Зубов, Виктор Петрович

Виктор Петрович Зубов
Дата рождения	20 сентября 1921(1921-09-20)
Место рождения	с. Глазово, Сумской уезд, Харьковская губерния, Украинская ССР
Дата смерти	16 марта 2002(2002-03-16) (80 лет)
Место смерти	Жуковский, Московская область, Россия
Принадлежность	СССР СССР → Россия Россия
Род войск	Военно-воздушные силы СССР
Годы службы	1938—1971
Звание	гвардии полковник
Награды и премии	|

Ви́ктор Петро́вич Зу́бов (1921—2002) — советский лётчик штурмовой авиации, участник Великой Отечественной войны, полковник, Герой Российской Федерации (1995).

Биография

Родился 20 сентября 1921 года в селе Глазово Сумского уезда Харьковской губернии Украинской ССР (ныне Шосткинского района Сумской области Украины) в крестьянской семье. Русский. После окончания 7 классов школы стал работать в колхозе.

В октябре 1938 года был призван в РККА Ермаковским райвоенкоматом Красноярского края и направлен на учёбу в Иркутское военное авиационно-техническое училище, которое окончил в 1940 году. Отслужив некоторое время в строевой части, продолжил обучение в Сталинградской военной авиационной школе лётчиков, затем в Первом Чкаловском военном авиационном училище лётчиков им. К. Е. Ворошилова.

Фронт

В 1943 году младший лейтенант Виктор Зубов завершил учёбу и в декабре того же года прибыл в действующую армию. С декабря 1943 года по апрель 1944 года принимал участие в боях на Западном фронте, с мая 1944 года — на 2-м Украинском. Начал рядовым лётчиком, затем стал командиром звена 2-й авиаэскадрильи 131-го гвардейского Будапештского штурмового авиаполка 7-й гвардейской Дебреценской штурмовой авиадивизии 3-го гвардейского Смоленско-Будапештского штурмового авиакорпуса 5-й воздушной армии, дослужился до звания гвардии старшего лейтенанта. С 1944 года являлся членом ВКП(б).

За годы войны В. П. Зубов совершил 105 боевых вылетов, из них 80 — с целью разведки немецких позиций на штурмовике Ил-2. В боях над территорией Венгрии, Австрии дважды был сбит, трижды контужен, но каждый раз возвращался в строй. С августа 1944 по май 1945 года был отмечен пятью боевыми орденами. В 1945 году представлялся и к званию Героя Советского Союза, но представление реализовано не было.

Мирное время

В 1949 году В. П. Зубов был уволен в запас и несколько месяцев проработал в Ермаковском райкоме ВКП(б). Но в декабре того же года повторно был призван в Советскую Армию и возобновил военную службу в ВВС Восточно-Сибирского и Забайкальского военных окургов. В 1960-х годах служил в политотделе Иркутского военного авиационно-технического училища. В 1971 году вышел в запас в звании гвардии подполковника. Проживал в городе Жуковском Московской области.

Высшая награда

В год 50-летия Победы группа ветеранов Великой Отечественной войны была представлена к высшему званию России. Среди них заслуженно оказался и В. П. Зубов. Указом Президента России № 368 от 15 апреля 1995 года подполковнику в отставке Зубову Виктору Петровичу за мужество и героизм, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками в Великой Отечественной войне 1941—1945 годов, присвоено звание Героя Российской Федерации с вручением медали «Золотая Звезда».

В 2000 году ветерану было присвоено звание полковника.

Умер 16 марта 2002 года на 81-м году жизни.

Память

В здании главного корпуса Иркутского высшего военное авиационного инженерного училища установлена мемориальная доска в память о 14 Героях Советского Союза и Герое Российской Федерации В. П. Зубове — участниках Великой Отечественной войны, обучавшихся в этом учебном заведении.

Награды

• Герой Российской Федерации (1995)
• два ордена Красного Знамени (1945, 1945)
• орден Александра Невского (1945)
• орден Отечественной войны I степени (1945)
• орден Отечественной войны II степени (1985)
• орден Славы III степени (1944)
• медали СССР и Российской Федерации

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=11961 Зубов, Виктор Петрович]. Сайт «Герои Страны».

Отрывок, характеризующий Зубов, Виктор Петрович

Что стоило еще оставаться два дни? По крайней мере, они бы сами ушли; ибо не имели воды напоить людей и лошадей. Он дал слово мне, что не отступит, но вдруг прислал диспозицию, что он в ночь уходит. Таким образом воевать не можно, и мы можем неприятеля скоро привести в Москву…
Слух носится, что вы думаете о мире. Чтобы помириться, боже сохрани! После всех пожертвований и после таких сумасбродных отступлений – мириться: вы поставите всю Россию против себя, и всякий из нас за стыд поставит носить мундир. Ежели уже так пошло – надо драться, пока Россия может и пока люди на ногах…
Надо командовать одному, а не двум. Ваш министр, может, хороший по министерству; но генерал не то что плохой, но дрянной, и ему отдали судьбу всего нашего Отечества… Я, право, с ума схожу от досады; простите мне, что дерзко пишу. Видно, тот не любит государя и желает гибели нам всем, кто советует заключить мир и командовать армиею министру. Итак, я пишу вам правду: готовьте ополчение. Ибо министр самым мастерским образом ведет в столицу за собою гостя. Большое подозрение подает всей армии господин флигель адъютант Вольцоген. Он, говорят, более Наполеона, нежели наш, и он советует все министру. Я не токмо учтив против него, но повинуюсь, как капрал, хотя и старее его. Это больно; но, любя моего благодетеля и государя, – повинуюсь. Только жаль государя, что вверяет таким славную армию. Вообразите, что нашею ретирадою мы потеряли людей от усталости и в госпиталях более 15 тысяч; а ежели бы наступали, того бы не было. Скажите ради бога, что наша Россия – мать наша – скажет, что так страшимся и за что такое доброе и усердное Отечество отдаем сволочам и вселяем в каждого подданного ненависть и посрамление. Чего трусить и кого бояться?. Я не виноват, что министр нерешим, трус, бестолков, медлителен и все имеет худые качества. Вся армия плачет совершенно и ругают его насмерть…»


