Дэвис, Джордж Эндрю

Джордж Эндрю Дэвис
George Andrew Davis, Jr.
Дата рождения	1 декабря 1920(1920-12-01)
Место рождения	Дублин, штат Техас
Дата смерти	10 февраля 1952(1952-02-10) (31 год)
Место смерти	около реки Ялуцзян, Корея
Принадлежность	США США
Род войск	ВВС
Годы службы	1942 - 1952
Звание	Майор
Командовал	334-я истребительная эскадрилья
Сражения/войны	Вторая мировая война Корейская война
Награды и премии

Джордж Эндрю Дэвис-младший (англ. George Andrew Davis, Jr.; 1 декабря 1920, Дублин, Техас — 10 февраля 1952) — майор ВВС США, ас Второй мировой и Корейской войн. В Корее некоторое время был ведущим американским асом. Погиб в воздушном бою, посмертно удостоен высшей военной награды США — Медали Почёта.

Биография

Джордж Дэвис родился в Дублине, Техас. Его карьера военного лётчика началась 21 марта 1942 года, когда он вступил в Военно-воздушные силы Армии США (с 1947 года ВВС США). С августа 1943 года служил на Тихоокеанском театре военных действий в составе 342-й эскадрильи 348-й истребительной группы, летая на тяжёлом истребителе-бомбардировщике P-47 «Тандерболт». Свою первую воздушную победу одержал 31 декабря 1943 года. Всего во время Второй мировой войны Дэвис совершил 266 боевых вылетов, сбил 7 японских самолётов, был награждён двумя Серебряными звёздами и двумя Крестами лётных заслуг.

В феврале 1951 года Джордж Дэвис получил звание майора, а в октябре был направлен на Дальний Восток для участия в Корейской войне. 10 ноября его назначили командиром 334-й эскадрильи 4-го крыла истребителей-перехватчиков. В течение всего двух месяцев Дэвис стал ведущим американским лётчиком-асом в Корее, одержав 12 воздушных побед, причём его характерным «почерком» было сбить несколько самолётов противника (от двух до четырёх) за один день. Такие успехи, однако, негативно повлияли на него. Как отмечает американский историк Джон Брюнинг, у Дэвиса возникло навязчивое желание увеличивать свой личный счёт, чего бы это ни стоило; кроме того, у него появилось убеждение, что ему нет равных среди пилотов противника. Как следствие, Дэвис утратил бдительность в воздушных боях.

Гибель

Информация о гибели Дэвиса противоречива, и, вероятно, искажена военной пропагандой обеих сторон. 10 февраля 1952 года майор Дэвис возглавлял три звена истребителей F-86 «Сейбр», прикрывавших группу истребителей-бомбардировщиков F-84 «Тандерджет» во время налёта на военный объект в Кунури; вступив в бой с группой истребителей противника, Джордж Дэвис спас «Тандерджеты», беспрепятственно выполнившие свою боевую задачу, но сам был сбит и погиб в этом бою. Посмертно награждён Медалью Почёта США и произведён в подполковники.

Дискуссионными остаются вопросы о том, сколько самолётов противника Дэвис сбил в своём последнем бою, а также кем именно он был сбит. Причиной гибели Дэвиса стала, вероятно, переоценка им своих сил: он вместе со своим ведомым (два других самолёта его звена прервали вылет и вернулись на базу из-за того, что у одного из них закончился кислород) вступил в бой с 12 истребителями МиГ-15, даже не попытавшись скоординировать свои действия с двумя другими звеньями F-86. Согласно официальным американским данным, он успел сбить два самолёта, прежде чем был сбит сам. Таким образом, его счёт достиг 14 воздушных побед, и хотя Корейская война продолжалась ещё полтора года, лишь три других американских лётчика сумели превзойти его результат — это были Джозеф Макконнел, Джеймс Джабара и Мануэль Фернандес. Как показывают советские и китайские документы, 10 февраля 1952 года не было потеряно ни одного советского МиГа, но были потеряны три китайских. Однако аргентинский журналист Диего Зампини, подробно рассмотрев последний бой Дэвиса, пришёл к выводу, что реально Дэвис сумел сбить только один самолёт.

Ещё более спорным является авторство победы над Дэвисом. По советским документам, его самолёт был записан на счёт старшего лейтенанта Михаила Аверина из 2-й эскадрильи 148-го гвардейского истребительного авиаполка. Командир второй эскадрильи 148-го гвардейского полка, участник боя, тогда гвардии капитан, Леонид Иванович Савичев вспоминал:

