Зенефельдерплац

</tt>

ЗенефельдерплацЗенефельдерплац

Зенефельдерплац нем. Senefelderplatz
Берлин Берлин
Общая информация
Район города	Пренцлауэр-Берг
Прежние названия	А, отд.XII (нем. Platz A, Abt. XII); Туснельдаплац (нем. Thusneldaplatz)
Ближайшая станция	«Зенефельдерплац» на линии метро U2
Памятник Алоису Зенефельдеру на Зенефельдерплац Фото 2012 года

ЗенефельдерплацЗенефельдерплацЗенефельдерплац

Зенефельдерплац (нем. Senefelderplatz — «площадь Зенефельдера») — площадь в Берлине, в южной части района Пренцлауэр-Берг, входящего в северо-восточный округ немецкой столицы — Панков.‎ Площадь носит имя изобретателя литографии Иоганна Алоиза Зенефельдера.

История и описание

Площадь появилась в XIX веке в соответствии с планом прусского градостроителя Джеймса Хобрехта по застройке Берлина. Первоначально площадь имела только инвентарный номер: «А, отд. XII», затем у неё появилось название: «Туснельдаплац» (нем. Thusneldaplatz) в честь Туснельды — супруги германского победителя римлян Арминия.

Вид площади постепенно менялся. По инициативе директора городских садов Германа Мехтига её украсили зелёными насаждениями — газонами, кустарниками и деревьями. В 1892 году на площади появился созданный скульптором Рудольфом Поле (нем. Rudolf Pohle) мраморный памятник изобретателю литографии Алоису Зенефельдеру. Через четыре года после открытия памятника 7 июня 1896 года городские власти официально зарегистрировали за площадью название «Зенефельдерплац».

Небольшая по размеру площадь (1700 м²) имеет форму треугольника, который обрамляют три современные улицы: с севера — Метцер-штрассе (нем. Metzer Straße), с запада — Шёнхаузер-аллее, с востока — Кольвицштрассе (нем. Kollwitzstraße). Вершина этого треугольника обращена на юг — в сторону Александерплац.

На площади и вокруг неё

</span> Фрагменты памятника Алоису Зенефельдеру

Мраморный памятник Алоису Зенефельдеру, сидящему с литографским камнем в руках, входит в список охраняемых государством статуй. Под скульптурной фигурой изобретателя один путто пишет его имя в зеркальном отображении: «redlefeneS siolA», а другой держит зеркало, чтобы можно было нормально прочесть имя: «Alois Senefelder». Именно зеркало часто было приманкой для вандалов, которые его отбивали, и городским властям приходилось заново реставрировать детали памятника.

</span> «Пфефферберг» на Зенефельдерплац

На рубеже XIX и XX веков район Пренцлауэр-Берг был пивоваренным центром Берлина. К площади Зенефельдерплац примыкает на Шёнхаузер-аллее территория бывшей пивоварни, основанной в 1841 году баварским пивоваром Йозефом Пфеффером (нем. Joseph Pfeffer). Пивоварня, получившая название «Пфефферберг», славилась глубокими подвалами для охлаждения пива, а также своим пивным садом, расположенным на возвышении с широким обзором сверху. В современном «Пфефферберге» размещается комплекс, где с пивным садом соседствуют гастрономия и искусство. Здесь проводятся клубные праздники, дискотеки, концерты, выставки современного искусства.

</span>Еврейское кладбище возле Зенефельдерплац

Рядом с «Пфеффербергом» расположена школа на Зенефельдерплац, а на противоположной стороне Шёнхаузер-аллее начинается от Зенефельдерплаца территория старинного Еврейского кладбища, на котором похоронены многие известные личности. Среди них почётный гражданин Берлина художник-импрессионист Макс Либерман, композитор Джакомо Мейербер, писатель Людвиг Бамбергер и другие.

Со стороны Кольвицштрассе к стене кладбища примыкает «Приключенческая игровая площадка» на Зенефельдерплатц.

