Ермолин, Евгений Анатольевич

Евгений Анатольевич Ермолин

Евгений Анатольевич Ермолин (род. 1959) — российский литературный критик, журналист, редактор, историк культуры, эссеист, блогер, заведующий кафедрой журналистики и издательского дела Ярославского государственного педагогического университета им. К. Д. Ушинского, председатель совета Русского Свободного университета (Нью-Йорк).

Биография

Родился 11 апреля 1959 года в деревне Хачела Онежского района Архангельской области. Мать, Нина Ермолина, — фельдшер, отец — моряк, поморский поэт Анатолий Навагин. Предки — поморы, правобережные казаки, казанские татары. Детство провёл в деревне. Закончил школу в Архангельске и факультет журналистики МГУ (1981). Занимался на кафедре критики и публицистики в мастерской Игоря Виноградова, что имело определяющее значение в аспекте духовного самоопределения. Учился у Анатолия Бочарова, Галины Белой, Лили Вильчек, Анри Вартанова.

Первая литературно-критическая публикация — в журнале «Литературное обозрение» в 1980 году. С 1981 года жил в Ярославле, в 1981—1989 годах работал в местной газете «Юность». В 1987 году защитил кандидатскую диссертацию (кандидат искусствоведения) во ВНИИ искусствознания (о мелодраме как матрице искусства и культуры в XX веке; научный руководитель — Нея Зоркая). В советские годы публиковался в «Севере», «Детской литературе».

С 1988 года публиковался в «Неве», «Континенте», «Новом мире», «Дружбе народов», «Знамени», «Октябре» и др. периодических изданиях. Написал и опубликовал несколько книг (одна из них — в соавторстве с Аллой Севастьяновой): «Материализация призрака», «Символы русской культуры», «Святой великий князь Фёдор Ростиславич Чёрный, Ярославский и Смоленский», «Рыбинск. Портрет города в 11 ракурсах» и др.

С 1989 года работает в Ярославском государственном педагогическом университете, на факультете филологии и культуры. Среди его учеников — писатели Елена Георгиевская, Наталья Ключарёва, Андрей Донцов, Надежда Папоркова и др. В 1990—1993 годах заместитель главного редактора ярославской газеты «Золотое кольцо». В 1999 году защитил докторскую диссертацию (теоретические основы изучения истории русской культуры — персоналистский подход; доктор педагогических наук). Председатель Ярославского регионального отделения Союза российских писателей в 1998—2001 годах, с 2013 года — председатель Ярославского регионального представительства названного союза (после раскола ЯРО СРП). В 2004—2008 годах являлся ректором Института истории культур «УНИК» в Москве. С 2005 года заместитель главного редактора журнала «Континент», с 2007 года главный редактор его сетевой версии (впоследствии независимый сетевой ресурс Электронный журнал Континент — e-continent: e-continent.de). С 2015 года председатель совета Русского Свободного университета.

Главный редактор редакции культуры частично опубликованного энциклопедического словаря «Ярославский край». Руководил мастер-классом критики и прозы на форумах молодых писателей в Липках, совещаниях молодых писателей Северного Кавказа. Входит в Литературную академию национальной премии «Большая книга». Премии «Антибукер (Луч света)» (2000), журналов «Дружба народов» (2001), «Октябрь» (2005). Звание «Станционного смотрителя» (2010).

Член Союза журналистов СССР (1983), Союза театральных деятелей РФ (1992), Союза российских писателей (1996), Академии русской современной словесности (1997), Русского Пен-центра (2014).

Основные направления творческой и научной деятельности

Современная словесность

С 1980-х гг. занимается освоением актуальной словесности. В критике и литературной деятельности христианский персоналист, мистический анархист. Автор двух книг и большого числа статей, посвященных тенденциям литературного и культурного процесса, многим ведущим современным российским и некоторым зарубежным (Уэльбек, Мураками, Фаулз и др.) писателям.

Создал авторскую концепцию развития литературы в эпоху Постмодерна, в ситуации культурного и художественного плюрализма. В литературных полемиках акцентировал гносеологическое значение искусства как средства познания и выражения истины о мире и человеке. С этой точки зрения критиковал постмодернизм как идеологическое вырождение постмодерна, отвергая его претензии на монополизм и апологию в нем релятивизма, но не игнорируя постмодернизм как метод. Обосновал трансфер из европейского художественного контекста в российскую среду концепции трансавангарда как способа концептуализации современного художественного (и в частности литературного) процесса.

