection of Mr. and Mrs. Lobanov-Rostovsky /J. E. Bowlt, A. H. Pope. (1972)
- Russian formalism: A collection of articles and texts in translation / Eds. St. Bann, J. E. Bowlt. (Edinburgh, 1973)
- Russian Art, 1875-1975: A Collection of Essays. (1976)
- Russian Art of the Avant-Garde: Theory and Criticism 1902-1934 / Ed.and tr. by J. E. Bowlt. NY: Thames and Hudson, 1976. (1988, 1991)
- Russian and Soviet Painting: an Exhibition from the Museums of the USSR Presented At the Metropolitan Museum of Art, New York, and the Fine Arts Museums of San Francisco / Introd. by D. V. Sarabianov.(1977)
- Stage Designs and the Russian Avant-Garde (1911-1929). (1978)
- The Art of Russia, 1800-1850 = Русское искусство: An Exhibition from the Museums of the USSR. (1978)
- The Сilver Аge, Russian art of the early twentieth century and the "World of art" group. (1979)
- Possibilities of Photography / Möglichkeiten der Photographie / K. Rubinger, J. Bowlt, E. Petzold and A. Rodtschenko (1982)
- Russian Stage Design: Scenic Innovation, 1900-1930 : From the Collection of Mr. & Mrs. Nikita D. Lobanov-Rostovsky. (1982)
- Revolutionary textile design, Russia in the 1920s and 1930s. / Intro.by J. E. Bowlt. (1983)
- Pavel Filonov: A Hero and His Fate/ Tr., ed. and annotat. by N.Misler, J. E. Bowlt. Austin, Texas, 1984
- Life of Vasilii Kandinsky in Russian Art: A Study of on the Spiritual in Art. (1984)
- Die Maler und Das Theater im 20 Jahrhundert/ D. and E. Billeter, J.E. Bowlt et al. (1986)
- Of Absence and Presence.(1986)
- Russian Samizdat Art / Charles ed. and J. E. Bowlt, R. and V. Gerlovin. (1987)
- Русское театрально-декорационное искусство 1880-1930. М.: Сов. фонд культуры, 1988
- Шедевры живописи ХХ века из собрания Тиссен-Борнемиса / Д.Э. Боулт, Н.Мислер. Милан: Fondazione Thyssen-Bornemisza, 1988
- Russian Art of the Avant-Garde: Theory and Criticism 1902-1934. (1988)
- 10 Plus 10: Contemporary Soviet and American Painters.(1989)
- Kazimir Malevich 1878-1935 / K. Malevich, W.A.L. Beeren, J. Joosten, J. Bowlt et al. (1990)
- Боулт Джон Эллис, Мислер Николетта. Филонов. Аналитическое искусство. — М.: Советский художник, 1990. — 248 с. — ISBN 5-269-00078-4.
- Modern Art and Popular Culture: Readings in High and Low: With Essays / J. E. Bowlt, L. Cooke, L. Eitner, I. Lavin, P. Plagens. (1990)
- From action to dynamic silence: The art of Nikolai Kosak. (1991)
- Художники русского театра 1880-1930: Собрание Никиты и Нины Лобановых-Ростовских.М.: Искусство, 1991
- Twentieth-Century Russian and East European Painting / J. E. Bowlt and N. Misler. (1993)
- Художники русского театра. 1880-1930 / Д. Э. Боулт, Н. Д. Лобанов-Ростовский. М.: Искусство 1994
- The Salon Album of Vera Sudeikin-Stravinsky / Ed. and tr. by J. E. Bowlt. Princeton: Princeton University. Press, 1995
- Art in America / L. Nochlin, J. E. Bowlt, B. Groys. (1996)
- L'Avant-Garde Russe Et La Scene: 1910-1930.(1998)
- Theater of Reason / Theater of Desire: The Art of Alexandre Benois and Leon Bakst.Thyssen-Bornemisza Found. Geneva; Milan: Skira, 1998
- The Art of Alexandre Benois & Leon Bakst: Theatre of Reason Theatre of Desire. (1999)
- Laboratory of Dreams: The Russian Avant-Garde & Cultural Experiment / J. E. Bowlt and O. Matich. (1999)
- Painting Revolution : Kandinsky, Malevich and the Russian Avant-Gard.Arlington, Virginia, 2000
- The Uncommon Vision of Sergei Konenkov, 1874-1971: A Russian Sculptor and His Times / M. T. Lampard and J. E. Bowlt. (2001)
- Автономова Наталия, Луканова Алла, Морозов Александр, Боулт Джон Эллис. Неизвестный Кончаловский / Составители Наталия Автономова, Алла Луканова; переводчик Сергей Таск. — М.: Axiom Graphic, 2002. — 296 с. — ISBN 5-89189-002-X.
