Йылдыз

Йылды́з-сарай (тур. Yıldız Sarayı — «Звёздный дворец») — дворцово-парковый комплекс в Стамбуле, служивший главной резиденцией османских султанов со времён Абдул-Хамида II (правил в 1876—1909 годах).

Абдул-Хамид покинул приморский дворец Долмабахче из страха перед внезапным нападением флота враждебной державы (например, России). Он поручил итальянскому архитектору Раймондо д’Аронко расширение царской усадьбы в Йылдызе, изначально обустроенной Абдул-Меджидом I и расположенной в менее уязвимом месте.

Сквер между дворцами Йылдыз и Чираган занимает парк Йылдыз, засаженный экзотическими деревьями и цветами. В нём сохранились Мальтийский павильон Абдул-Азиза, спроектированный Бальянами в разгар придворного увлечения формами европейского барокко, дворец-«шале» с перламутровой гостиной кайзера Вильгельма II, придворный театр и фарфоровая мануфактура.

После падения монархии в Йылдызе некоторое время останавливались приезжавшие в Стамбул главы зарубежных государств и высокопоставленные дипломаты (включая Косыгина и Подгорного), пока наконец он не был преобразован в общедоступный музей.

Вход в парк Йылдыз	Мальтийский павильон	Павильон Чадыр	Павильон «Шале»	Фарфоровая мануфактура

Ссылки

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Йылдыз

Отрывок, характеризующий Йылдыз

Шиншин еще не успел сказать приготовленную им шутку на патриотизм графа, как Наташа вскочила с своего места и подбежала к отцу.
– Что за прелесть, этот папа! – проговорила она, целуя его, и она опять взглянула на Пьера с тем бессознательным кокетством, которое вернулось к ней вместе с ее оживлением.
– Вот так патриотка! – сказал Шиншин.
– Совсем не патриотка, а просто… – обиженно отвечала Наташа. – Вам все смешно, а это совсем не шутка…
– Какие шутки! – повторил граф. – Только скажи он слово, мы все пойдем… Мы не немцы какие нибудь…
– А заметили вы, – сказал Пьер, – что сказало: «для совещания».
– Ну уж там для чего бы ни было…
В это время Петя, на которого никто не обращал внимания, подошел к отцу и, весь красный, ломающимся, то грубым, то тонким голосом, сказал:
– Ну теперь, папенька, я решительно скажу – и маменька тоже, как хотите, – я решительно скажу, что вы пустите меня в военную службу, потому что я не могу… вот и всё…
Графиня с ужасом подняла глаза к небу, всплеснула руками и сердито обратилась к мужу.
– Вот и договорился! – сказала она.
Но граф в ту же минуту оправился от волнения.
– Ну, ну, – сказал он. – Вот воин еще! Глупости то оставь: учиться надо.
– Это не глупости, папенька. Оболенский Федя моложе меня и тоже идет, а главное, все равно я не могу ничему учиться теперь, когда… – Петя остановился, покраснел до поту и проговорил таки: – когда отечество в опасности.
– Полно, полно, глупости…
– Да ведь вы сами сказали, что всем пожертвуем.
– Петя, я тебе говорю, замолчи, – крикнул граф, оглядываясь на жену, которая, побледнев, смотрела остановившимися глазами на меньшого сына.
– А я вам говорю. Вот и Петр Кириллович скажет…
– Я тебе говорю – вздор, еще молоко не обсохло, а в военную службу хочет! Ну, ну, я тебе говорю, – и граф, взяв с собой бумаги, вероятно, чтобы еще раз прочесть в кабинете перед отдыхом, пошел из комнаты.