В тот день был полковой вылет в составе всех трех эскадрилий, всего в составе группы было 22 экипажа. Летели «этажеркой»: ниже всех 1-я эскадрилья капитана Моторина, чуть выше шла шестерка моей 2-й, а еще выше эскадрилья 3-я, майора Дудниченко. Вел всю группу заместитель командира полка подполковник Замарашкин. Летели мы на прикрытие Супхун ГЭС под облаками. Неожиданно из облаков выскочила пара «Сейбров» и, не видя выше себя самолеты моей 2-й эскадрильи, пошла в атаку на самолеты 1-й, которая шла ниже всех. Тут же на помощь я повел свою шестерку, зашел в хвост удачно подвернувшихся «Сейбров» и метров с 800 стал бить по ведущему «Сейбру». Вдруг я увидел падающие возле меня гильзы от снарядов откуда-то сверху, подняв голову, увидел, что чуть впереди и выше меня летит «миг» моего замполита Михаила Аверина и тоже бьет по «Сейбру». Его огонь был более точен – от киля «Сейбра» полетели обломки, и он перешел в пикирование, вскоре врезался в землю, а его ведомый удрал. Через два дня пришло подтверждение о сбитии аса Джорджа Дэвиса, и его засчитали Михаилу Аверину.

Похоже вспоминал тот бой и гвардии старший лейтенант Михаил Акимович Аверин:

Был групповой вылет. Шли «этажеркой», наверное, всем полком. Вдруг на шедшую впереди ниже шестерку прямо из-под нас выскочили самолеты противника и с большой дистанции открыли огонь. Я сразу подвернул машину, еще больше разогнал и метров с 400–300 открыл огонь по ведущему истребителю. От самолета что-то отлетело, он сразу перешел в довольно резкое пикирование и, разгоняясь, через несколько секунд врезался в сопку.

В то же время китайцы приписывают сбитие Дэвиса своему лётчику Чжан Цзихуаю. По мнению Диего Зампини, победу одержал всё-таки китайский лётчик. Судьба самого Цзихуая остаётся неясной — судя по одному источнику, он пережил войну, но Зампини сообщает, что он был сбит и погиб в том же самом бою 10 февраля.

См. также

• Список лётчиков-асов Корейской войны

Ссылки

• [www.acepilots.com/korea/george.html Diego Zampini. Lt.Col. George Andrew Davis. WW2 ace, CO of the 334th FIS, MiG Hunter] (англ.)
• [www.seymourjohnson.af.mil/news/story.asp?id=123039409 Roy Heidicker. Heroes of the 4th FW: Lt. Col. George Davis] (англ.)

Отрывок, характеризующий Дэвис, Джордж Эндрю

– Ах, ежели бы кто нибудь знал, как мне все все равно теперь, – сказала она. – Разумеется, я ни за что не желала бы уехать от него… Алпатыч мне говорил что то об отъезде… Поговорите с ним, я ничего, ничего не могу и не хочу…
– Я говорила с ним. Он надеется, что мы успеем уехать завтра; но я думаю, что теперь лучше бы было остаться здесь, – сказала m lle Bourienne. – Потому что, согласитесь, chere Marie, попасть в руки солдат или бунтующих мужиков на дороге – было бы ужасно. – M lle Bourienne достала из ридикюля объявление на нерусской необыкновенной бумаге французского генерала Рамо о том, чтобы жители не покидали своих домов, что им оказано будет должное покровительство французскими властями, и подала ее княжне.
– Я думаю, что лучше обратиться к этому генералу, – сказала m lle Bourienne, – и я уверена, что вам будет оказано должное уважение.
Княжна Марья читала бумагу, и сухие рыдания задергали ее лицо.
– Через кого вы получили это? – сказала она.
– Вероятно, узнали, что я француженка по имени, – краснея, сказала m lle Bourienne.
Княжна Марья с бумагой в руке встала от окна и с бледным лицом вышла из комнаты и пошла в бывший кабинет князя Андрея.
– Дуняша, позовите ко мне Алпатыча, Дронушку, кого нибудь, – сказала княжна Марья, – и скажите Амалье Карловне, чтобы она не входила ко мне, – прибавила она, услыхав голос m lle Bourienne. – Поскорее ехать! Ехать скорее! – говорила княжна Марья, ужасаясь мысли о том, что она могла остаться во власти французов.
«Чтобы князь Андрей знал, что она во власти французов! Чтоб она, дочь князя Николая Андреича Болконского, просила господина генерала Рамо оказать ей покровительство и пользовалась его благодеяниями! – Эта мысль приводила ее в ужас, заставляла ее содрогаться, краснеть и чувствовать еще не испытанные ею припадки злобы и гордости. Все, что только было тяжелого и, главное, оскорбительного в ее положении, живо представлялось ей. «Они, французы, поселятся в этом доме; господин генерал Рамо займет кабинет князя Андрея; будет для забавы перебирать и читать его письма и бумаги. M lle Bourienne lui fera les honneurs de Богучарово. [Мадемуазель Бурьен будет принимать его с почестями в Богучарове.] Мне дадут комнатку из милости; солдаты разорят свежую могилу отца, чтобы снять с него кресты и звезды; они мне будут рассказывать о победах над русскими, будут притворно выражать сочувствие моему горю… – думала княжна Марья не своими мыслями, но чувствуя себя обязанной думать за себя мыслями своего отца и брата. Для нее лично было все равно, где бы ни оставаться и что бы с ней ни было; но она чувствовала себя вместе с тем представительницей своего покойного отца и князя Андрея. Она невольно думала их мыслями и чувствовала их чувствами. Что бы они сказали, что бы они сделали теперь, то самое она чувствовала необходимым сделать. Она пошла в кабинет князя Андрея и, стараясь проникнуться его мыслями, обдумывала свое положение.
Требования жизни, которые она считала уничтоженными со смертью отца, вдруг с новой, еще неизвестной силой возникли перед княжной Марьей и охватили ее. Взволнованная, красная, она ходила по комнате, требуя к себе то Алпатыча, то Михаила Ивановича, то Тихона, то Дрона. Дуняша, няня и все девушки ничего не могли сказать о том, в какой мере справедливо было то, что объявила m lle Bourienne. Алпатыча не было дома: он уехал к начальству. Призванный Михаил Иваныч, архитектор, явившийся к княжне Марье с заспанными глазами, ничего не мог сказать ей. Он точно с той же улыбкой согласия, с которой он привык в продолжение пятнадцати лет отвечать, не выражая своего мнения, на обращения старого князя, отвечал на вопросы княжны Марьи, так что ничего определенного нельзя было вывести из его ответов. Призванный старый камердинер Тихон, с опавшим и осунувшимся лицом, носившим на себе отпечаток неизлечимого горя, отвечал «слушаю с» на все вопросы княжны Марьи и едва удерживался от рыданий, глядя на нее.
Наконец вошел в комнату староста Дрон и, низко поклонившись княжне, остановился у притолоки.
Княжна Марья прошлась по комнате и остановилась против него.
– Дронушка, – сказала княжна Марья, видевшая в нем несомненного друга, того самого Дронушку, который из своей ежегодной поездки на ярмарку в Вязьму привозил ей всякий раз и с улыбкой подавал свой особенный пряник. – Дронушка, теперь, после нашего несчастия, – начала она и замолчала, не в силах говорить дальше.
– Все под богом ходим, – со вздохом сказал он. Они помолчали.
– Дронушка, Алпатыч куда то уехал, мне не к кому обратиться. Правду ли мне говорят, что мне и уехать нельзя?
– Отчего же тебе не ехать, ваше сиятельство, ехать можно, – сказал Дрон.
– Мне сказали, что опасно от неприятеля. Голубчик, я ничего не могу, ничего не понимаю, со мной никого нет. Я непременно хочу ехать ночью или завтра рано утром. – Дрон молчал. Он исподлобья взглянул на княжну Марью.
– Лошадей нет, – сказал он, – я и Яков Алпатычу говорил.
– Отчего же нет? – сказала княжна.
– Все от божьего наказания, – сказал Дрон. – Какие лошади были, под войска разобрали, а какие подохли, нынче год какой. Не то лошадей кормить, а как бы самим с голоду не помереть! И так по три дня не емши сидят. Нет ничего, разорили вконец.
Княжна Марья внимательно слушала то, что он говорил ей.
– Мужики разорены? У них хлеба нет? – спросила она.
– Голодной смертью помирают, – сказал Дрон, – не то что подводы…
– Да отчего же ты не сказал, Дронушка? Разве нельзя помочь? Я все сделаю, что могу… – Княжне Марье странно было думать, что теперь, в такую минуту, когда такое горе наполняло ее душу, могли быть люди богатые и бедные и что могли богатые не помочь бедным. Она смутно знала и слышала, что бывает господский хлеб и что его дают мужикам. Она знала тоже, что ни брат, ни отец ее не отказали бы в нужде мужикам; она только боялась ошибиться как нибудь в словах насчет этой раздачи мужикам хлеба, которым она хотела распорядиться. Она была рада тому, что ей представился предлог заботы, такой, для которой ей не совестно забыть свое горе. Она стала расспрашивать Дронушку подробности о нуждах мужиков и о том, что есть господского в Богучарове.
– Ведь у нас есть хлеб господский, братнин? – спросила она.
– Господский хлеб весь цел, – с гордостью сказал Дрон, – наш князь не приказывал продавать.
– Выдай его мужикам, выдай все, что им нужно: я тебе именем брата разрешаю, – сказала княжна Марья.
Дрон ничего не ответил и глубоко вздохнул.
– Ты раздай им этот хлеб, ежели его довольно будет для них. Все раздай. Я тебе приказываю именем брата, и скажи им: что, что наше, то и ихнее. Мы ничего не пожалеем для них. Так ты скажи.
Дрон пристально смотрел на княжну, в то время как она говорила.
– Уволь ты меня, матушка, ради бога, вели от меня ключи принять, – сказал он. – Служил двадцать три года, худого не делал; уволь, ради бога.
Княжна Марья не понимала, чего он хотел от нее и от чего он просил уволить себя. Она отвечала ему, что она никогда не сомневалась в его преданности и что она все готова сделать для него и для мужиков.