- Amazons of the Avant-Garde: Alexandra Exter, Natalia Goncharova,Liubov Popova, Olga Rozanova, Varvara Stepanova, and Nadezhda Udaltsova by Alexandra Exter, Natalia Goncharova, Liubov Popova and Olga Rozanova (2003)
- Бенуа А. Н. Мой дневник: 1916-1917-1918 / Вступ. ст. Д. Э. Боулта, Н. Д. Лобанова-Ростовского; Подг. текста Н. И. Александровой и др. М.:Рус. путь, 2003
- Bowlt J. et al. Spheres of Light. Stations of Darkness. The Art of Solomon Nikritin. Catalog of exhibition at the State Museum of Contemporary Art. — Thessaloniki, 2004.
- Light and Colour in the Russian Avant-Garde; The Costakis Collection / Licht und Farbe in der Russischen Avantgarde: Die Sammlung Costakis. M. Papanikolaou, J. Bowlt, Ch. Douglas, J.-Cl. Marcade, Ch. Lodder et al. (2004)
- Александр Волков: Солнце и караван: [Альбом] / Д. Э. Боулт, В. Волков. М.: Слово /SLOVO, 2007
- Боулт Джон Э., Балыбина Юлия. Николай Калмаков. — М.: Искусство XXI век, 2008. — 376 с. — (Художники русской эмиграции). — 1200 экз. — ISBN 978-5-98051-050-3.
- Moscow & St. Petersburg 1900-1920: Art, Life, & Culture of the Russian Silver Age. New York: The Vendome Press, 2008 (на нем. яз. – 2009)
- A Feast of Wonders: Sergei Diaghilev and the Ballets Russes / J. E.Bowlt and Z. Tregulova. Skira, 2009
- Alexander Ponomarev / A. Lengle and J. Bowlt. Tatlin Publishers, 2010
- Russia's Silver Age: Moscow and St Petersburg, 1900-1920. Thames & Hudson Ltd, 2010
Редактор
- Laboratory of Dreams: The Russian Avant-Garde and Cultural Experiment / Ed. by J. E. Boult and O. Matich. — Stanford: Stanford University Press, 1996. — P. 360.
- Амазонки авангарда. Александра Экстер, Наталья Гончарова, Любовь Попова, Ольга Розанова, Варвара Степанова, Надежда Удальцова: [Каталог выставки] / Под ред. Джона Э. Боулта и Мэтью Дратта. — Нью-Йорк, Москва: Музей Соломона Р. Гуггенхайма, Государственная Третьяковская галерея, Галарт, 2000. — 366 с. — ISBN 0-89207-231-8.
- Лев Бакст. Моя душа открыта. Кн. 1–2. Подг. изд. Е. Теркель, Дж. Боулта, А. Чернухиной. М.: Искусство — XXI век, 2012. —
Experiment/Эксперимент: A Journal of Russian Culture / The Institute of Modern Russian Culture. Los Angeles, California, USA (выходит с 1995):
- Vol. 1 (1995): Centrifuge: Memoirs, Letters, and Other Documents from the Era of Russian Modernism
- Vol. 2 (1996): MOTO-BIO - The Russian Art of Movement: Dance, Gesture,and Gymnastics, 1910-1930
- Vol. 3 (1997): RAKhN: The Russian Academy of Artistic Sciences
- Vol. 4 (1998): Signs of the Times: Culture and the Emblems of the Apocalypse
- Vol. 5 (1999): Из архива Николая Ивановича Харджиева, хранящегося в Культурном фонде "Центр Харджиева-Чага" при Музее Стеделийк в Амстердаме. Под редакцией Марка Конекни, Ирины Меньшовой, Джона Боулта. 1999.
- Vol. 6 (2000): Organica / Органика: A Symposium on the Non-ObJective World of Nature in the Russian Avant-Garde (на рус. и англ. яз.)Статьи: Джон Э. Боулт, Шарлотта Дуглас, Светлана Джафарова, Зоя Эндер, Алексей Кострома, Николетта Мислер, Алла Повелихина, Василий Ракитин. 2000.
- Vol. 7 (2001): The New Style: Russian Perceptions of Art Nouveau
- Vol. 8 (2002): Vasilii Kandinsky and the Science of Art (Kandinsky and Soviet Academic Institutions, 1917-21)
- Vol. 9 (2003): Festschrift for Vivian Endicott Barnett (Vasilii Kandinsky)
- Vol. 10 (2004): Performing Arts and the Avant-Garde
- Vol. 11 (2005):Павел Николаевич Филонов Под редакцией Джона Э. Боулта, Николетты Мислер, Ирины Меньшовой. 2005.
- Vol. 12 (2006): Cabaret
- Vol. 13 (2007): Муза. Отрывки из дневника и другие тексты Веры Судейкиной (Стравинской). Под редакцией Ирины Меньшовой. 2007.
- Vol. 14 (2008): The Wanderers
- Vol. 15 (2009): Siberian Modernism
- Vol. 16 (2010): Шестнадцать пятниц: Вторая волна ленинградского авангарда (Владимир Стерлигов и Татьяна Глебова) (в 2 ч.), Под редакцией Елены Спицыной. 2010.
