И скрипки умолкли
| И скрипки умолкли | |
| польск. I skrzypce przestały grać | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| Продюсер | |
| Автор сценария | |
| В главных ролях |
Хорст Буххольц |
| Композитор | |
| Кинокомпания |
«Roberts/David Films» |
| Длительность |
116 минут |
| Страна | |
«И скрипки умолкли» (польск. I skrzypce przestały grać) — польский кинофильм 1988 года. Режиссёр Александр Рамати. Фильм о геноциде цыган в Третьем Рейхе[1].
Сюжет
В оккупированной Варшаве живёт цыганская семья Миргов. Глава семьи Димитр, его жена Валя и их сын Роман работают музыкантами в ресторане в Старом городе. Одним из частых гостей является любитель цыганской музыки доктор Менгеле. Идёт 1942 год и в Варшаве усиливаются репрессии против евреев[2]. Мирги узнают об усиливающихся репрессиях также и против цыган[3].
Димитр едет в Брест-Литовск, что бы предупредить родной табор об опасности. Немецкий полковник Крюгер пытается успокоить цыган. Он убеждает что им ничего не грозит, но предлагает им переселиться в очищенное от евреев гетто[2].
Глава рода даёт себя убедить, но Димитр спорит с ним и настаивает на бегстве в независимую Венгрию. Вскоре приходят известия о вывозе предварительно собранных в гетто цыган. Димитр с частью рода бежит в Венгрию. По дороге Роман жениться на Зое[2].
Надежды на спокойную жизнь в Венгрии рушатся, когда туда вторгаются немцы. Семья Миргов опознана как польские цыгане и их вывозят в Аушвиц. По дороге Димитру удаётся спасти дочь Мару. Выброшенного из поезда ребёнка находит и спасает польская семья[2]. В лагере Димитр вновь встречается с доктором Менгеле[3]
В Аушвице гибнут Зоя и отец Димитра. Затем в лагере, в ночь на 1 августа проводится акция, в которой спаслись лишь несколько цыган[2].
В ролях
Награды
- Специальный приз фестиваля фильмов о Холокосте Места памяти и Музея Аушвиц-Биркенау[4]
Факты
- Режиссёр фильма и автор сценария Алесандр Рамати сам является цыганом, уроженцем Брест-Литовска. Фильм во многом является автобиографическим рассказом о судьбе самого Александра и его родителей[2].
- В фильме много цыганской музыки и фольклора. В создании фильма участвовали Цыганский музыкальный ансамбль Польши «Рома» и цыганский совет города Тарнува[2].
Продолжительность фильма
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
В этом разделе не хватает ссылок на источники информации. Информация должна быть проверяема, иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена.
Вы можете отредактировать эту статью, добавив ссылки на авторитетные источники. Эта отметка установлена 8 октября 2015 года. |
Длительность прокатных копий фильма разная. В большинстве стран она составляет 116 мин Американская прокатная копия - 2 ч 03 мин 44 сек Полная версия - 184 мин
Издатели DVD отдают предпочтение версии 116 мин, хотя, в результате сокращений, смысл фильма существенно искажен.
Напишите отзыв о статье "И скрипки умолкли"
Примечания
- ↑ [www.portalfilmowy.pl/film,2902,1,I-skrzypce-przestaly-grac.html#opis I skrzypce przestały grać]
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 [www.alekinoplus.pl/program/film/i-skrzypce-przestaly-grac_18316 I SKRZYPCE PRZESTAŁY GRAĆ]
- ↑ 1 2 [www.filmweb.pl/film/I+skrzypce+przesta%C5%82y+gra%C4%87-1988-31170/descs# I skrzypce przestały grać(1988)]
- ↑ [pl.auschwitz.org/m/index.php?option=com_content&task=view&id=8&Itemid=12 Trzeci dzień Festiwalu Filmów o Holokauście w Libiąskim Centrum Kultury]
Ссылки
- «И скрипки умолкли» (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [www.tor.com.pl/film,638 I skrzypce przestały grać]
- [fototeka.fn.org.pl/strona/baza-filmow/film/8952/i-skrzypce-przesta-y-gra.html Фильм в Национальной Фильмотеке Польши]
Отрывок, характеризующий И скрипки умолкли
– А я помню: мне сказали, что ты под капустою родилась, – сказала Наташа, – и помню, что я тогда не смела не поверить, но знала, что это не правда, и так мне неловко было.Во время этого разговора из задней двери диванной высунулась голова горничной. – Барышня, петуха принесли, – шопотом сказала девушка.
– Не надо, Поля, вели отнести, – сказала Наташа.
В середине разговоров, шедших в диванной, Диммлер вошел в комнату и подошел к арфе, стоявшей в углу. Он снял сукно, и арфа издала фальшивый звук.
– Эдуард Карлыч, сыграйте пожалуста мой любимый Nocturiene мосье Фильда, – сказал голос старой графини из гостиной.
Диммлер взял аккорд и, обратясь к Наташе, Николаю и Соне, сказал: – Молодежь, как смирно сидит!
– Да мы философствуем, – сказала Наташа, на минуту оглянувшись, и продолжала разговор. Разговор шел теперь о сновидениях.
Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.
– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.
Диммлер, подсев к графине и закрыв глаза, слушал.
– Нет, графиня, – сказал он наконец, – это талант европейский, ей учиться нечего, этой мягкости, нежности, силы…
– Ах! как я боюсь за нее, как я боюсь, – сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего то слишком много в Наташе, и что от этого она не будет счастлива. Наташа не кончила еще петь, как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.
Наташа вдруг остановилась.
– Дурак! – закричала она на брата, подбежала к стулу, упала на него и зарыдала так, что долго потом не могла остановиться.
– Ничего, маменька, право ничего, так: Петя испугал меня, – говорила она, стараясь улыбаться, но слезы всё текли и всхлипывания сдавливали горло.
Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснялись в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хоровые и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющей улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда то.
Через полчаса в зале между другими ряжеными появилась еще старая барыня в фижмах – это был Николай. Турчанка был Петя. Паяс – это был Диммлер, гусар – Наташа и черкес – Соня, с нарисованными пробочными усами и бровями.
После снисходительного удивления, неузнавания и похвал со стороны не наряженных, молодые люди нашли, что костюмы так хороши, что надо было их показать еще кому нибудь.
Николай, которому хотелось по отличной дороге прокатить всех на своей тройке, предложил, взяв с собой из дворовых человек десять наряженных, ехать к дядюшке.
– Нет, ну что вы его, старика, расстроите! – сказала графиня, – да и негде повернуться у него. Уж ехать, так к Мелюковым.
