Карузо, Дэвид

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Дэвид Карузо
англ. David Caruso
Карузо в роли Горацио Кэйна (2004 год)
Имя при рождении:	David Stephen Caruso
Дата рождения:	7 января 1956(1956-01-07) (68 лет)
Место рождения:	Форест-Хилс, Куинс, Нью-Йорк, США
Гражданство:	США
Профессия:	актёр
Карьера:	1980 — настоящее время
Награды:	«Золотой глобус»

Дэвид Стивен Карузо (англ. David Stephen Caruso; род. 7 января 1956 года, Нью-Йорк) — американский актёр и продюсер.

Биография

Ранние годы

Карузо родился в одном из самых бедных районов Нью-Йорка, Куинсе. Его отец, Джон, работал редактором в газете, а мать, Чарлиз, была библиотекарем. Когда ребёнку исполнилось полтора года, отец оставил семью. Дэвид воспитывался в католической семье, поэтому получал начальное образование в религиозных школах: сначала он посещал начальную и среднюю школу в Our Lady Queen of Martyrs в Квинсе, затем — среднюю школу Архиепископа Моллоя, которую он окончил в 1974 году.

Первая известность

Его первой работой в кино стала роль Danny в фильме Getting Wasted (1980). Следующее десятилетие молодой актёр провёл, снимаясь на второстепенных ролях в различных кинолентах («Рэмбо: Первая кровь», «Офицер и джентльмен», «Блу-сити» и др.) и сериалах («Криминальные истории» и др.). В начале нового десятилетия Карузо всё ещё продолжал сниматься на ролях второго плана. Во время съёмок фильма «Гудзонский ястреб» он, вживаясь в роль, отказывался разговаривать с кем-либо на съёмочной площадке, поскольку его персонаж, Кит Кат, по сценарию был немым.

Свою первую серьёзную роль Карузо получил лишь в 1993 году, когда сыграл детектива Джона Келли — главного персонажа криминального сериала «Полиция Нью-Йорка». За эту роль Карузо был удостоен премии «Золотой глобус» за лучшую мужскую роль в телевизионном сериале — драма. Но уже в следующем году актёр отказывается от съёмок после того, как ему было отказано в повышении гонорара. В 2010 году американский еженедельник «TV Guide» удостоил это решение шестой позиции в списке «10 величайших ошибок в истории телевидения».

После этого, Карузо вернулся к съёмкам на второстепенных ролях в малобюджетных фильмах. Его следующий успех состоялся лишь в 2002 году, когда он появился в роли лейтенанта Горацио Кэйна в сериале «C.S.I.: Место преступления Майами». Персонаж Карузо приобрёл известность благодаря лаконичным и метким фразам, которые произносит, надевая солнцезащитные очки в начале каждой серии. Шоу было закрыто в 2012 году.

Личная жизнь

Карузо был официально женат дважды на актрисах Шери Моганс и Рэйчел Тикотин. В браке с Рейчел родилась дочь Грета (род. 1 июня 1984 г.). В 2004 году на съёмках Карузо познакомился с Лизой Маркес, и с сентября они уже жили вместе гражданским браком. 15 сентября 2005 года у пары родился сын Маркес Антони, а в октябре 2007-го — дочь Палома Ракель. В этом же году пара рассталась, после чего начался судебный процесс. Бывшая гражданская жена требовала выплатить ей 1 млн долларов. Эти требования суд удовлетворил и стороны в 2008 году пришли к соглашению. Однако Дэвид не спешил выполнять свои обязательства. В результате, Лиза Маркес подала ещё один иск, в котором, кроме заявленной ранее суммы она потребовала ежемесячное содержание, возмещение морального ущерба, а также, чтобы имение Шерман Окс было записано на её имя.

Частичная фильмография

Год		Русское название	Оригинальное название	Роль
1980	ф	Предостережение	Without Warning	Том
1982	ф	Офицер и джентльмен	An Officer and a Gentleman	Topper Daniels
1982	ф	Рэмбо: Первая кровь	First Blood	Deputy Mitch
1981—1983	с	Хилл Стрит Блюз	Hill Street Blues	Tommy Mann
1986	ф	Блу-сити	Blue City	Joey Rayford
1988	ф	Близнецы	Twins	Эл Греко
1990	ф	Король Нью-Йорка	King of New York	Dennis Gilley
1991	ф	Гудзонский ястреб	Hudson Hawk	Кит-Кат
1993	ф	Бешеный пёс и Глория	Mad Dog and Glory	Майк
1995	ф	Поцелуй смерти	Kiss of Death	Джимми
2000	ф	Доказательство жизни	Proof of Life	Дино
2002—2012	с	C.S.I.: Место преступления Майами	CSI: Miami	Горацио Кейн

