Катаганы

Катаганы — средневековое монгольское племя, родственное роду Чингис-хана, в период монгольского завоевания и ассимиляции с покоренными тюркскими племенами сыграло свою в этногенезе современных казахов, киргизов, каракалпаков, узбеков, бурятов, уйгур и др..

Происхождение

Монгольское племя катаган (хатагины), ведёт своё начало от Буха-Хатаги, старшего сына праматери монголов Алан-гоа. Племя катаган пришло в Мавераннахр вместе с сыном Чингисхана Чагатаем и сыграло огромную роль в политической истории и этногенезе многих современных тюркских народов.

Данные о катаганах встречаются у Рашид ад Дина в одном из его историко-этнографических трудов «Джами-ут-таворих», который был написан в XIV в.

Согласно Сокровенному сказанию монголов происхождение хатагинов (катаганов) следующее:

• Борте-Чино, родившийся по изволению Вышнего Неба. Супругой его была Гоа-Марал, потомком их был Бата-Чиган.
• Сын Бата-Чигана — Тамача.
• Сын Тамачи — Хоричар-Мерган.
• Сын Хоричар-Мергана — Аучжам-Бороул.
• Сын Аучжам-Бороула — Сали-Хачау.
• Сын Сали-Хачау — Еке-Нидун.
• Сын Еке-Нидуна — Сим-Сочи.
• Сын Сим-Сочи -Харчу.
• Сын Харчу — Борчжигидай-Мерган — был женат на Монголчжин-гоа.
• Сын Борчжигидай-Мергана — Тороголчжин-Баян-был женат на Борохчин-гоа.
• Сыновья Тороголчжина: Дува-Сохор и Добун-Мерган.
• Добун-Мерган женился на Алан-гоа, дочери Хори-Туматского Хорилартай-Мергана, родившейся в Арих-усуне. Войдя в дом к Добун-Мергану, Алан-гоа родила двух сыновей.
  • То были Бугунотай и Бельгунотай.
• После смерти Добун-Мергана, Алан-гоа, будучи безмужней, родила трех сыновей от Маалиха Баяудайца.
  • То были: Бугу-Хадаги, Бухату-Салчжи и Бодончар-простак.
• Бельгунотай стал родоначальником племени Бельгунот.
• Бугунотай стал родоначальником племени Бугунот.
• Бугу-Хатаги стал родоначальником племени ХАТАГИ.
• Бухуту-Салчжи стал родоначальником племени Салчжиут.
• Бодончар стал родоначальником поколения Борчжигин от которого произошел Чингисхан.

Катаганы в составе узбеков

В источниках имеются сведения, что в середине XVI в., катаганы были в числе известных узбекских племен. Катаганы упоминаются в списках 92 узбекских племен.

Известным выходцем из узбекского племени катаганов был историк XVI века Мухаммад-Йар ибн Араб Катаган, написавший на персидском языке произведение «Мусаххир ал-билад» («Покорение стран»). В произведении повествуется история Шейбанидов.

Узбеки-катаганы проживали на территории Хорезмской, Ташкентской, Сурхандарьинской, Кашкадарьинской областей и в Ферганской долине Узбекистана. Катаганы жили также на территории Таджикистана и Афганистана. По данным переписи населения Таджикистана 2010 года численность катаганов в стране составила 7601 человек.

По историческим данным, в 40-х гг. XVII в. катаганы были одним из сильных и неустойчивых племен, проживавших в Балхе и, частично, в Кундузе. Во времена Аштарханидов район Балха был выдан катаганам в качестве улуса. В это же время катаганы формируются как сильное политическое объединение. В начале XVII в., в период правления Махмудбия из рода катаган, Балх и Бадахшан стал называться краем катаганов.

В XIX веке многочисленные узбеки-катаганы жили в Кундузе в Афганистане.

Катаганы Кундуза и Таш-кургана считались потомками 16 сыновей, каждый из которых был потомком отдельного рода. 5 сыновей были рождены одной матерью — группа беш бола. Остальные 11 появились от другой матери — группа Чегуна. Беш бола делились на следующие рода: кесамир, джунг, катаган, лухан, тас, мунас. Мунасы делились на: чучагар, чечка, югул, сируг, темуз, бурка, берджа. Чегуна состояли из родов: мурдад, басуз, сир-и катаган, чураг, джудуба, катаган кураси, мурад шайх, аджигун, кин, кудагун, семиз.

