Иванаускайте, Юрга
Поделись знанием:
– Вот так, важно, – радостно сказал задний, попав в ногу.
– Ваше сиятельство? А? Князь? – дрожащим голосом сказал подбежавший Тимохин, заглядывая в носилки.
Князь Андрей открыл глаза и посмотрел из за носилок, в которые глубоко ушла его голова, на того, кто говорил, и опять опустил веки.
Ополченцы принесли князя Андрея к лесу, где стояли фуры и где был перевязочный пункт. Перевязочный пункт состоял из трех раскинутых, с завороченными полами, палаток на краю березника. В березнике стояла фуры и лошади. Лошади в хребтугах ели овес, и воробьи слетали к ним и подбирали просыпанные зерна. Воронья, чуя кровь, нетерпеливо каркая, перелетали на березах. Вокруг палаток, больше чем на две десятины места, лежали, сидели, стояли окровавленные люди в различных одеждах. Вокруг раненых, с унылыми и внимательными лицами, стояли толпы солдат носильщиков, которых тщетно отгоняли от этого места распоряжавшиеся порядком офицеры. Не слушая офицеров, солдаты стояли, опираясь на носилки, и пристально, как будто пытаясь понять трудное значение зрелища, смотрели на то, что делалось перед ними. Из палаток слышались то громкие, злые вопли, то жалобные стенания. Изредка выбегали оттуда фельдшера за водой и указывали на тех, который надо было вносить. Раненые, ожидая у палатки своей очереди, хрипели, стонали, плакали, кричали, ругались, просили водки. Некоторые бредили. Князя Андрея, как полкового командира, шагая через неперевязанных раненых, пронесли ближе к одной из палаток и остановились, ожидая приказания. Князь Андрей открыл глаза и долго не мог понять того, что делалось вокруг него. Луг, полынь, пашня, черный крутящийся мячик и его страстный порыв любви к жизни вспомнились ему. В двух шагах от него, громко говоря и обращая на себя общее внимание, стоял, опершись на сук и с обвязанной головой, высокий, красивый, черноволосый унтер офицер. Он был ранен в голову и ногу пулями. Вокруг него, жадно слушая его речь, собралась толпа раненых и носильщиков.
– Мы его оттеда как долбанули, так все побросал, самого короля забрали! – блестя черными разгоряченными глазами и оглядываясь вокруг себя, кричал солдат. – Подойди только в тот самый раз лезервы, его б, братец ты мой, звания не осталось, потому верно тебе говорю…
Князь Андрей, так же как и все окружавшие рассказчика, блестящим взглядом смотрел на него и испытывал утешительное чувство. «Но разве не все равно теперь, – подумал он. – А что будет там и что такое было здесь? Отчего мне так жалко было расставаться с жизнью? Что то было в этой жизни, чего я не понимал и не понимаю».
Один из докторов, в окровавленном фартуке и с окровавленными небольшими руками, в одной из которых он между мизинцем и большим пальцем (чтобы не запачкать ее) держал сигару, вышел из палатки. Доктор этот поднял голову и стал смотреть по сторонам, но выше раненых. Он, очевидно, хотел отдохнуть немного. Поводив несколько времени головой вправо и влево, он вздохнул и опустил глаза.
– Ну, сейчас, – сказал он на слова фельдшера, указывавшего ему на князя Андрея, и велел нести его в палатку.
В толпе ожидавших раненых поднялся ропот.
– Видно, и на том свете господам одним жить, – проговорил один.
Князя Андрея внесли и положили на только что очистившийся стол, с которого фельдшер споласкивал что то. Князь Андрей не мог разобрать в отдельности того, что было в палатке. Жалобные стоны с разных сторон, мучительная боль бедра, живота и спины развлекали его. Все, что он видел вокруг себя, слилось для него в одно общее впечатление обнаженного, окровавленного человеческого тела, которое, казалось, наполняло всю низкую палатку, как несколько недель тому назад в этот жаркий, августовский день это же тело наполняло грязный пруд по Смоленской дороге. Да, это было то самое тело, та самая chair a canon [мясо для пушек], вид которой еще тогда, как бы предсказывая теперешнее, возбудил в нем ужас.
В палатке было три стола. Два были заняты, на третий положили князя Андрея. Несколько времени его оставили одного, и он невольно увидал то, что делалось на других двух столах. На ближнем столе сидел татарин, вероятно, казак – по мундиру, брошенному подле. Четверо солдат держали его. Доктор в очках что то резал в его коричневой, мускулистой спине.