В последнее время развивает мысль о трансфере словесности в пространство социальных сетей, блогосферу и в живую коммуникацию, превращении её в среду интерактивного взаимодействия.

История русской культуры

Изучал мифосферу, символосферу и антропосферу русской культуры, историю русской памяти. Исходит из представления о том, что базисное содержание русской истории и культуры составляют личный опыт и художественная практика.

Осуществил исследования о массовых акциях советской эпохи (демонстрации, чистке) как жизнестроительном артефакте в контексте идеологии; о символическом пространстве русской культуры; о местах русской памяти.

Историк-регионалист. Автор концепций Ярославского регионального ренессанса XVII века и Ярославского масонского просвещения XVIII века.

В книге «Рыбинск. Портрет города в 11 ракурсах» предложил авторский подход к градоведению: попытку увидеть город целостно, как уникальное место на мировой карте — и в вечности, в большой исторической ретроспективе, оценить Рыбинск как икону Христа и как главный внутренний торговый порт России, как один из самых незаземленных городов страны, ориентированный сначала на водные контакты, а потом в сильной мере — на воздушную сферу, город с его историческими триумфами и провалами, с уникальной человеческой генерацией.

Педагогика

Автор концепции персоналистского изучения истории русской культуры в образовательном процессе. Эксперт в сфере образовательной поддержки литературного творчества молодых писателей.

Политические взгляды

Христианский демократ, в культурной сфере либерал, в социальной сфере анархист-синдикалист (солидарист), федералист. Последовательный противник неоимпериализма, шовинизма и ксенофобии.

Библиография

• Воспламененные к Отечеству любовью: Ярославль 200 лет назад: культура и люди. — Ярославль: Верхне-Волжское издательство, 1990. — 190 с. (в соавторстве).
• Материализация призрака. Тоталитарный театр советских массовых акций 1920—1930 гг. — Изд-во Ярославского пед. ун-та, 1996.
• Символы русской культуры X—XVIII вв. — Ярославль: Ярославский государственный педагогический университет им. К. Д. Ушинского, 1998. — 116 с.
• Культура Ярославля. Ист. очерк. — Ярославль, 1998.
• Святой великий князь Федор Ростиславич Чёрный, ярославский и смоленский. Взгляд с порога III тысячелетия. — Ярославль: Александр Рутман, 1999.
• Миф и культура: Учебно-методическое пособие. — Ярославль: Александр Рутман, 2002. — 122 с.
• Ярославский стиль. Монография. — Ярославль: Ярославский государственный педагогический университет им. К. Д. Ушинского, 2007. — 182 с.
• Ярославское восстание. 1918 / Сост. Е. А. Ермолин, В. Н. Козляков. М.: Материк, 2007. (Россия. XX век. Документы)
• Журналист: профессия и миссия. — Ярославль, 2012.
• Рыбинск. Портрет города в 11 ракурсах. Рыбинск: Медиамост, 2013.
• Константин Дмитриевич Ушинский. Ярославль: Ярослав Мудрый, 2014.
• Медиумы безвременья. Литература в эпоху постмодерна, или трансавангард. Москва: Время, 2015.
• Последние классики. Русская проза последней трети ХХ века: вершины, главные тексты и ландшафт. Москва: Совпадение, 2016.

Ссылки

• [erm_kontinent.livejournal.com/ erm_kontinent] — Ермолин, Евгений Анатольевич в «Живом Журнале»
• Чупринин С. И. [books.google.com/books?id=Gm5_QTgsFx4C&lpg=PA145&dq=%D0%AF%D1%80%D0%BE%D1%81%D0%BB%D0%B0%D0%B2%D0%BB%D1%8C&pg=PA143#v=onepage&q=%D0%AF%D1%80%D0%BE%D1%81%D0%BB%D0%B0%D0%B2%D0%BB%D1%8C&f=false Евгений Ермолин: биогр. справка] // Русская литература сегодня: путеводитель. — М.: Олма-Пресс, 2003. — С. 143—145.
• [www.biografija.ru/show_bio.aspx?id=41343 Ермолин Евгений Анатольевич]. biografija.ru
• [www.litkarta.ru/russia/yaroslavl/persons/ermolin-e/ Евгений Ермолин] на сайте «Новая литературная карта России»

