Довгалевский, Валериан Савельевич

Валериан Савельевич (Саулович) Довгалевский<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Нарком почт и телеграфов РСФСР
26 мая 1921 года — 6 июля 1923 года
Глава правительства:	Владимир Ильич Ленин
Предшественник:	Артемий Моисеевич Любович
Преемник:	должность упразднена
Рождение:	11 (23) сентября 1885(1885-09-23) Украина, Российская империя
Смерть:	14 июля 1934(1934-07-14) (48 лет) Париж, Франция
Партия:	РСДРП с 1908 года, Французская социалистическая партия с 1915 года

Валериа́н Саве́льевич (Саулович) Довгале́вский (11 (23) сентября 1885 года, Украина — 14 июля 1934 года, Париж) — участник революционного движения, советский государственный деятель, дипломат, нарком почт и телеграфов РСФСР.

Член РСДРП с 1908 года, Французской социалистической партии с 1915 года.

Биография

В революционном движении участвовал с 1904 года. В 1906 году арестован и осуждён на вечное поселение, весной 1908 года бежал за границу.

• 1908—1910 гг. — секретарь большевистской группы в Льеже (Бельгия).
• 1911—1914 гг. — секретарь большевистской группы в Тулузе (Франция).
• В 1913 г. — окончил Электротехнический институт в Тулузе.

В июле 1917 года возвратился в Россию и в 1918 году вступил в Красную армию.

• 1919—1920 гг. — в наркомате путей сообщения РСФСР.
• 1920 г. — член Комиссии Совета Труда и Обороны РСФСР по восстановлению дорог Сибири и Урала.
• 1920 г. — инспектор связи и комиссар окружного инженерного управления в Киеве.
• 1921—1923 гг. — народный комиссар почт и телеграфа РСФСР.
• 1923—1924 гг. — заместитель наркома почт и телеграфов СССР.
• 1924—1927 гг. — полпред СССР в Швеции.
• Март — октябрь 1927 г. — полпред СССР в Японии.
• 1927—1934 гг. — полпред СССР во Франции.

В октябре 1929 года подписал в Лондоне протокол о восстановлении советско-английских дипломатических отношений, разорванных в мае 1927 года. В ноябре 1932 года подписал советско-французский пакт о ненападении. С 1933 года принимал участие в работе конференции по разоружению в Женеве.

Умер 14 июля 1934 года в одной из клиник под Парижем от рака кишечника. Соболезнования в связи с его смертью высказали президент Альбер Лебрен и министр иностранных дел Луи Барту. Кремирован в крематории Пер-Лашез. Урна с его прахом доставлена на самолёте в Москву и похоронена в некрополе у Кремлёвской стены.

Ссылки

• [www.hrono.info/biograf/dovgalev.html Довгалевский Валериан Савельевич]
• [www.knowbysight.info/DDD/02447.asp Биография в Справочнике по истории Коммунистической партии и Советского Союза 1898—1991]

