Катастрофа Ли-2 под Ульяновском

Катастрофа под Ульяновском
Ли-2 компании Аэрофлот
Общие сведения
Дата	29 марта 1957 года
Время	14:33 МСК
Характер	Разрушение в воздухе
Причина	Критическая перегрузка по неизвестной причине (вероятно, ошибка пилотирования)
Место	15 км СВ Ульяновска (РСФСР, СССР)
Воздушное судно
Модель	Ли-2
Авиакомпания	Аэрофлот (Приволжское ТУ ГВФ)
Пункт вылета	Смышляевка, Куйбышев
Пункт назначения	Баратаевка, Ульяновск
Бортовой номер	СССР-Л4967
Дата выпуска	6 сентября 1952 года
Экипаж	4
Погибшие	4 (все)

Катастрофа Ли-2 под Ульяновском — авиационная катастрофа самолёта Ли-2 компании Аэрофлот, произошедшая в пятницу 29 марта 1957 года в районе Ульяновска, при этом погибли 4 человека.

Самолёт

Ли-2 с заводским номером 23442802 и серийным 428-02 был выпущен Ташкентским авиационным заводом 6 сентября 1952 года. Авиалайнер получил бортовой номер СССР-Л4967 и был передан Главному управлению гражданского воздушного флота, которое в свою очередь направило его в Приволжское территориальное управление гражданского воздушного флота. Общая наработка самолёта составляла 6692 часа.

Экипаж

• Командир воздушного судна — Семёнов Юрий Федорович
• Второй пилот — Ткаченко Иван Иванович
• Штурман — Зверьков Владимир Иванович
• Бортрадист — Егоров Михаил Михайлович

Катастрофа

Экипажу предстоял полёт, в ходе которого требовалось выполнить на самолёте Ли-2 барражирование над Ульяновским автомобильным заводом, а самолёт в это время должны были фотографировать с земли. В 11:35 Ли-2 вылетел из Куйбышева и в 12:05 на высоте 1500 метров вышел в зону аэропорта Баратаевка (Ульяновск). Руководитель полётов дал указание экипажу набирать высоту 3000 метров и приступать к выполнению задания, при этом не удаляясь от автозавода далее, чем на 10 километров. В 12:23 с самолёта было доложено о наборе высоты 3000 метров и начале выполнения задания. В Ульяновске в это время стояла хорошая погода, дымка, видимость 5 километров, болтанка не наблюдалась. Всего в период с 12:05 до 14:06 борт Л4967 пять раз выходил на связь с диспетчерской вышкой аэропорта и три раза с Куйбышевским районным диспетчерским центром и во всех случаях экипаж докладывал, что задание выполняется в нормальном режиме. С земли также не наблюдали каких-либо резких манёвров. Когда же задание было закончено, то в 14:05 с самолёта запросили разрешение выполнить посадку в Ульяновском аэропорту, чтобы заправиться и переночевать. Однако посадка в аэропорту была запрещена, получение информации о чём экипаж подтвердил. Так как из-за дымки самолёт было плохо видно, то в 14:15 его фотографирование с земли прекратили. Затем в 14:25—14:30 в Ульяновский аэропорт по телефону позвонил диспетчер Ульяновского автозавода, который передал, что самолёт больше не требуется. Узнав об этом, руководитель полётов попытался вызвать экипаж, но тот не отвечал. В результате поисков, на следующий день обломки самолёта были обнаружены на заснеженном поле в 20 километрах от аэропорта Баратаевка.

Следуя по маршруту барражирования, Ли-2 находился в районе выполнения стандартного разворота, когда неожиданно отделились левая плоскость крыла, правая консольная часть стабилизатора, а также рули высоты и верхняя часть руля направления. Авиалайнер устремился вниз и в 14:33—14:34 (время было определено по обнаруженным на месте падения часам) врезался в землю, при этом полностью разрушившись, а весь экипаж (4 человека) погиб. В 560 метрах от него упал левая плоскость с частью центроплана. В 250 метрах от плоскости лежала часть руля поворота, а в 120—150 метрах — часть руля высоты.

