Донна Велата

Рафаэль Санти

Донна Велата. 1515—16

La Velata

Холст, масло. 82 × 60,5 см

Палатинская галерея, Палаццо Питти, Флоренция

К:Картины 1515 года

«Донна Велата» (итал. Ritratto di donna или La Velata — «женщина под покрывалом») — один из известнейших портретов художника итальянского Возрождения Рафаэля Санти.

Полагают, что натурщицей для данной работы служила возлюбленная Рафаэля, изображенная на полотне Форнарина. Индивидуальность проступает в камерной атмосфере обеих картин.

Предполагают, что Рафаэль встретил Форнарину в 1514 году, когда работал в Риме по заказу банкира Агостино Киджи над оформлением главной галереи его виллы Фарнезина. Рафаэль написал для Киджи фрески «Три грации» и «Галатея».

Для фрески «Амур и Психея» Рафаэль стал искать модель и наконец на берегу Тибра увидел 17-летнюю дочь пекаря Маргариту Лути. Рафаэль прозвал её Форнарина (от итал. fornaro — пекарь).

Художник предложил девушке поработать в качестве модели и пригласил её к себе в студию. Так начался их роман, он продолжался шесть лет, до самой смерти мастера. Как говорят, Рафаэль выкупил дочь у отца за 3 тыс. золотых и снял для неё виллу. После безвременной кончины великого художника Форнарина, как гласят документы, ушла в монастырь в 1520 году.

Изначально картина находилась в коллекции флорентийского купца родом из Кремоны Маттео Боттего, а в 1615 году перешла в собственность Козимо II. Долгое время авторство картины не было установлено, и только в 1839 году выяснилось, что она принадлежит кисти Рафаэля. В настоящее время картина выставлена в Палатинской галерее Палаццо Питти во Флоренции.

Отрывок, характеризующий Донна Велата

Тон ее уже был ворчливый, губка поднялась, придавая лицу не радостное, а зверское, беличье выраженье. Она замолчала, как будто находя неприличным говорить при Пьере про свою беременность, тогда как в этом и состояла сущность дела.
– Всё таки я не понял, de quoi vous avez peur, [Чего ты боишься,] – медлительно проговорил князь Андрей, не спуская глаз с жены.
Княгиня покраснела и отчаянно взмахнула руками.
– Non, Andre, je dis que vous avez tellement, tellement change… [Нет, Андрей, я говорю: ты так, так переменился…]
– Твой доктор велит тебе раньше ложиться, – сказал князь Андрей. – Ты бы шла спать.
Княгиня ничего не сказала, и вдруг короткая с усиками губка задрожала; князь Андрей, встав и пожав плечами, прошел по комнате.
Пьер удивленно и наивно смотрел через очки то на него, то на княгиню и зашевелился, как будто он тоже хотел встать, но опять раздумывал.
– Что мне за дело, что тут мсье Пьер, – вдруг сказала маленькая княгиня, и хорошенькое лицо ее вдруг распустилось в слезливую гримасу. – Я тебе давно хотела сказать, Andre: за что ты ко мне так переменился? Что я тебе сделала? Ты едешь в армию, ты меня не жалеешь. За что?
– Lise! – только сказал князь Андрей; но в этом слове были и просьба, и угроза, и, главное, уверение в том, что она сама раскается в своих словах; но она торопливо продолжала:
– Ты обращаешься со мной, как с больною или с ребенком. Я всё вижу. Разве ты такой был полгода назад?
– Lise, я прошу вас перестать, – сказал князь Андрей еще выразительнее.
Пьер, всё более и более приходивший в волнение во время этого разговора, встал и подошел к княгине. Он, казалось, не мог переносить вида слез и сам готов был заплакать.
– Успокойтесь, княгиня. Вам это так кажется, потому что я вас уверяю, я сам испытал… отчего… потому что… Нет, извините, чужой тут лишний… Нет, успокойтесь… Прощайте…
Князь Андрей остановил его за руку.
– Нет, постой, Пьер. Княгиня так добра, что не захочет лишить меня удовольствия провести с тобою вечер.