Отрывок, характеризующий Довгалевский, Валериан Савельевич

– А! да, да, да, – поспешно заговорил граф. – Я очень, очень рад. Васильич, ты распорядись, ну там очистить одну или две телеги, ну там… что же… что нужно… – какими то неопределенными выражениями, что то приказывая, сказал граф. Но в то же мгновение горячее выражение благодарности офицера уже закрепило то, что он приказывал. Граф оглянулся вокруг себя: на дворе, в воротах, в окне флигеля виднелись раненые и денщики. Все они смотрели на графа и подвигались к крыльцу.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, в галерею: там как прикажете насчет картин? – сказал дворецкий. И граф вместе с ним вошел в дом, повторяя свое приказание о том, чтобы не отказывать раненым, которые просятся ехать.
– Ну, что же, можно сложить что нибудь, – прибавил он тихим, таинственным голосом, как будто боясь, чтобы кто нибудь его не услышал.
В девять часов проснулась графиня, и Матрена Тимофеевна, бывшая ее горничная, исполнявшая в отношении графини должность шефа жандармов, пришла доложить своей бывшей барышне, что Марья Карловна очень обижены и что барышниным летним платьям нельзя остаться здесь. На расспросы графини, почему m me Schoss обижена, открылось, что ее сундук сняли с подводы и все подводы развязывают – добро снимают и набирают с собой раненых, которых граф, по своей простоте, приказал забирать с собой. Графиня велела попросить к себе мужа.
– Что это, мой друг, я слышу, вещи опять снимают?
– Знаешь, ma chere, я вот что хотел тебе сказать… ma chere графинюшка… ко мне приходил офицер, просят, чтобы дать несколько подвод под раненых. Ведь это все дело наживное; а каково им оставаться, подумай!.. Право, у нас на дворе, сами мы их зазвали, офицеры тут есть. Знаешь, думаю, право, ma chere, вот, ma chere… пускай их свезут… куда же торопиться?.. – Граф робко сказал это, как он всегда говорил, когда дело шло о деньгах. Графиня же привыкла уж к этому тону, всегда предшествовавшему делу, разорявшему детей, как какая нибудь постройка галереи, оранжереи, устройство домашнего театра или музыки, – и привыкла, и долгом считала всегда противоборствовать тому, что выражалось этим робким тоном.
Она приняла свой покорно плачевный вид и сказала мужу:
– Послушай, граф, ты довел до того, что за дом ничего не дают, а теперь и все наше – детское состояние погубить хочешь. Ведь ты сам говоришь, что в доме на сто тысяч добра. Я, мой друг, не согласна и не согласна. Воля твоя! На раненых есть правительство. Они знают. Посмотри: вон напротив, у Лопухиных, еще третьего дня все дочиста вывезли. Вот как люди делают. Одни мы дураки. Пожалей хоть не меня, так детей.
Граф замахал руками и, ничего не сказав, вышел из комнаты.
– Папа! об чем вы это? – сказала ему Наташа, вслед за ним вошедшая в комнату матери.
– Ни о чем! Тебе что за дело! – сердито проговорил граф.
– Нет, я слышала, – сказала Наташа. – Отчего ж маменька не хочет?
– Тебе что за дело? – крикнул граф. Наташа отошла к окну и задумалась.
– Папенька, Берг к нам приехал, – сказала она, глядя в окно.


Берг, зять Ростовых, был уже полковник с Владимиром и Анной на шее и занимал все то же покойное и приятное место помощника начальника штаба, помощника первого отделения начальника штаба второго корпуса.
Он 1 сентября приехал из армии в Москву.
Ему в Москве нечего было делать; но он заметил, что все из армии просились в Москву и что то там делали. Он счел тоже нужным отпроситься для домашних и семейных дел.
Берг, в своих аккуратных дрожечках на паре сытых саврасеньких, точно таких, какие были у одного князя, подъехал к дому своего тестя. Он внимательно посмотрел во двор на подводы и, входя на крыльцо, вынул чистый носовой платок и завязал узел.
Из передней Берг плывущим, нетерпеливым шагом вбежал в гостиную и обнял графа, поцеловал ручки у Наташи и Сони и поспешно спросил о здоровье мамаши.
– Какое теперь здоровье? Ну, рассказывай же, – сказал граф, – что войска? Отступают или будет еще сраженье?
– Один предвечный бог, папаша, – сказал Берг, – может решить судьбы отечества. Армия горит духом геройства, и теперь вожди, так сказать, собрались на совещание. Что будет, неизвестно. Но я вам скажу вообще, папаша, такого геройского духа, истинно древнего мужества российских войск, которое они – оно, – поправился он, – показали или выказали в этой битве 26 числа, нет никаких слов достойных, чтоб их описать… Я вам скажу, папаша (он ударил себя в грудь так же, как ударял себя один рассказывавший при нем генерал, хотя несколько поздно, потому что ударить себя в грудь надо было при слове «российское войско»), – я вам скажу откровенно, что мы, начальники, не только не должны были подгонять солдат или что нибудь такое, но мы насилу могли удерживать эти, эти… да, мужественные и древние подвиги, – сказал он скороговоркой. – Генерал Барклай до Толли жертвовал жизнью своей везде впереди войска, я вам скажу. Наш же корпус был поставлен на скате горы. Можете себе представить! – И тут Берг рассказал все, что он запомнил, из разных слышанных за это время рассказов. Наташа, не спуская взгляда, который смущал Берга, как будто отыскивая на его лице решения какого то вопроса, смотрела на него.