- Vol. 17 (2011): The Spirit of Diaghilev (на рус. и англ. яз.). Leiden- Boston. 2011.
- Vol. 18 (2012): The Russian sculpture
Статьи
- Боулт Джон Э. Гениальные женщины // Амазонки авангарда. Александра Экстер, Наталья Гончарова, Любовь Попова, Ольга Розанова, Варвара Степанова, Надежда Удальцова: [Каталог выставки] / Под ред. Джона Э. Боулта и Мэтью Дратта. — Нью-Йорк, Москва: Музей Соломона Р. Гуггенхайма, Государственная Третьяковская галерея, Галарт, 2000. — С. 20—37. — ISBN 0-89207-231-8.
- Боулт Джон Э. «Воскресный день»: Марианна Веревкина и русский Серебряный век // «Амазонки авангарда» / Ответственный редактор Г. Ф. Коваленко; Государственный институт искусствознания Министерства культуры Российской Федерации. — М.: Наука, 2004. — С. 69—80. — ISBN 5-02-010251-2.
- Боулт Джон Э. Свет и тьма: Солнечное затмение как кубофутуристская метафора // Авангард и остальное: Сборник статей к 75-летию Александра Ефимовича Парниса. — М.: Три квадрата, 2013. — С. 623—638. — ISBN 978-5-94607-172-7.
- Боулт Джон. Давид Какабадзе и неразрешенная септима // 1913. «Слово как таковое»: К юбилейному году русского футуризма. Материалы международной научной конференции (Женева, 10–12 апреля 2013 г.) / Редактор Пётр Казарновский; Составление и научная редакция Жан-Филиппа Жаккара и Анник Морар. — СПб.: Издательство Европейского университета, 2015. — ISBN 978-5-94380-181-5.
- Василий Кандинский и теософия // Многогранный мир Кандинского: [Сб.]. М.: Наука, 1999. С. 30-41
- Сергей Судейкин: Жизнь в ближней эмиграции // В. Э. Борисов-Мусатов и «Саратовская школа»: Материалы 7-х Боголюбовских чтений. Саратов, 2001. С. 161—165
- Франциско Инфанте, Нонна Горюнова. Каталог-альбом артефактов ретроспективной выставки в Московском музее современного искусства/ В. Некрасов, Д. Боулт, Н. Мислер, Ф. Инфанте M.: Художник и книга, 2006
- Перепутья // Наше наследие. 2007. № 82. С. 122-132
- Серебряные пряди, Серебряный век: Сергей Дягилев и эстетика модернизма // Видение танца: Сергей Дягилев и русские балетные сезоны / Под ред. Д. Э. Боулта, З. Трегуловой, Н. Ростичер-Джордано. М.; Монако, 2009. С. 57-61.
- «Необходимо украсить повседневную одежду»: Лев Бакст и искусство моды // Теория моды. Одежда. Тело. Культура. №15 (1/2009). М.: Новое лит.обозрение, 2009
- Снежный меридиан – артефакты Франциско Инфанте и Нонны Горюновой: Каталог выставки в Государственной Третьяковской галереи / Тексты Д.Э. Боулта, Н. Мислер, Вс. Некрасова. М., 2009
- Transcending Reason // 0, 10: Ivan Puni: Works from the Collection Herman Berninger, Zurich, and Photorgaphs of the Russian Revolution. Bern: Benteli Verlags AG, 2003. P. 36-52
Интервью, публичные выступления
- Споров Дмитрий. [oralhistory.ru/projects/art/boult_misler Джон Боулт и Николетта Мислер о вдовах художников, исследователях и коллекционерах русского авангарда] // Фонд «Устная история». — 4 марта 2014 года.
Напишите отзыв о статье "Боулт, Джон Эллис"
Ссылки
- [iskusstvo21.com/index.php?option=com_content&view=article&id=5&Itemid=16 Джон Эллис Боулт на сайте издательства «Искусство XXI век»]
Отрывок, характеризующий Боулт, Джон Эллис
– Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе… Маменька!.. Это не может быть!..Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.
Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.
– Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их?
– Да отдайте мою гардеробную, – говорила графиня. – Дуняша со мной сядет в карету.
Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала.
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.
– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.
Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.
Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою.
– Петр Кирилыч, идите же! Ведь мы узнали! Это удивительно! – кричала она, протягивая ему руку. – Как это вы? Зачем вы так?
Пьер взял протянутую руку и на ходу (так как карета. продолжала двигаться) неловко поцеловал ее.
– Что с вами, граф? – спросила удивленным и соболезнующим голосом графиня.
– Что? Что? Зачем? Не спрашивайте у меня, – сказал Пьер и оглянулся на Наташу, сияющий, радостный взгляд которой (он чувствовал это, не глядя на нее) обдавал его своей прелестью.
– Что же вы, или в Москве остаетесь? – Пьер помолчал.
– В Москве? – сказал он вопросительно. – Да, в Москве. Прощайте.
– Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его:
– Вы были на сражении, мы слышали?
– Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его:
– Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи…
– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.
Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.