Отрывок, характеризующий Ермолин, Евгений Анатольевич

– Все пропало? – повторил он. – Ежели бы я был не я, а красивейший, умнейший и лучший человек в мире, и был бы свободен, я бы сию минуту на коленях просил руки и любви вашей.
Наташа в первый раз после многих дней заплакала слезами благодарности и умиления и взглянув на Пьера вышла из комнаты.
Пьер тоже вслед за нею почти выбежал в переднюю, удерживая слезы умиления и счастья, давившие его горло, не попадая в рукава надел шубу и сел в сани.
– Теперь куда прикажете? – спросил кучер.
«Куда? спросил себя Пьер. Куда же можно ехать теперь? Неужели в клуб или гости?» Все люди казались так жалки, так бедны в сравнении с тем чувством умиления и любви, которое он испытывал; в сравнении с тем размягченным, благодарным взглядом, которым она последний раз из за слез взглянула на него.
– Домой, – сказал Пьер, несмотря на десять градусов мороза распахивая медвежью шубу на своей широкой, радостно дышавшей груди.
Было морозно и ясно. Над грязными, полутемными улицами, над черными крышами стояло темное, звездное небо. Пьер, только глядя на небо, не чувствовал оскорбительной низости всего земного в сравнении с высотою, на которой находилась его душа. При въезде на Арбатскую площадь, огромное пространство звездного темного неба открылось глазам Пьера. Почти в середине этого неба над Пречистенским бульваром, окруженная, обсыпанная со всех сторон звездами, но отличаясь от всех близостью к земле, белым светом, и длинным, поднятым кверху хвостом, стояла огромная яркая комета 1812 го года, та самая комета, которая предвещала, как говорили, всякие ужасы и конец света. Но в Пьере светлая звезда эта с длинным лучистым хвостом не возбуждала никакого страшного чувства. Напротив Пьер радостно, мокрыми от слез глазами, смотрел на эту светлую звезду, которая, как будто, с невыразимой быстротой пролетев неизмеримые пространства по параболической линии, вдруг, как вонзившаяся стрела в землю, влепилась тут в одно избранное ею место, на черном небе, и остановилась, энергично подняв кверху хвост, светясь и играя своим белым светом между бесчисленными другими, мерцающими звездами. Пьеру казалось, что эта звезда вполне отвечала тому, что было в его расцветшей к новой жизни, размягченной и ободренной душе.