Узбеки-катаганы юга Узбекистана говорят на кипчакском и карлук-чигильском диалектах узбекского языка, о чем свидетельствует ряд этнолингвистических исследований. Тохчи-катаганы, проживающие в Сурхан-Шерабадском оазисе, говорят на диалекте карлуков-чигилей с употреблением «й», как тюрки и карлуки.

Катаганы в составе казахов

Согласно Тынышпаевукатаганы составляли основную силу казахского хана, правителя Ташкента, Турсун-хана, который в 1628 году в междоусобной борьбе был разгромлен другим казахским ханом Есимом. После этого некогда многочисленное и могущественное племя катаган разделилось на несколько частей: оставшаяся часть под именем шаншыкылы влилась в состав казахов Старшего жуза, другие части катаганов вошли в состав узбеков, каракалпаков и киргизов. По сведению Абу-л-Гази-бахадур-хан в «Шаджара-йи турк ва могул» казахи-катаганы были истреблены в 1628 году вместе с убийством Турсун-Мухаммада-хана. Столь легкое уничтожение племени объясняется тем что большая часть этого племени ушла в Кашгарию в конце 16 века, во времена правления в Яркенде Абд ал-Карим-хана, в результате чего оно стало малочисленным и уязвимым. Мигрировавших в Кашгарию катаганов возглавлял Султан Гази-султан, ему ханом Яркенда было пожаловано в союргал управление местностью Каргалык (между Яркендом и Хотаном), в дальнейшем его потомки занимали важные государственные посты, а катаганы ассимилировались среди местных уйгуров.

Из работы Мухамеджана Тынышпаева «Киргиз-казахи в XVII и XVIII веках» (дополнение к «Материалам к истории киргиз-казакского народа»):

В 1627 году историк Абулгазы Богадурхан бежал из Хивы от брата своего Асфендиара и был принят Есымом, проживавшем в гор. Туркестане. Через три месяца после этого туда прибыл другой казахский хан (удельный) Турсун, владевший Ташкентом. Почетного беженца Есым передал Турсуну, с которым Абулгазы и переехал в Ташкент. Далее Абулгазы сообщает, что через два года Есым напал на Турсуна, «убил его и перебил катаганов»

—

Предания, сохранившиеся среди рода чаншклы Ташкентского уезда, говорят, что некогда их ханом был Турсун, которого убил Есым. После этого большая часть катаганов бежала в Бухару, а оставшиеся стали называться по отделению катаган «чаншклы».

—

Чокан Валиханов, говоря о Старшем Жузе казахов, отмечает:

катаганы — самый древний народ, проживающий на юге Средней Азии и Казахстана. В начале XVII в. они составляли основную опорную силу правителя Ташкента — Турсун-хана, а в середине XVII в. одна их часть вошла в состав узбекского народа, а другая — в состав казахского племени чанишкли.

—

Литература

• Рашидиддин. Сборник летописей. М.; Л., 1952. Т. 1—2. Кн. 1—2.
• Абу-л Гази Бахадурхан. Шажарайи турк. Ташкент, 1992.
• Бурханиддин-хан Кушкеки. Каттаган и Бадахшан / Пер. с перс. Ташкент, 1926.
• Гребенкин А. Д. Узбеки // Сб. «Русский Туркестан». Вып. 2. Ташкент, 1872.
• Материалы по районированию Средней Азии. Кн. 1, 2. Территория и население Бухары и Хорезма. Ч. 1. Бухара. Ч. 2. Хорезм. Ташкент, 1926.
• Кармышева Б. X. Очерки этнической истории южных районов Таджикистана и Узбекистана. М., 1976.
• Валиханов Ч. Предания и легенды Большой киргиз-кайсацской Орды: Собр. соч. в 5-ти т. Алма-Ата, 1961. Т. 1.
• Аристов Н. А. Опыт выяснения этнического состава киргиз-казаков большой Орды // Живая старина. Вып. 3, 4. 1894. С. 405.
• Гази Алим. Катаганы из узбекских племен и их язык // Илмий фикр. 1930. № 1.
• Тынышпаев М. Материалы к истории киргиз-казакского народа. Ташкент, 1925