– Ух, ух, ух!.. – как будто хрюкал татарин, и вдруг, подняв кверху свое скуластое черное курносое лицо, оскалив белые зубы, начинал рваться, дергаться и визжат ь пронзительно звенящим, протяжным визгом. На другом столе, около которого толпилось много народа, на спине лежал большой, полный человек с закинутой назад головой (вьющиеся волоса, их цвет и форма головы показались странно знакомы князю Андрею). Несколько человек фельдшеров навалились на грудь этому человеку и держали его. Белая большая полная нога быстро и часто, не переставая, дергалась лихорадочными трепетаниями. Человек этот судорожно рыдал и захлебывался. Два доктора молча – один был бледен и дрожал – что то делали над другой, красной ногой этого человека. Управившись с татарином, на которого накинули шинель, доктор в очках, обтирая руки, подошел к князю Андрею. Он взглянул в лицо князя Андрея и поспешно отвернулся.
– Раздеть! Что стоите? – крикнул он сердито на фельдшеров.
Самое первое далекое детство вспомнилось князю Андрею, когда фельдшер торопившимися засученными руками расстегивал ему пуговицы и снимал с него платье. Доктор низко нагнулся над раной, ощупал ее и тяжело вздохнул. Потом он сделал знак кому то. И мучительная боль внутри живота заставила князя Андрея потерять сознание. Когда он очнулся, разбитые кости бедра были вынуты, клоки мяса отрезаны, и рана перевязана. Ему прыскали в лицо водою. Как только князь Андрей открыл глаза, доктор нагнулся над ним, молча поцеловал его в губы и поспешно отошел.
После перенесенного страдания князь Андрей чувствовал блаженство, давно не испытанное им. Все лучшие, счастливейшие минуты в его жизни, в особенности самое дальнее детство, когда его раздевали и клали в кроватку, когда няня, убаюкивая, пела над ним, когда, зарывшись головой в подушки, он чувствовал себя счастливым одним сознанием жизни, – представлялись его воображению даже не как прошедшее, а как действительность.
| Юрга Иванаускайте | ||
| Jurga Ivanauskaitė | ||
 | ||
| Дата рождения: | ||
|---|---|---|
| Место рождения: | ||
| Дата смерти: |
17 февраля 2007 (45 лет) | |
| Место смерти: | ||
| Род деятельности: | ||
| Годы творчества: |
1985—2007 | |
| Награды: |
| |
Ю́рга Иванауска́йте (лит. Jurga Ivanauskaitė; 14 ноября 1961, Вильнюс — 17 февраля 2007, там же) — литовская художница, писательница, путешественница.
Содержание
Биография
Отец писательницы — сценограф и художник Игорь Иванов (род. 1937), мать — искусствовед Ингрида Корсакайте (род. 1938).
Закончила Художественный институт в Вильнюсе (ныне Вильнюсская художественная академия, 1985), где занималась графикой. В 1993—1995 годах путешествовала по Индии, Непалу, Тибету. Пропагандист буддизма и участник движения за освобождение Тибета.
Жила в Вильнюсе. Последние годы болела раком. Похоронена на Антокольском кладбище.[1]
Творчество
Первый сборник новелл „Pakalnučių metai“ («Год ландышей») вышел в 1985 году. Известность получила благодаря роману „Ragana ir lietus“ («Ведьма и дождь»), осуждённому католической церковью в Литве. По мотивам романа снят художественный фильм „Nuodėmės užkalbėjimas“ («Заклинание греха»). Автор новелл, шести романов, сказки для детей, книг документальной прозы, стихотворений, а также эссеистических и публицистических произведений.
Произведения переведены на многие языки, в том числе и на русский, а также английский, латышский, немецкий, польский, чувашский.
Увековечение памяти
В 2008 году родственники, друзья и поклонники творчества писательницы создали Центр творческого наследия Юрги Иванаускайте (лит. „Jurgos Ivanauskaitės kūrybos paveldo centras“).[2]. Этим центром была учреждена ежегодная литературная премия имени Юрги Иванаускайте. В положении о премии предусмотрено отмечать ею авторов не старше 45 лет за лучшие произведения литовской литературы, соответствующие формулировке «За свободное, открытое и смелое творческое самовыражение».[3] В апреле 2008 года сквер в начале улицы Агуону в Вильнюсе, на которой жила Юрга Иванаускайте, был назван в честь писательницы.[4] В этом сквере в сентябре 2009 года была открыта гранитная скульптура «Кот» (автор скульптуры Ксения Ярошевайте). Кот символизирует независимость характера, свойственный писательнице. Образы котов встречаются во многих произведениях Иванаускайте; по словам знавших её, кошки и ангелы были её большой любовью.[5]
Издания
- Pakalnučių metai: novelių rinkinys. Vilnius: Vaga, 1985; Tyto alba, 2003.