С конца 1811 го года началось усиленное вооружение и сосредоточение сил Западной Европы, и в 1812 году силы эти – миллионы людей (считая тех, которые перевозили и кормили армию) двинулись с Запада на Восток, к границам России, к которым точно так же с 1811 го года стягивались силы России. 12 июня силы Западной Европы перешли границы России, и началась война, то есть совершилось противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие. Миллионы людей совершали друг, против друга такое бесчисленное количество злодеяний, обманов, измен, воровства, подделок и выпуска фальшивых ассигнаций, грабежей, поджогов и убийств, которого в целые века не соберет летопись всех судов мира и на которые, в этот период времени, люди, совершавшие их, не смотрели как на преступления.
Что произвело это необычайное событие? Какие были причины его? Историки с наивной уверенностью говорят, что причинами этого события были обида, нанесенная герцогу Ольденбургскому, несоблюдение континентальной системы, властолюбие Наполеона, твердость Александра, ошибки дипломатов и т. п.
Следовательно, стоило только Меттерниху, Румянцеву или Талейрану, между выходом и раутом, хорошенько постараться и написать поискуснее бумажку или Наполеону написать к Александру: Monsieur mon frere, je consens a rendre le duche au duc d'Oldenbourg, [Государь брат мой, я соглашаюсь возвратить герцогство Ольденбургскому герцогу.] – и войны бы не было.
Понятно, что таким представлялось дело современникам. Понятно, что Наполеону казалось, что причиной войны были интриги Англии (как он и говорил это на острове Св. Елены); понятно, что членам английской палаты казалось, что причиной войны было властолюбие Наполеона; что принцу Ольденбургскому казалось, что причиной войны было совершенное против него насилие; что купцам казалось, что причиной войны была континентальная система, разорявшая Европу, что старым солдатам и генералам казалось, что главной причиной была необходимость употребить их в дело; легитимистам того времени то, что необходимо было восстановить les bons principes [хорошие принципы], а дипломатам того времени то, что все произошло оттого, что союз России с Австрией в 1809 году не был достаточно искусно скрыт от Наполеона и что неловко был написан memorandum за № 178. Понятно, что эти и еще бесчисленное, бесконечное количество причин, количество которых зависит от бесчисленного различия точек зрения, представлялось современникам; но для нас – потомков, созерцающих во всем его объеме громадность совершившегося события и вникающих в его простой и страшный смысл, причины эти представляются недостаточными. Для нас непонятно, чтобы миллионы людей христиан убивали и мучили друг друга, потому что Наполеон был властолюбив, Александр тверд, политика Англии хитра и герцог Ольденбургский обижен. Нельзя понять, какую связь имеют эти обстоятельства с самым фактом убийства и насилия; почему вследствие того, что герцог обижен, тысячи людей с другого края Европы убивали и разоряли людей Смоленской и Московской губерний и были убиваемы ими.
Для нас, потомков, – не историков, не увлеченных процессом изыскания и потому с незатемненным здравым смыслом созерцающих событие, причины его представляются в неисчислимом количестве. Чем больше мы углубляемся в изыскание причин, тем больше нам их открывается, и всякая отдельно взятая причина или целый ряд причин представляются нам одинаково справедливыми сами по себе, и одинаково ложными по своей ничтожности в сравнении с громадностью события, и одинаково ложными по недействительности своей (без участия всех других совпавших причин) произвести совершившееся событие. Такой же причиной, как отказ Наполеона отвести свои войска за Вислу и отдать назад герцогство Ольденбургское, представляется нам и желание или нежелание первого французского капрала поступить на вторичную службу: ибо, ежели бы он не захотел идти на службу и не захотел бы другой, и третий, и тысячный капрал и солдат, настолько менее людей было бы в войске Наполеона, и войны не могло бы быть.
Ежели бы Наполеон не оскорбился требованием отступить за Вислу и не велел наступать войскам, не было бы войны; но ежели бы все сержанты не пожелали поступить на вторичную службу, тоже войны не могло бы быть. Тоже не могло бы быть войны, ежели бы не было интриг Англии, и не было бы принца Ольденбургского и чувства оскорбления в Александре, и не было бы самодержавной власти в России, и не было бы французской революции и последовавших диктаторства и империи, и всего того, что произвело французскую революцию, и так далее. Без одной из этих причин ничего не могло бы быть. Стало быть, причины эти все – миллиарды причин – совпали для того, чтобы произвести то, что было. И, следовательно, ничто не было исключительной причиной события, а событие должно было совершиться только потому, что оно должно было совершиться. Должны были миллионы людей, отрекшись от своих человеческих чувств и своего разума, идти на Восток с Запада и убивать себе подобных, точно так же, как несколько веков тому назад с Востока на Запад шли толпы людей, убивая себе подобных.
Действия Наполеона и Александра, от слова которых зависело, казалось, чтобы событие совершилось или не совершилось, – были так же мало произвольны, как и действие каждого солдата, шедшего в поход по жребию или по набору. Это не могло быть иначе потому, что для того, чтобы воля Наполеона и Александра (тех людей, от которых, казалось, зависело событие) была исполнена, необходимо было совпадение бесчисленных обстоятельств, без одного из которых событие не могло бы совершиться. Необходимо было, чтобы миллионы людей, в руках которых была действительная сила, солдаты, которые стреляли, везли провиант и пушки, надо было, чтобы они согласились исполнить эту волю единичных и слабых людей и были приведены к этому бесчисленным количеством сложных, разнообразных причин.
Фатализм в истории неизбежен для объяснения неразумных явлений (то есть тех, разумность которых мы не понимаем). Чем более мы стараемся разумно объяснить эти явления в истории, тем они становятся для нас неразумнее и непонятнее.
Каждый человек живет для себя, пользуется свободой для достижения своих личных целей и чувствует всем существом своим, что он может сейчас сделать или не сделать такое то действие; но как скоро он сделает его, так действие это, совершенное в известный момент времени, становится невозвратимым и делается достоянием истории, в которой оно имеет не свободное, а предопределенное значение.
Есть две стороны жизни в каждом человеке: жизнь личная, которая тем более свободна, чем отвлеченнее ее интересы, и жизнь стихийная, роевая, где человек неизбежно исполняет предписанные ему законы.
Человек сознательно живет для себя, но служит бессознательным орудием для достижения исторических, общечеловеческих целей. Совершенный поступок невозвратим, и действие его, совпадая во времени с миллионами действий других людей, получает историческое значение. Чем выше стоит человек на общественной лестнице, чем с большими людьми он связан, тем больше власти он имеет на других людей, тем очевиднее предопределенность и неизбежность каждого его поступка.