Отрывок, характеризующий Катаганы

Соня утерла слезы и подошла к Наташе, опять вглядываясь в ее лицо.
– Наташа! – сказала она чуть слышно.
Наташа проснулась и увидала Соню.
– А, вернулась?
И с решительностью и нежностью, которая бывает в минуты пробуждения, она обняла подругу, но заметив смущение на лице Сони, лицо Наташи выразило смущение и подозрительность.
– Соня, ты прочла письмо? – сказала она.
– Да, – тихо сказала Соня.
Наташа восторженно улыбнулась.
– Нет, Соня, я не могу больше! – сказала она. – Я не могу больше скрывать от тебя. Ты знаешь, мы любим друг друга!… Соня, голубчик, он пишет… Соня…
Соня, как бы не веря своим ушам, смотрела во все глаза на Наташу.
– А Болконский? – сказала она.
– Ах, Соня, ах коли бы ты могла знать, как я счастлива! – сказала Наташа. – Ты не знаешь, что такое любовь…
– Но, Наташа, неужели то всё кончено?
Наташа большими, открытыми глазами смотрела на Соню, как будто не понимая ее вопроса.
– Что ж, ты отказываешь князю Андрею? – сказала Соня.
– Ах, ты ничего не понимаешь, ты не говори глупости, ты слушай, – с мгновенной досадой сказала Наташа.
– Нет, я не могу этому верить, – повторила Соня. – Я не понимаю. Как же ты год целый любила одного человека и вдруг… Ведь ты только три раза видела его. Наташа, я тебе не верю, ты шалишь. В три дня забыть всё и так…
– Три дня, – сказала Наташа. – Мне кажется, я сто лет люблю его. Мне кажется, что я никого никогда не любила прежде его. Ты этого не можешь понять. Соня, постой, садись тут. – Наташа обняла и поцеловала ее.
– Мне говорили, что это бывает и ты верно слышала, но я теперь только испытала эту любовь. Это не то, что прежде. Как только я увидала его, я почувствовала, что он мой властелин, и я раба его, и что я не могу не любить его. Да, раба! Что он мне велит, то я и сделаю. Ты не понимаешь этого. Что ж мне делать? Что ж мне делать, Соня? – говорила Наташа с счастливым и испуганным лицом.
– Но ты подумай, что ты делаешь, – говорила Соня, – я не могу этого так оставить. Эти тайные письма… Как ты могла его допустить до этого? – говорила она с ужасом и с отвращением, которое она с трудом скрывала.
– Я тебе говорила, – отвечала Наташа, – что у меня нет воли, как ты не понимаешь этого: я его люблю!
– Так я не допущу до этого, я расскажу, – с прорвавшимися слезами вскрикнула Соня.
– Что ты, ради Бога… Ежели ты расскажешь, ты мой враг, – заговорила Наташа. – Ты хочешь моего несчастия, ты хочешь, чтоб нас разлучили…
Увидав этот страх Наташи, Соня заплакала слезами стыда и жалости за свою подругу.
– Но что было между вами? – спросила она. – Что он говорил тебе? Зачем он не ездит в дом?
Наташа не отвечала на ее вопрос.
– Ради Бога, Соня, никому не говори, не мучай меня, – упрашивала Наташа. – Ты помни, что нельзя вмешиваться в такие дела. Я тебе открыла…
– Но зачем эти тайны! Отчего же он не ездит в дом? – спрашивала Соня. – Отчего он прямо не ищет твоей руки? Ведь князь Андрей дал тебе полную свободу, ежели уж так; но я не верю этому. Наташа, ты подумала, какие могут быть тайные причины ?
Наташа удивленными глазами смотрела на Соню. Видно, ей самой в первый раз представлялся этот вопрос и она не знала, что отвечать на него.
– Какие причины, не знаю. Но стало быть есть причины!
Соня вздохнула и недоверчиво покачала головой.
– Ежели бы были причины… – начала она. Но Наташа угадывая ее сомнение, испуганно перебила ее.
– Соня, нельзя сомневаться в нем, нельзя, нельзя, ты понимаешь ли? – прокричала она.
– Любит ли он тебя?
– Любит ли? – повторила Наташа с улыбкой сожаления о непонятливости своей подруги. – Ведь ты прочла письмо, ты видела его?
– Но если он неблагородный человек?
– Он!… неблагородный человек? Коли бы ты знала! – говорила Наташа.
– Если он благородный человек, то он или должен объявить свое намерение, или перестать видеться с тобой; и ежели ты не хочешь этого сделать, то я сделаю это, я напишу ему, я скажу папа, – решительно сказала Соня.
– Да я жить не могу без него! – закричала Наташа.
– Наташа, я не понимаю тебя. И что ты говоришь! Вспомни об отце, о Nicolas.
– Мне никого не нужно, я никого не люблю, кроме его. Как ты смеешь говорить, что он неблагороден? Ты разве не знаешь, что я его люблю? – кричала Наташа. – Соня, уйди, я не хочу с тобой ссориться, уйди, ради Бога уйди: ты видишь, как я мучаюсь, – злобно кричала Наташа сдержанно раздраженным и отчаянным голосом. Соня разрыдалась и выбежала из комнаты.
Наташа подошла к столу и, не думав ни минуты, написала тот ответ княжне Марье, который она не могла написать целое утро. В письме этом она коротко писала княжне Марье, что все недоразуменья их кончены, что, пользуясь великодушием князя Андрея, который уезжая дал ей свободу, она просит ее забыть всё и простить ее ежели она перед нею виновата, но что она не может быть его женой. Всё это ей казалось так легко, просто и ясно в эту минуту.