- Mėnulio vaikai: romanas. Vilnius: Vaga, 1988.
- Kaip užsiauginti baimę: novelių ir apsakymų rinkinys. Vilnius: Vaga, 1989.
- Stebuklinga spanguolė: pasaka vaikams su autorės iliustracijomis. Vilnius: Vyturys, 1991.
- Pragaro sodai: romanas. Vilnius: Vaga, 1992.
- Agnijos magija: romanas. Vilnius: Vaga, 1995.
- Ištremtas Tibetas: publicistika. Vilnius: Tyto alba, 1996.
- Kelionė į Šambalą: romanas. Vilnius: Tyto alba, 1997.
- Prarasta pažadėtoji žemė: romanas. Vilnius: Tyto alba, 1999.
- Sapnų nublokšti: romanas. Vilnius: Tyto alba, 2000.
- Ragana ir lietus: romanas. Vilnius: 1993; Tyto alba, 2002.
- Placebas: romanas. Vilnius: Tyto alba, 2003.
- Kelionių alchemija: esė. Vilnius: Tyto alba, 2003.
- Šokis dykumoje: eilėraščiai. Vilnius: Tyto alba, 2004 (Vilnius: Vilniaus spauda). 149, [1] p.: iliustr. Tir. [1000] egz. ISBN 9986-16-374-9.
- Kaip Marsis Žemėje laimės ieškojo: pasaka. Vilnius: Tyto alba, 2004.
- Švelnūs tardymai: interviu. Vilnius: Tyto alba, 2005.
- Miegančių drugelių tvirtovė: romanas. Vilnius: Tyto alba, 2005.
- Odė džiaugsmui: eilėraščiai. Vilnius: Tyto alba, 2007.
- Viršvalandžiai: esė. Vilnius: Tyto alba, 2007.
- Nežaiskite su mėnuliu: pjesės. Vilnius: Tyto alba, 2008.
- Eilėraščiai (dviejų knygų komplektas): Šokis dykumoje (1), Odė džiaugsmui (2). 480 p. Vilnius: phocaBooks, 2015. ISBN 978-609-95769-2-3.
Переводы на немецкий язык
- Die Regenhexe. Übersetzt von Markus Roduner. Aus der Reihe: «dtv-Taschenbücher», ISBN 3-423-13132-2, ISBN 978-3-423-13132-2. Einband: Kartoniert. DTV Deutscher Taschenbuch Verlag, Seitenzahl: 304. Stilrichtung: Roman, Deutsch. 02.2004.
- Placebo. Roman, dtv premium. Übersetzt von Markus Roduner, 2005. 440 Seiten. Deutsche Erstausgabe ISBN 3-423-24453-4.
Переводы на латышский язык
- Ragana un lietus. No lietuviešu vai. tulk. Talrids Rullis. Rīga: Preses nams, 1994. 247 l. ISBN 9984-000-71-0.
- Ceļojums uz Šambalu. Tulkojums Talrids Rullis. Rīga: Jumava, 1998. 440 l. ISBN 9984-051-66-8.
- Sapņiem līdzi. Tulkojums Talrids Rullis. Rīga: Dienas Grāmata, 2006. 424 l. ISBN 9984-789-25-X.
Переводы на русский язык
- Собрание стихотворений (в двух томах): Танец в пустыне (1), Ода к радости (2). Перевод Т. Орал и Г. Еремина. 480 с. Вильнюс: phocaBooks, 2015. ISBN 978-609-95769-2-3.
- Путешествие в Шамбалу. Перевод Н. Воробьёвой. 400 с. Киев: София, Москва: ИД Гелиос, 2002. ISBN 5-344-00073-1.
- [www.russianresources.lt/dictant/Translations/Shambala.html Фрагмент]
- [www.russianresources.lt/dictant/Translations/Shambala1.html Фрагмент]
Награды
- Офицерский крест Ордена Великого князя Литовского Гядиминаса (3 февраля 2003)[6]
Напишите отзыв о статье "Иванаускайте, Юрга"
Примечания
- ↑ [www.kuncinas.com/About_all/antakalnio_cemetery.htm Antakalnio cemetery ~ Антокольское кладбище]
- ↑ Žuolytė, Jūratė [www.diena.lt/dienrastis/priedai/menas/isejusiuju-kuryba-uzmarstin-nenugrims-118326 Išėjusiųjų kūryba užmarštin nenugrims] (лит.). Diena.lt. UAB “Diena Media Web” (25 апреля 2008). Проверено 27 декабря 2009. [www.webcitation.org/61BxYUYhm Архивировано из первоисточника 25 августа 2011].
