Европейская конвенция по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания

Европейская конвенция по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания — конвенция Совета Европы, принятая в 1987 году и вступившая в силу после ратификации её семью странами в 1989 году. В 1993 году к Конвенции было принято два дополнительных протокола, изменяющих её и вступивших в силу в 2002 году (после ратификации всеми странами-участницами Конвенции) как неотъемлемые части Конвенции. Сторонами конвенции и обеих протоколов на 2015 год являются все 47 стран-участниц СЕ.

Конвенция предусматривает внесудебный механизм по предупреждению жестокого обращения с лицами, лишенными свободы. В основе этого механизма — посещение отдельных стран членами Европейского комитета по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания (КПП).

В своих подробных рекомендациях соответствующим органам государств-членов Совета Европы Комитет последовательно выработал целый набор стандартов, согласно которым может быть дана оценка условиям содержания лиц, лишенных свободы. Этот набор включает в себя такие понятия, как гарантия правовой защиты от жестокого обращения в полицейских участках, условия и режим содержания в тюрьмах, механизмы предотвращения возвращения задержанных или осужденных иммигрантов в страны, где им грозят пытки или жестокое обращение.

Деятельность Комитета не ограничивается посещением тюрем. Члены Комитета могут посетить любое место, где находятся лица, лишенные свободы. Такими местами являются полицейские участки, психиатрические больницы, места заключения в военных частях, места содержания задержанных иностранцев и детские приёмники-распределители.

Надзор за соблюдением Конвенции ведёт Европейский Комитет по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания. В комитет входит по одному эксперту от каждой страны-участницы Конвенции, обычно они избираются на четыре года (возможны вариации от двух до шести лет). Комитетов выбирает Комитет министров СЕ из трёх кандидатов, выдвигаемых делегацией соответствующей страны в ПАСЕ.

В целом деятельность Комитета конфиденциальна, согласно статье 11, и доклады Комитета публикуются лишь с согласия соответствующей страны. Согласно статье 10, в случае, если государство не вступает в сотрудничество или отказывается исправить ситуацию в свете рекомендаций Комитета, Комитет может, дав возможность государству изложить свою позицию, принять большинством в две трети голосов решение сделать публичное заявление по этому вопросу. К такому средству на 2015 год Комитет прибегал семь раз, сделав: три заявления по России (все — связанные с Чечнёй), два — по Турции, по одному — по Греции и Болгарии.

Структура конвенции

• Преамбула
• Глава 1 — обязательство стран-участниц сотрудничать с Комитетом;
• Глава 2 — построение и определение правил работы Комитета;
• Глава 3 — посещения, доклады и заявления Комитета;
• Глава 4 — связь Конвенции с другими нормами права;
• Глава 5 — участие в Конвенции;
• Приложение — привилегии и иммунитет членов Комитета.

Ссылки

• [www.cpt.coe.int/lang/rus/rus-convention.pdf Консолидированный текст конвенции с поправками, внесёнными протоколами, и пояснительный доклад]
• Тексты [www.memo.ru/Prawo/euro/eu-tortr.htm конвенции в изначальной редакции], [conventions.coe.int/Treaty/rus/Treaties/Html/151.htm протокола № 1] и [conventions.coe.int/Treaty/rus/Treaties/Html/152.htm протокола № 2]
• Сайт Европейского Комитета по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания: [www.cpt.coe.int/en/  (англ.)], [www.cpt.coe.int/fr/default.htm  (фр.)], [www.cpt.coe.int/russian.htm  (рус.)]

Отрывок, характеризующий Европейская конвенция по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания

– Да кто доносит? – сказал Щербинин, взяв конверт.
– Известие верное, – сказал Болховитинов. – И пленные, и казаки, и лазутчики – все единогласно показывают одно и то же.
– Нечего делать, надо будить, – сказал Щербинин, вставая и подходя к человеку в ночном колпаке, укрытому шинелью. – Петр Петрович! – проговорил он. Коновницын не шевелился. – В главный штаб! – проговорил он, улыбнувшись, зная, что эти слова наверное разбудят его. И действительно, голова в ночном колпаке поднялась тотчас же. На красивом, твердом лице Коновницына, с лихорадочно воспаленными щеками, на мгновение оставалось еще выражение далеких от настоящего положения мечтаний сна, но потом вдруг он вздрогнул: лицо его приняло обычно спокойное и твердое выражение.
– Ну, что такое? От кого? – неторопливо, но тотчас же спросил он, мигая от света. Слушая донесение офицера, Коновницын распечатал и прочел. Едва прочтя, он опустил ноги в шерстяных чулках на земляной пол и стал обуваться. Потом снял колпак и, причесав виски, надел фуражку.
– Ты скоро доехал? Пойдем к светлейшему.
Коновницын тотчас понял, что привезенное известие имело большую важность и что нельзя медлить. Хорошо ли, дурно ли это было, он не думал и не спрашивал себя. Его это не интересовало. На все дело войны он смотрел не умом, не рассуждением, а чем то другим. В душе его было глубокое, невысказанное убеждение, что все будет хорошо; но что этому верить не надо, и тем более не надо говорить этого, а надо делать только свое дело. И это свое дело он делал, отдавая ему все свои силы.
Петр Петрович Коновницын, так же как и Дохтуров, только как бы из приличия внесенный в список так называемых героев 12 го года – Барклаев, Раевских, Ермоловых, Платовых, Милорадовичей, так же как и Дохтуров, пользовался репутацией человека весьма ограниченных способностей и сведений, и, так же как и Дохтуров, Коновницын никогда не делал проектов сражений, но всегда находился там, где было труднее всего; спал всегда с раскрытой дверью с тех пор, как был назначен дежурным генералом, приказывая каждому посланному будить себя, всегда во время сраженья был под огнем, так что Кутузов упрекал его за то и боялся посылать, и был так же, как и Дохтуров, одной из тех незаметных шестерен, которые, не треща и не шумя, составляют самую существенную часть машины.
Выходя из избы в сырую, темную ночь, Коновницын нахмурился частью от головной усилившейся боли, частью от неприятной мысли, пришедшей ему в голову о том, как теперь взволнуется все это гнездо штабных, влиятельных людей при этом известии, в особенности Бенигсен, после Тарутина бывший на ножах с Кутузовым; как будут предлагать, спорить, приказывать, отменять. И это предчувствие неприятно ему было, хотя он и знал, что без этого нельзя.
Действительно, Толь, к которому он зашел сообщить новое известие, тотчас же стал излагать свои соображения генералу, жившему с ним, и Коновницын, молча и устало слушавший, напомнил ему, что надо идти к светлейшему.


Кутузов, как и все старые люди, мало спал по ночам. Он днем часто неожиданно задремывал; но ночью он, не раздеваясь, лежа на своей постели, большею частию не спал и думал.
Так он лежал и теперь на своей кровати, облокотив тяжелую, большую изуродованную голову на пухлую руку, и думал, открытым одним глазом присматриваясь к темноте.
С тех пор как Бенигсен, переписывавшийся с государем и имевший более всех силы в штабе, избегал его, Кутузов был спокойнее в том отношении, что его с войсками не заставят опять участвовать в бесполезных наступательных действиях. Урок Тарутинского сражения и кануна его, болезненно памятный Кутузову, тоже должен был подействовать, думал он.
«Они должны понять, что мы только можем проиграть, действуя наступательно. Терпение и время, вот мои воины богатыри!» – думал Кутузов. Он знал, что не надо срывать яблоко, пока оно зелено. Оно само упадет, когда будет зрело, а сорвешь зелено, испортишь яблоко и дерево, и сам оскомину набьешь. Он, как опытный охотник, знал, что зверь ранен, ранен так, как только могла ранить вся русская сила, но смертельно или нет, это был еще не разъясненный вопрос. Теперь, по присылкам Лористона и Бертелеми и по донесениям партизанов, Кутузов почти знал, что он ранен смертельно. Но нужны были еще доказательства, надо было ждать.