Расследование

Как показали результаты исследований ГОС НИИ ГВФ, во время полёта разрушилась конструкция левой части центроплана, при этом разрушение произошло между первым и третьим лонжеронами по десятой нервюре, после чего отделилась левая плоскость. Следов усталостных трещин в месте излома найдено не было, то есть разрыв и излом конструкции были свежими. Фактически левую плоскость оторвало из-за перегрузки выше критического. Что до отделившихся частей хвостового оперения, то на них комиссия обнаружила глубокие вмятины, из чего был сделан вывод, что их оторвало при ударе посторонним предметом. Как показали испытания ГОС НИИ ГВФ, этим предметом была отделившаяся левая плоскость.

Точно установить причину появления катастрофической перегрузки комиссия не смогла. Есть вероятность, что в тот момент самолёт пилотировался малоопытным вторым пилотом Ткаченко, а командир Семёнов его не контролировал. Тогда при выполнении стандартного разворота Ткаченко из-за ошибки в пилотировании мог допустить потерю скорости, в результате чего авиалайнер перешёл в пикирование. В попытке выйти из неё, штурвал был резко взят «на себя», что и привело к созданию перегрузки, разрушившей самолёт.

Отрывок, характеризующий Катастрофа Ли-2 под Ульяновском

Денисов, закусив ус, с мрачным видом слушал разговор, видимо не желая вступаться в него. На вопрос штаб ротмистра он отрицательно покачал головой.
– Вы при офицерах говорите полковому командиру про эту пакость, – продолжал штаб ротмистр. – Богданыч (Богданычем называли полкового командира) вас осадил.
– Не осадил, а сказал, что я неправду говорю.
– Ну да, и вы наговорили ему глупостей, и надо извиниться.
– Ни за что! – крикнул Ростов.
– Не думал я этого от вас, – серьезно и строго сказал штаб ротмистр. – Вы не хотите извиниться, а вы, батюшка, не только перед ним, а перед всем полком, перед всеми нами, вы кругом виноваты. А вот как: кабы вы подумали да посоветовались, как обойтись с этим делом, а то вы прямо, да при офицерах, и бухнули. Что теперь делать полковому командиру? Надо отдать под суд офицера и замарать весь полк? Из за одного негодяя весь полк осрамить? Так, что ли, по вашему? А по нашему, не так. И Богданыч молодец, он вам сказал, что вы неправду говорите. Неприятно, да что делать, батюшка, сами наскочили. А теперь, как дело хотят замять, так вы из за фанаберии какой то не хотите извиниться, а хотите всё рассказать. Вам обидно, что вы подежурите, да что вам извиниться перед старым и честным офицером! Какой бы там ни был Богданыч, а всё честный и храбрый, старый полковник, так вам обидно; а замарать полк вам ничего? – Голос штаб ротмистра начинал дрожать. – Вы, батюшка, в полку без году неделя; нынче здесь, завтра перешли куда в адъютантики; вам наплевать, что говорить будут: «между павлоградскими офицерами воры!» А нам не всё равно. Так, что ли, Денисов? Не всё равно?
Денисов всё молчал и не шевелился, изредка взглядывая своими блестящими, черными глазами на Ростова.
– Вам своя фанаберия дорога, извиниться не хочется, – продолжал штаб ротмистр, – а нам, старикам, как мы выросли, да и умереть, Бог даст, приведется в полку, так нам честь полка дорога, и Богданыч это знает. Ох, как дорога, батюшка! А это нехорошо, нехорошо! Там обижайтесь или нет, а я всегда правду матку скажу. Нехорошо!
И штаб ротмистр встал и отвернулся от Ростова.
– Пг'авда, чог'т возьми! – закричал, вскакивая, Денисов. – Ну, Г'остов! Ну!
Ростов, краснея и бледнея, смотрел то на одного, то на другого офицера.
– Нет, господа, нет… вы не думайте… я очень понимаю, вы напрасно обо мне думаете так… я… для меня… я за честь полка.да что? это на деле я покажу, и для меня честь знамени…ну, всё равно, правда, я виноват!.. – Слезы стояли у него в глазах. – Я виноват, кругом виноват!… Ну, что вам еще?…
– Вот это так, граф, – поворачиваясь, крикнул штаб ротмистр, ударяя его большою рукою по плечу.
– Я тебе говог'ю, – закричал Денисов, – он малый славный.
– Так то лучше, граф, – повторил штаб ротмистр, как будто за его признание начиная величать его титулом. – Подите и извинитесь, ваше сиятельство, да с.
– Господа, всё сделаю, никто от меня слова не услышит, – умоляющим голосом проговорил Ростов, – но извиняться не могу, ей Богу, не могу, как хотите! Как я буду извиняться, точно маленький, прощенья просить?
Денисов засмеялся.
– Вам же хуже. Богданыч злопамятен, поплатитесь за упрямство, – сказал Кирстен.
– Ей Богу, не упрямство! Я не могу вам описать, какое чувство, не могу…
– Ну, ваша воля, – сказал штаб ротмистр. – Что ж, мерзавец то этот куда делся? – спросил он у Денисова.
– Сказался больным, завтг'а велено пг'иказом исключить, – проговорил Денисов.
– Это болезнь, иначе нельзя объяснить, – сказал штаб ротмистр.
– Уж там болезнь не болезнь, а не попадайся он мне на глаза – убью! – кровожадно прокричал Денисов.
В комнату вошел Жерков.
– Ты как? – обратились вдруг офицеры к вошедшему.
– Поход, господа. Мак в плен сдался и с армией, совсем.
– Врешь!
– Сам видел.
– Как? Мака живого видел? с руками, с ногами?
– Поход! Поход! Дать ему бутылку за такую новость. Ты как же сюда попал?
– Опять в полк выслали, за чорта, за Мака. Австрийской генерал пожаловался. Я его поздравил с приездом Мака…Ты что, Ростов, точно из бани?
– Тут, брат, у нас, такая каша второй день.
Вошел полковой адъютант и подтвердил известие, привезенное Жерковым. На завтра велено было выступать.
– Поход, господа!
– Ну, и слава Богу, засиделись.


Кутузов отступил к Вене, уничтожая за собой мосты на реках Инне (в Браунау) и Трауне (в Линце). 23 го октября .русские войска переходили реку Энс. Русские обозы, артиллерия и колонны войск в середине дня тянулись через город Энс, по сю и по ту сторону моста.
День был теплый, осенний и дождливый. Пространная перспектива, раскрывавшаяся с возвышения, где стояли русские батареи, защищавшие мост, то вдруг затягивалась кисейным занавесом косого дождя, то вдруг расширялась, и при свете солнца далеко и ясно становились видны предметы, точно покрытые лаком. Виднелся городок под ногами с своими белыми домами и красными крышами, собором и мостом, по обеим сторонам которого, толпясь, лилися массы русских войск. Виднелись на повороте Дуная суда, и остров, и замок с парком, окруженный водами впадения Энса в Дунай, виднелся левый скалистый и покрытый сосновым лесом берег Дуная с таинственною далью зеленых вершин и голубеющими ущельями. Виднелись башни монастыря, выдававшегося из за соснового, казавшегося нетронутым, дикого леса; далеко впереди на горе, по ту сторону Энса, виднелись разъезды неприятеля.
Между орудиями, на высоте, стояли спереди начальник ариергарда генерал с свитским офицером, рассматривая в трубу местность. Несколько позади сидел на хоботе орудия Несвицкий, посланный от главнокомандующего к ариергарду.
Казак, сопутствовавший Несвицкому, подал сумочку и фляжку, и Несвицкий угощал офицеров пирожками и настоящим доппелькюмелем. Офицеры радостно окружали его, кто на коленах, кто сидя по турецки на мокрой траве.
– Да, не дурак был этот австрийский князь, что тут замок выстроил. Славное место. Что же вы не едите, господа? – говорил Несвицкий.
– Покорно благодарю, князь, – отвечал один из офицеров, с удовольствием разговаривая с таким важным штабным чиновником. – Прекрасное место. Мы мимо самого парка проходили, двух оленей видели, и дом какой чудесный!
– Посмотрите, князь, – сказал другой, которому очень хотелось взять еще пирожок, но совестно было, и который поэтому притворялся, что он оглядывает местность, – посмотрите ка, уж забрались туда наши пехотные. Вон там, на лужку, за деревней, трое тащут что то. .Они проберут этот дворец, – сказал он с видимым одобрением.