В пятницу Ростовы должны были ехать в деревню, а граф в среду поехал с покупщиком в свою подмосковную.
В день отъезда графа, Соня с Наташей были званы на большой обед к Карагиным, и Марья Дмитриевна повезла их. На обеде этом Наташа опять встретилась с Анатолем, и Соня заметила, что Наташа говорила с ним что то, желая не быть услышанной, и всё время обеда была еще более взволнована, чем прежде. Когда они вернулись домой, Наташа начала первая с Соней то объяснение, которого ждала ее подруга.
– Вот ты, Соня, говорила разные глупости про него, – начала Наташа кротким голосом, тем голосом, которым говорят дети, когда хотят, чтобы их похвалили. – Мы объяснились с ним нынче.
– Ну, что же, что? Ну что ж он сказал? Наташа, как я рада, что ты не сердишься на меня. Говори мне всё, всю правду. Что же он сказал?
Наташа задумалась.
– Ах Соня, если бы ты знала его так, как я! Он сказал… Он спрашивал меня о том, как я обещала Болконскому. Он обрадовался, что от меня зависит отказать ему.
Соня грустно вздохнула.
– Но ведь ты не отказала Болконскому, – сказала она.
– А может быть я и отказала! Может быть с Болконским всё кончено. Почему ты думаешь про меня так дурно?
– Я ничего не думаю, я только не понимаю этого…
– Подожди, Соня, ты всё поймешь. Увидишь, какой он человек. Ты не думай дурное ни про меня, ни про него.
– Я ни про кого не думаю дурное: я всех люблю и всех жалею. Но что же мне делать?
Соня не сдавалась на нежный тон, с которым к ней обращалась Наташа. Чем размягченнее и искательнее было выражение лица Наташи, тем серьезнее и строже было лицо Сони.
– Наташа, – сказала она, – ты просила меня не говорить с тобой, я и не говорила, теперь ты сама начала. Наташа, я не верю ему. Зачем эта тайна?
– Опять, опять! – перебила Наташа.
– Наташа, я боюсь за тебя.
– Чего бояться?
– Я боюсь, что ты погубишь себя, – решительно сказала Соня, сама испугавшись того что она сказала.
Лицо Наташи опять выразило злобу.
– И погублю, погублю, как можно скорее погублю себя. Не ваше дело. Не вам, а мне дурно будет. Оставь, оставь меня. Я ненавижу тебя.
– Наташа! – испуганно взывала Соня.
– Ненавижу, ненавижу! И ты мой враг навсегда!
Наташа выбежала из комнаты.
Наташа не говорила больше с Соней и избегала ее. С тем же выражением взволнованного удивления и преступности она ходила по комнатам, принимаясь то за то, то за другое занятие и тотчас же бросая их.
Как это ни тяжело было для Сони, но она, не спуская глаз, следила за своей подругой.
Накануне того дня, в который должен был вернуться граф, Соня заметила, что Наташа сидела всё утро у окна гостиной, как будто ожидая чего то и что она сделала какой то знак проехавшему военному, которого Соня приняла за Анатоля.
Соня стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (отвечала невпопад на делаемые ей вопросы, начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
После чая Соня увидала робеющую горничную девушку, выжидавшую ее у двери Наташи. Она пропустила ее и, подслушав у двери, узнала, что опять было передано письмо. И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи был какой нибудь страшный план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.


Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.