В числе бесчисленных подразделений, которые можно сделать в явлениях жизни, можно подразделить их все на такие, в которых преобладает содержание, другие – в которых преобладает форма. К числу таковых, в противоположность деревенской, земской, губернской, даже московской жизни, можно отнести жизнь петербургскую, в особенности салонную. Эта жизнь неизменна.
С 1805 года мы мирились и ссорились с Бонапартом, мы делали конституции и разделывали их, а салон Анны Павловны и салон Элен были точно такие же, какие они были один семь лет, другой пять лет тому назад. Точно так же у Анны Павловны говорили с недоумением об успехах Бонапарта и видели, как в его успехах, так и в потакании ему европейских государей, злостный заговор, имеющий единственной целью неприятность и беспокойство того придворного кружка, которого представительницей была Анна Павловна. Точно так же у Элен, которую сам Румянцев удостоивал своим посещением и считал замечательно умной женщиной, точно так же как в 1808, так и в 1812 году с восторгом говорили о великой нации и великом человеке и с сожалением смотрели на разрыв с Францией, который, по мнению людей, собиравшихся в салоне Элен, должен был кончиться миром.
В последнее время, после приезда государя из армии, произошло некоторое волнение в этих противоположных кружках салонах и произведены были некоторые демонстрации друг против друга, но направление кружков осталось то же. В кружок Анны Павловны принимались из французов только закоренелые легитимисты, и здесь выражалась патриотическая мысль о том, что не надо ездить во французский театр и что содержание труппы стоит столько же, сколько содержание целого корпуса. За военными событиями следилось жадно, и распускались самые выгодные для нашей армии слухи. В кружке Элен, румянцевском, французском, опровергались слухи о жестокости врага и войны и обсуживались все попытки Наполеона к примирению. В этом кружке упрекали тех, кто присоветывал слишком поспешные распоряжения о том, чтобы приготавливаться к отъезду в Казань придворным и женским учебным заведениям, находящимся под покровительством императрицы матери. Вообще все дело войны представлялось в салоне Элен пустыми демонстрациями, которые весьма скоро кончатся миром, и царствовало мнение Билибина, бывшего теперь в Петербурге и домашним у Элен (всякий умный человек должен был быть у нее), что не порох, а те, кто его выдумали, решат дело. В этом кружке иронически и весьма умно, хотя весьма осторожно, осмеивали московский восторг, известие о котором прибыло вместе с государем в Петербург.
В кружке Анны Павловны, напротив, восхищались этими восторгами и говорили о них, как говорит Плутарх о древних. Князь Василий, занимавший все те же важные должности, составлял звено соединения между двумя кружками. Он ездил к ma bonne amie [своему достойному другу] Анне Павловне и ездил dans le salon diplomatique de ma fille [в дипломатический салон своей дочери] и часто, при беспрестанных переездах из одного лагеря в другой, путался и говорил у Анны Павловны то, что надо было говорить у Элен, и наоборот.
Вскоре после приезда государя князь Василий разговорился у Анны Павловны о делах войны, жестоко осуждая Барклая де Толли и находясь в нерешительности, кого бы назначить главнокомандующим. Один из гостей, известный под именем un homme de beaucoup de merite [человек с большими достоинствами], рассказав о том, что он видел нынче выбранного начальником петербургского ополчения Кутузова, заседающего в казенной палате для приема ратников, позволил себе осторожно выразить предположение о том, что Кутузов был бы тот человек, который удовлетворил бы всем требованиям.
Анна Павловна грустно улыбнулась и заметила, что Кутузов, кроме неприятностей, ничего не дал государю.
– Я говорил и говорил в Дворянском собрании, – перебил князь Василий, – но меня не послушали. Я говорил, что избрание его в начальники ополчения не понравится государю. Они меня не послушали.
– Все какая то мания фрондировать, – продолжал он. – И пред кем? И все оттого, что мы хотим обезьянничать глупым московским восторгам, – сказал князь Василий, спутавшись на минуту и забыв то, что у Элен надо было подсмеиваться над московскими восторгами, а у Анны Павловны восхищаться ими. Но он тотчас же поправился. – Ну прилично ли графу Кутузову, самому старому генералу в России, заседать в палате, et il en restera pour sa peine! [хлопоты его пропадут даром!] Разве возможно назначить главнокомандующим человека, который не может верхом сесть, засыпает на совете, человека самых дурных нравов! Хорошо он себя зарекомендовал в Букарещте! Я уже не говорю о его качествах как генерала, но разве можно в такую минуту назначать человека дряхлого и слепого, просто слепого? Хорош будет генерал слепой! Он ничего не видит. В жмурки играть… ровно ничего не видит!