- ↑ [www.rasytojai.lt/naujienosinner.php?id=313&sritis=&dalis=&archyve=0 Jurgos Ivanauskaitės premija] (лит.). Проверено 27 декабря 2009. [www.webcitation.org/61BxaCTTL Архивировано из первоисточника 25 августа 2011].
- ↑ Алексинайте, Кристина [ru.delfi.lt/archive/article.php?id=19287921&categoryID=14986424 О писательнице Ю.Иванаускайте напомнят книга, фильм, премия и скульптура]. ru.delfi.lt. Delfi (15 ноября 2008 г.). Проверено 27 декабря 2009. [www.webcitation.org/61BxbnC6m Архивировано из первоисточника 25 августа 2011].
- ↑ [ru.delfi.lt/misc/culture/v-pamyat-o-yurge-ivanauskajte---skulptura-kot.d?id=24231180 В память о Юрге Иванаускайте — скульптура «Кот»]. ru.delfi.lt. Delfi (25 сентября 2009 г.). Проверено 27 декабря 2009. [www.webcitation.org/61Bxd4zg4 Архивировано из первоисточника 25 августа 2011].
- ↑ [www3.lrs.lt/pls/inter3/dokpaieska.showdoc_l?p_id=205777&p_query=&p_tr2= Декрет президента Литовской Республики Nr. 2042 от 3 февраля 2003] (лит.). Официальный сайт Сейма Литовской Республики. Проверено 15 сентября 2011. [www.webcitation.org/65CEBS3TQ Архивировано из первоисточника 4 февраля 2012].
Ссылки
- [www.booksfromlithuania.lt/main.asp?Lang=E&TopicID=123&WriterID=24 Jurga Ivanauskaitė] (англ.)
- [www.lrytas.lt/?id=11717087711169424608&view=4 Mirė rašytoja J.Ivanauskaitė (О смерти)] (лит.)
- Юрга Иванаускайте (англ.) на сайте Internet Movie Database
Отрывок, характеризующий Иванаускайте, Юрга
– Подлаживай, что ль, Хведор, а Хведор, – говорил передний мужик.– Вот так, важно, – радостно сказал задний, попав в ногу.
– Ваше сиятельство? А? Князь? – дрожащим голосом сказал подбежавший Тимохин, заглядывая в носилки.
Князь Андрей открыл глаза и посмотрел из за носилок, в которые глубоко ушла его голова, на того, кто говорил, и опять опустил веки.
Ополченцы принесли князя Андрея к лесу, где стояли фуры и где был перевязочный пункт. Перевязочный пункт состоял из трех раскинутых, с завороченными полами, палаток на краю березника. В березнике стояла фуры и лошади. Лошади в хребтугах ели овес, и воробьи слетали к ним и подбирали просыпанные зерна. Воронья, чуя кровь, нетерпеливо каркая, перелетали на березах. Вокруг палаток, больше чем на две десятины места, лежали, сидели, стояли окровавленные люди в различных одеждах. Вокруг раненых, с унылыми и внимательными лицами, стояли толпы солдат носильщиков, которых тщетно отгоняли от этого места распоряжавшиеся порядком офицеры. Не слушая офицеров, солдаты стояли, опираясь на носилки, и пристально, как будто пытаясь понять трудное значение зрелища, смотрели на то, что делалось перед ними. Из палаток слышались то громкие, злые вопли, то жалобные стенания. Изредка выбегали оттуда фельдшера за водой и указывали на тех, который надо было вносить. Раненые, ожидая у палатки своей очереди, хрипели, стонали, плакали, кричали, ругались, просили водки. Некоторые бредили. Князя Андрея, как полкового командира, шагая через неперевязанных раненых, пронесли ближе к одной из палаток и остановились, ожидая приказания. Князь Андрей открыл глаза и долго не мог понять того, что делалось вокруг него. Луг, полынь, пашня, черный крутящийся мячик и его страстный порыв любви к жизни вспомнились ему. В двух шагах от него, громко говоря и обращая на себя общее внимание, стоял, опершись на сук и с обвязанной головой, высокий, красивый, черноволосый унтер офицер. Он был ранен в голову и ногу пулями. Вокруг него, жадно слушая его речь, собралась толпа раненых и носильщиков.
– Мы его оттеда как долбанули, так все побросал, самого короля забрали! – блестя черными разгоряченными глазами и оглядываясь вокруг себя, кричал солдат. – Подойди только в тот самый раз лезервы, его б, братец ты мой, звания не осталось, потому верно тебе говорю…
Князь Андрей, так же как и все окружавшие рассказчика, блестящим взглядом смотрел на него и испытывал утешительное чувство. «Но разве не все равно теперь, – подумал он. – А что будет там и что такое было здесь? Отчего мне так жалко было расставаться с жизнью? Что то было в этой жизни, чего я не понимал и не понимаю».
Один из докторов, в окровавленном фартуке и с окровавленными небольшими руками, в одной из которых он между мизинцем и большим пальцем (чтобы не запачкать ее) держал сигару, вышел из палатки. Доктор этот поднял голову и стал смотреть по сторонам, но выше раненых. Он, очевидно, хотел отдохнуть немного. Поводив несколько времени головой вправо и влево, он вздохнул и опустил глаза.
– Ну, сейчас, – сказал он на слова фельдшера, указывавшего ему на князя Андрея, и велел нести его в палатку.
В толпе ожидавших раненых поднялся ропот.
– Видно, и на том свете господам одним жить, – проговорил один.
Князя Андрея внесли и положили на только что очистившийся стол, с которого фельдшер споласкивал что то. Князь Андрей не мог разобрать в отдельности того, что было в палатке. Жалобные стоны с разных сторон, мучительная боль бедра, живота и спины развлекали его. Все, что он видел вокруг себя, слилось для него в одно общее впечатление обнаженного, окровавленного человеческого тела, которое, казалось, наполняло всю низкую палатку, как несколько недель тому назад в этот жаркий, августовский день это же тело наполняло грязный пруд по Смоленской дороге. Да, это было то самое тело, та самая chair a canon [мясо для пушек], вид которой еще тогда, как бы предсказывая теперешнее, возбудил в нем ужас.
В палатке было три стола. Два были заняты, на третий положили князя Андрея. Несколько времени его оставили одного, и он невольно увидал то, что делалось на других двух столах. На ближнем столе сидел татарин, вероятно, казак – по мундиру, брошенному подле. Четверо солдат держали его. Доктор в очках что то резал в его коричневой, мускулистой спине.
– Ух, ух, ух!.. – как будто хрюкал татарин, и вдруг, подняв кверху свое скуластое черное курносое лицо, оскалив белые зубы, начинал рваться, дергаться и визжат ь пронзительно звенящим, протяжным визгом. На другом столе, около которого толпилось много народа, на спине лежал большой, полный человек с закинутой назад головой (вьющиеся волоса, их цвет и форма головы показались странно знакомы князю Андрею). Несколько человек фельдшеров навалились на грудь этому человеку и держали его. Белая большая полная нога быстро и часто, не переставая, дергалась лихорадочными трепетаниями. Человек этот судорожно рыдал и захлебывался. Два доктора молча – один был бледен и дрожал – что то делали над другой, красной ногой этого человека. Управившись с татарином, на которого накинули шинель, доктор в очках, обтирая руки, подошел к князю Андрею. Он взглянул в лицо князя Андрея и поспешно отвернулся.
– Раздеть! Что стоите? – крикнул он сердито на фельдшеров.
Самое первое далекое детство вспомнилось князю Андрею, когда фельдшер торопившимися засученными руками расстегивал ему пуговицы и снимал с него платье. Доктор низко нагнулся над раной, ощупал ее и тяжело вздохнул. Потом он сделал знак кому то. И мучительная боль внутри живота заставила князя Андрея потерять сознание. Когда он очнулся, разбитые кости бедра были вынуты, клоки мяса отрезаны, и рана перевязана. Ему прыскали в лицо водою. Как только князь Андрей открыл глаза, доктор нагнулся над ним, молча поцеловал его в губы и поспешно отошел.
После перенесенного страдания князь Андрей чувствовал блаженство, давно не испытанное им. Все лучшие, счастливейшие минуты в его жизни, в особенности самое дальнее детство, когда его раздевали и клали в кроватку, когда няня, убаюкивая, пела над ним, когда, зарывшись головой в подушки, он чувствовал себя счастливым одним сознанием жизни, – представлялись его воображению даже не как прошедшее, а как действительность.
Категории:
- Родившиеся 14 ноября
- Родившиеся в 1961 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Вильнюсе
- Умершие 17 февраля
- Умершие в 2007 году
- Умершие в Вильнюсе
- Писатели по алфавиту
- Писатели Литвы
- Поэты по алфавиту
- Поэты Литвы
- Офицеры ордена Великого князя Литовского Гядиминаса
- Выпускники Вильнюсской художественной академии
- Литовские писатели
- Умершие от саркомы мягких тканей
- Эссеисты Литвы
- Эссеисты по алфавиту
- Похороненные на Антакальнисском кладбище