Отрывок, характеризующий Карузо, Дэвид

– Ну теперь, папенька, я решительно скажу – и маменька тоже, как хотите, – я решительно скажу, что вы пустите меня в военную службу, потому что я не могу… вот и всё…
Графиня с ужасом подняла глаза к небу, всплеснула руками и сердито обратилась к мужу.
– Вот и договорился! – сказала она.
Но граф в ту же минуту оправился от волнения.
– Ну, ну, – сказал он. – Вот воин еще! Глупости то оставь: учиться надо.
– Это не глупости, папенька. Оболенский Федя моложе меня и тоже идет, а главное, все равно я не могу ничему учиться теперь, когда… – Петя остановился, покраснел до поту и проговорил таки: – когда отечество в опасности.
– Полно, полно, глупости…
– Да ведь вы сами сказали, что всем пожертвуем.
– Петя, я тебе говорю, замолчи, – крикнул граф, оглядываясь на жену, которая, побледнев, смотрела остановившимися глазами на меньшого сына.
– А я вам говорю. Вот и Петр Кириллович скажет…
– Я тебе говорю – вздор, еще молоко не обсохло, а в военную службу хочет! Ну, ну, я тебе говорю, – и граф, взяв с собой бумаги, вероятно, чтобы еще раз прочесть в кабинете перед отдыхом, пошел из комнаты.
– Петр Кириллович, что ж, пойдем покурить…
Пьер находился в смущении и нерешительности. Непривычно блестящие и оживленные глаза Наташи беспрестанно, больше чем ласково обращавшиеся на него, привели его в это состояние.
– Нет, я, кажется, домой поеду…
– Как домой, да вы вечер у нас хотели… И то редко стали бывать. А эта моя… – сказал добродушно граф, указывая на Наташу, – только при вас и весела…
– Да, я забыл… Мне непременно надо домой… Дела… – поспешно сказал Пьер.
– Ну так до свидания, – сказал граф, совсем уходя из комнаты.
– Отчего вы уезжаете? Отчего вы расстроены? Отчего?.. – спросила Пьера Наташа, вызывающе глядя ему в глаза.
«Оттого, что я тебя люблю! – хотел он сказать, но он не сказал этого, до слез покраснел и опустил глаза.
– Оттого, что мне лучше реже бывать у вас… Оттого… нет, просто у меня дела.
– Отчего? нет, скажите, – решительно начала было Наташа и вдруг замолчала. Они оба испуганно и смущенно смотрели друг на друга. Он попытался усмехнуться, но не мог: улыбка его выразила страдание, и он молча поцеловал ее руку и вышел.
Пьер решил сам с собою не бывать больше у Ростовых.


Петя, после полученного им решительного отказа, ушел в свою комнату и там, запершись от всех, горько плакал. Все сделали, как будто ничего не заметили, когда он к чаю пришел молчаливый и мрачный, с заплаканными глазами.
На другой день приехал государь. Несколько человек дворовых Ростовых отпросились пойти поглядеть царя. В это утро Петя долго одевался, причесывался и устроивал воротнички так, как у больших. Он хмурился перед зеркалом, делал жесты, пожимал плечами и, наконец, никому не сказавши, надел фуражку и вышел из дома с заднего крыльца, стараясь не быть замеченным. Петя решился идти прямо к тому месту, где был государь, и прямо объяснить какому нибудь камергеру (Пете казалось, что государя всегда окружают камергеры), что он, граф Ростов, несмотря на свою молодость, желает служить отечеству, что молодость не может быть препятствием для преданности и что он готов… Петя, в то время как он собирался, приготовил много прекрасных слов, которые он скажет камергеру.
Петя рассчитывал на успех своего представления государю именно потому, что он ребенок (Петя думал даже, как все удивятся его молодости), а вместе с тем в устройстве своих воротничков, в прическе и в степенной медлительной походке он хотел представить из себя старого человека. Но чем дальше он шел, чем больше он развлекался все прибывающим и прибывающим у Кремля народом, тем больше он забывал соблюдение степенности и медлительности, свойственных взрослым людям. Подходя к Кремлю, он уже стал заботиться о том, чтобы его не затолкали, и решительно, с угрожающим видом выставил по бокам локти. Но в Троицких воротах, несмотря на всю его решительность, люди, которые, вероятно, не знали, с какой патриотической целью он шел в Кремль, так прижали его к стене, что он должен был покориться и остановиться, пока в ворота с гудящим под сводами звуком проезжали экипажи. Около Пети стояла баба с лакеем, два купца и отставной солдат. Постояв несколько времени в воротах, Петя, не дождавшись того, чтобы все экипажи проехали, прежде других хотел тронуться дальше и начал решительно работать локтями; но баба, стоявшая против него, на которую он первую направил свои локти, сердито крикнула на него: