Идзанами

Идзанами (яп. イザナミ) — богиня творения и смерти в синтоизме, рождённая вслед за первым поколением небесных богов, супруга бога Идзанаги. До ухода в царство мёртвых богиня носила титул Идзанами-но микото (букв. «высокое божество»), после этого события и расторжения брака с Идзанаги — Идзанами-но ками («богиня», «дух»).

Супруги Идзанаги и Идзанами

Идзанами со своим братом Идзанаги стояли на небесном парящем мосту и смотрели вниз, спрашивая друг друга, есть ли земли под ними. Чтобы выяснить это, боги опустили сделанное из драгоценного камня копьё и обнаружили океан. Когда они приподняли копьё, вода, которая стекала с него, затвердела и превратилась в остров Оногородзима (сам собой застывший остров).

Тогда они спустились на этот остров и установили на нём столб. Идзанами пошла вокруг этого столба в одну сторону, Идзанаги — в другую. Когда они встретились, Идзанами сказала: «Как чудесно. Я встретила прелестного юношу». Однако эта фраза разозлила Идзанаги, который сказал, что так как он мужчина, то по праву именно он должен говорить первым, и предложил обойти столб ещё раз. Когда они снова встретились, он первым сказал: «Как чудесно. Я встретил прелестную девушку», после чего они поженились.

Когда Идзанами создавала острова, моря, реки, деревья, травы, она вместе с Идзанаги думала, что нужно создать кого-то, кто мог бы стать правителем вселенной. Тогда родилась богиня Солнца Аматэрасу. Вторым ребёнком Идзанаги и Идзанами был бог луны Цукиёми, третьим — Сусаноо (порывистый бог-муж). По другой версии Аматэрасу, Сусаноо и Цукиёми были рождены из головы Идзанаги после ухода богини Идзанами в страну Ёми.

После рождения бога-духа огня Кагуцути, Идзанами ослабла и сильно заболела. Узнавший об этом Идзанаги упал на колени и плакал, но его печаль не могла ей помочь, и она удалилась в страну Ёми, где царил вечный мрак.

Однако Идзанаги не мог без неё жить и вскоре отправился вслед за Идзанами. Когда он её обнаружил, она сказала, что Идзанаги пришёл слишком поздно, и попросила его не смотреть на неё. Однако он не выполнил эту просьбу и зажёг огонь. Тогда вместо жены он увидел истекающую гноем тварь, рядом с которой сидели восемь воплощений бога грома, а на него злобно уставились воплощения огня, земли и гор.

Идзанами сильно рассердилась на Идзанаги и послала за ним вдогонку восемь уродливых женщин страны Ёми. Он, обнажив свой меч Амэ но Охабари, бежал от них. В один момент он бросил на бегу головную повязку, и когда она превратилась в гроздь винограда, уродливые женщины остановились и стали его поедать. Тогда Идзанами сама бросилась в погоню за Идзанаги. Однако к тому времени Идзанаги уже достиг границы между страной Ёми и остальным миром и загородил проход между ними большой скалой. В тот момент он почувствовал присутствие Идзанами по другую сторону скалы и предложил ей расторгнуть их союз. Идзанами ответила, что в таком случае она задушит всех людей за один день, но Идзанаги ответил ей, что готов возводить в день тысячу пятьсот домиков для рожениц.

Отрывок, характеризующий Идзанами

Лицо Кутузова неожиданно смягчилось, и слезы показались в его глазах. Он притянул к себе левою рукой Багратиона, а правой, на которой было кольцо, видимо привычным жестом перекрестил его и подставил ему пухлую щеку, вместо которой Багратион поцеловал его в шею.
– Христос с тобой! – повторил Кутузов и подошел к коляске. – Садись со мной, – сказал он Болконскому.
– Ваше высокопревосходительство, я желал бы быть полезен здесь. Позвольте мне остаться в отряде князя Багратиона.
– Садись, – сказал Кутузов и, заметив, что Болконский медлит, – мне хорошие офицеры самому нужны, самому нужны.
Они сели в коляску и молча проехали несколько минут.
– Еще впереди много, много всего будет, – сказал он со старческим выражением проницательности, как будто поняв всё, что делалось в душе Болконского. – Ежели из отряда его придет завтра одна десятая часть, я буду Бога благодарить, – прибавил Кутузов, как бы говоря сам с собой.
Князь Андрей взглянул на Кутузова, и ему невольно бросились в глаза, в полуаршине от него, чисто промытые сборки шрама на виске Кутузова, где измаильская пуля пронизала ему голову, и его вытекший глаз. «Да, он имеет право так спокойно говорить о погибели этих людей!» подумал Болконский.
– От этого я и прошу отправить меня в этот отряд, – сказал он.
Кутузов не ответил. Он, казалось, уж забыл о том, что было сказано им, и сидел задумавшись. Через пять минут, плавно раскачиваясь на мягких рессорах коляски, Кутузов обратился к князю Андрею. На лице его не было и следа волнения. Он с тонкою насмешливостью расспрашивал князя Андрея о подробностях его свидания с императором, об отзывах, слышанных при дворе о кремском деле, и о некоторых общих знакомых женщинах.


Кутузов чрез своего лазутчика получил 1 го ноября известие, ставившее командуемую им армию почти в безвыходное положение. Лазутчик доносил, что французы в огромных силах, перейдя венский мост, направились на путь сообщения Кутузова с войсками, шедшими из России. Ежели бы Кутузов решился оставаться в Кремсе, то полуторастатысячная армия Наполеона отрезала бы его от всех сообщений, окружила бы его сорокатысячную изнуренную армию, и он находился бы в положении Мака под Ульмом. Ежели бы Кутузов решился оставить дорогу, ведшую на сообщения с войсками из России, то он должен был вступить без дороги в неизвестные края Богемских
гор, защищаясь от превосходного силами неприятеля, и оставить всякую надежду на сообщение с Буксгевденом. Ежели бы Кутузов решился отступать по дороге из Кремса в Ольмюц на соединение с войсками из России, то он рисковал быть предупрежденным на этой дороге французами, перешедшими мост в Вене, и таким образом быть принужденным принять сражение на походе, со всеми тяжестями и обозами, и имея дело с неприятелем, втрое превосходившим его и окружавшим его с двух сторон.
Кутузов избрал этот последний выход.
Французы, как доносил лазутчик, перейдя мост в Вене, усиленным маршем шли на Цнайм, лежавший на пути отступления Кутузова, впереди его более чем на сто верст. Достигнуть Цнайма прежде французов – значило получить большую надежду на спасение армии; дать французам предупредить себя в Цнайме – значило наверное подвергнуть всю армию позору, подобному ульмскому, или общей гибели. Но предупредить французов со всею армией было невозможно. Дорога французов от Вены до Цнайма была короче и лучше, чем дорога русских от Кремса до Цнайма.
В ночь получения известия Кутузов послал четырехтысячный авангард Багратиона направо горами с кремско цнаймской дороги на венско цнаймскую. Багратион должен был пройти без отдыха этот переход, остановиться лицом к Вене и задом к Цнайму, и ежели бы ему удалось предупредить французов, то он должен был задерживать их, сколько мог. Сам же Кутузов со всеми тяжестями тронулся к Цнайму.