</span>Мужской туалет «восьмиугольное кафе» на Зенефельдерплац

Старинные общественные туалеты на берлинских площадях первоначально были только для мужчин и получили у них шуточное название «восьмиугольное кафе» (нем. Café Achteck). Они изготовлялись из чугуна в форме восьмигранника (иногда ротонды) и часто имели ажурные украшения.

Транспорт

Станция «Зенефельдерплац», имеющая южный вход рядом с памятником изобретателю литографии, относится к одной из старейших линий столичного метрополитена (нем. U-Bahnhof U2).

Литература

• Christiane Theiselmann. Prenzlauer Berg — Stadtteilführer. Berlin. Argon. 1994. ISBN 3-87024-412-7  (нем.)

Ссылки

• [www.stadtentwicklung.berlin.de/cgi-bin/hidaweb/getdoc.pl?DOK_TPL=lda_doc.tpl&KEY=obj%2009050110 Ensemble Senefelder Platz]. // stadtentwicklung.berlin.de. Проверено 21 июля 2014.  (нем.)

Отрывок, характеризующий Зенефельдерплац

Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.
Это был порядок, склад обстоятельств.
Порядок какой то убивал его – Пьера, лишал его жизни, всего, уничтожал его.


От дома князя Щербатова пленных повели прямо вниз по Девичьему полю, левее Девичьего монастыря и подвели к огороду, на котором стоял столб. За столбом была вырыта большая яма с свежевыкопанной землей, и около ямы и столба полукругом стояла большая толпа народа. Толпа состояла из малого числа русских и большого числа наполеоновских войск вне строя: немцев, итальянцев и французов в разнородных мундирах. Справа и слева столба стояли фронты французских войск в синих мундирах с красными эполетами, в штиблетах и киверах.
Преступников расставили по известному порядку, который был в списке (Пьер стоял шестым), и подвели к столбу. Несколько барабанов вдруг ударили с двух сторон, и Пьер почувствовал, что с этим звуком как будто оторвалась часть его души. Он потерял способность думать и соображать. Он только мог видеть и слышать. И только одно желание было у него – желание, чтобы поскорее сделалось что то страшное, что должно было быть сделано. Пьер оглядывался на своих товарищей и рассматривал их.
Два человека с края были бритые острожные. Один высокий, худой; другой черный, мохнатый, мускулистый, с приплюснутым носом. Третий был дворовый, лет сорока пяти, с седеющими волосами и полным, хорошо откормленным телом. Четвертый был мужик, очень красивый, с окладистой русой бородой и черными глазами. Пятый был фабричный, желтый, худой малый, лет восемнадцати, в халате.
Пьер слышал, что французы совещались, как стрелять – по одному или по два? «По два», – холодно спокойно отвечал старший офицер. Сделалось передвижение в рядах солдат, и заметно было, что все торопились, – и торопились не так, как торопятся, чтобы сделать понятное для всех дело, но так, как торопятся, чтобы окончить необходимое, но неприятное и непостижимое дело.
Чиновник француз в шарфе подошел к правой стороне шеренги преступников в прочел по русски и по французски приговор.
Потом две пары французов подошли к преступникам и взяли, по указанию офицера, двух острожных, стоявших с края. Острожные, подойдя к столбу, остановились и, пока принесли мешки, молча смотрели вокруг себя, как смотрит подбитый зверь на подходящего охотника. Один все крестился, другой чесал спину и делал губами движение, подобное улыбке. Солдаты, торопясь руками, стали завязывать им глаза, надевать мешки и привязывать к столбу.
Двенадцать человек стрелков с ружьями мерным, твердым шагом вышли из за рядов и остановились в восьми шагах от столба. Пьер отвернулся, чтобы не видать того, что будет. Вдруг послышался треск и грохот, показавшиеся Пьеру громче самых страшных ударов грома, и он оглянулся. Был дым, и французы с бледными лицами и дрожащими руками что то делали у ямы. Повели других двух. Так же, такими же глазами и эти двое смотрели на всех, тщетно, одними глазами, молча, прося защиты и, видимо, не понимая и не веря тому, что будет. Они не могли верить, потому что они одни знали, что такое была для них их жизнь, и потому не понимали и не верили, чтобы можно было отнять ее.
Пьер хотел не смотреть и опять отвернулся; но опять как будто ужасный взрыв поразил его слух, и вместе с этими звуками он увидал дым, чью то кровь и бледные испуганные лица французов, опять что то делавших у столба, дрожащими руками толкая друг друга. Пьер, тяжело дыша, оглядывался вокруг себя, как будто спрашивая: что это такое? Тот же вопрос был и во всех взглядах, которые встречались со взглядом Пьера.
На всех лицах русских, на лицах французских солдат, офицеров, всех без исключения, он читал такой же испуг, ужас и борьбу, какие были в его сердце. «Да кто жо это делает наконец? Они все страдают так же, как и я. Кто же? Кто же?» – на секунду блеснуло в душе Пьера.
– Tirailleurs du 86 me, en avant! [Стрелки 86 го, вперед!] – прокричал кто то. Повели пятого, стоявшего рядом с Пьером, – одного. Пьер не понял того, что он спасен, что он и все остальные были приведены сюда только для присутствия при казни. Он со все возраставшим ужасом, не ощущая ни радости, ни успокоения, смотрел на то, что делалось. Пятый был фабричный в халате. Только что до него дотронулись, как он в ужасе отпрыгнул и схватился за Пьера (Пьер вздрогнул и оторвался от него). Фабричный не мог идти. Его тащили под мышки, и он что то кричал. Когда его подвели к столбу, он вдруг замолк. Он как будто вдруг что то понял. То ли он понял, что напрасно кричать, или то, что невозможно, чтобы его убили люди, но он стал у столба, ожидая повязки вместе с другими и, как подстреленный зверь, оглядываясь вокруг себя блестящими глазами.
Пьер уже не мог взять на себя отвернуться и закрыть глаза. Любопытство и волнение его и всей толпы при этом пятом убийстве дошло до высшей степени. Так же как и другие, этот пятый казался спокоен: он запахивал халат и почесывал одной босой ногой о другую.
Когда ему стали завязывать глаза, он поправил сам узел на затылке, который резал ему; потом, когда прислонили его к окровавленному столбу, он завалился назад, и, так как ему в этом положении было неловко, он поправился и, ровно поставив ноги, покойно прислонился. Пьер не сводил с него глаз, не упуская ни малейшего движения.
Должно быть, послышалась команда, должно быть, после команды раздались выстрелы восьми ружей. Но Пьер, сколько он ни старался вспомнить потом, не слыхал ни малейшего звука от выстрелов. Он видел только, как почему то вдруг опустился на веревках фабричный, как показалась кровь в двух местах и как самые веревки, от тяжести повисшего тела, распустились и фабричный, неестественно опустив голову и подвернув ногу, сел. Пьер подбежал к столбу. Никто не удерживал его. Вокруг фабричного что то делали испуганные, бледные люди. У одного старого усатого француза тряслась нижняя челюсть, когда он отвязывал веревки. Тело спустилось. Солдаты неловко и торопливо потащили его за столб и стали сталкивать в яму.
Все, очевидно, несомненно знали, что они были преступники, которым надо было скорее скрыть следы своего преступления.
Пьер заглянул в яму и увидел, что фабричный лежал там коленами кверху, близко к голове, одно плечо выше другого. И это плечо судорожно, равномерно опускалось и поднималось. Но уже лопатины земли сыпались на все тело. Один из солдат сердито, злобно и болезненно крикнул на Пьера, чтобы он вернулся. Но Пьер не понял его и стоял у столба, и никто не отгонял его.
Когда уже яма была вся засыпана, послышалась команда. Пьера отвели на его место, и французские войска, стоявшие фронтами по обеим сторонам столба, сделали полуоборот и стали проходить мерным шагом мимо столба. Двадцать четыре человека стрелков с разряженными ружьями, стоявшие в середине круга, примыкали бегом к своим местам, в то время как роты проходили мимо них.