Католический социализм

См. также: Католицизм и Социализм

Католический социализм  — общее название течений в католицизме, озабоченных участью рабочего класса и, выдвигающих, опираясь на религиозные соображения, предложения более или менее значительных социальных реформ.

Мировоззрение социал-католиков

В более узком смысле этот термин применяется к мировоззрению только тех из католиков социального направления, которые в требуемой ими реформе отводят широкую роль государству; католические социалисты или социал-католики противопоставляются в последнем случае католикам либеральным (школа Леплэ, Клодио Жаннэ, Перэн и др.), не допускающим государственного вмешательства в экономические отношения и ожидающим полного обновления общества от католической пропаганды, благотворительности промышленников и самопомощи рабочих. Не оспаривая желательности всех этих мер, католические социалисты считают их недостаточными; в настоящем они требуют самого широкого рабочего законодательства, а в будущем — более справедливой формы распределения. С их точки зрения, существующий экономический порядок не соответствует справедливости, как её понимает христианская церковь. Опираясь на изречения св. Фомы, Дунса Скота, св. Василия и Иоанна Златоуста («что может быть неразумнее, как сеять без земли, без дождя и без сохи? те, кто занимается таким земледелием, собирают лишь плевелы, которые будут брошены в огонь вечный»; «получать доход без труда, значит быть ростовщиком» и т. п.), более крайние из католических социалистов заодно с ростом осуждают вообще всякую прибыль на промышленный капитал. Другие довольствуются осуждением особенно грубых форм эксплуатации рабочих и видят причину социального зла преимущественно в свободной конкуренции. Результатом последней является, по их мнению, нравственное одичание всего общества, понижение благосостояния рабочих и обострение социальной борьбы. «Человек, отданный на произвол закона спроса и предложения, перестаёт быть человеком и делается вьючным животным» (де Мён).

Ответственность за промышленную конкуренцию французские социал-католики в прошлом возлагают на великую революцию, а в настоящее время — на либерализм, которому они враждебны и с религиозной, и с демократической точки зрения. Свобода промышленности и свобода труда выгодны лишь для богатых. «Священное Писание, постановления св. соборов и первосвященников, — говорится в коллективном труде французских социал-католиков, — с древнейших времён и доныне освящали божественное право на труд, на его регламентацию и на покровительство духовным и материальным интересам людей труда. Земные власти обязаны вмешиваться в экономическую область, дабы обеспечить здесь соблюдение божественного закона, то есть допускать добро, не допуская зла» (laisser faire le bien saus lasser faire le mal). Государство должно ограничить рабочий день 9-10 часами, запретить женщинам участие в ночных и опасных работах, совершенно удалить с фабрик детей, обеспечить рабочим вознаграждение на случай увечий и старости, установить законодательным путём minimum заработной платы и проч. Только та плата может считаться достаточной, которая, во-первых, обеспечивает необходимый для существования рабочих доход, во-вторых, предлагает рабочему эквивалент опасности, которой он подвергается на службе у капиталиста, и, в-третьих, доставляет эквивалент нормальной траты его сил. «Каждый имеет право на хлеб или на труд» (кард. Маннинг); «бедный может брать, что ему необходимо; никто не смеет ему мешать в этом» (журнал «Association Catholique»). Деятельность государства должна восполняться деятельностью рабочих союзов. Свободу профессиональных ассоциаций католические социалисты рассматривают, как самое драгоценное и неотчуждаемое право рабочих. Правительство должно не только не разрушать и охранять подобные ассоциации, но еще обеспечивать за ними возможно широкую автономию и некоторые привилегии. По известным вопросам голос рабочих союзов должен быть решающим.

Иные из католических социалистов идут ещё дальше: они требуют признания рабочих союзов обязательными официальными учреждениями. Другие настаивают на том, чтобы такие союзы объединяли не одних рабочих, но вместе с ними и хозяев, по типу средневековых корпораций. Последние при этом чрезвычайно идеализируются, и из виду упускается историческая перспектива. Французские и бельгийские католики ввиду неудачи предпринимавшихся до сих пор опытов смешанных союзов несколько охладели к этой мысли, чего нельзя сказать об их немецких собратьях. Духовенству в предстоящей социальной реформе католиками отводится далеко не последнее место. Предполагается, что оно проникнется чисто демократическим духом и выступит на защиту рабочих, отстаивая их интересы против притязаний предпринимателей. Всех истинных католиков, и во главе их — католическое духовенство, де Мён призывает «идти в народ». Таков единственный, но верный путь для доставления полного торжества католицизму. Без улучшения экономического положения народа религия не может пустить в массах глубоких корней. «Не проповедуйте Евангелия пустому желудку, он вас не станет слушать» (монсиньёр Айрлянд). «Наступающий век будет принадлежать не капиталистам, не буржуазии, а народу. Если приобрести его доверие, можно сделаться его советником» (Маннинг).

Некоторые из католических социалистов (см. книгу Грегуара) намечают такую схему трех стадий развития, обусловливаемых демократической политикой католической церкви:

• первая стадия — разрыв c буржуазией и временное гонение на религию;
• вторая — присоединение к церкви рабочих и затем всего народа;
• третья и последняя стадия — полное торжество католицизма после низвержения буржуазного строя.

Во всех изложенных мыслях католические социалисты стараются опираться на авторитет св. Писания и отцов церкви, а с 1891 г. — еще и на изданную Папой Львом XIII энциклику «Rerum Novarum», где глава католической церкви, признавая наличность социального зла и видя в современном обществе, «с одной стороны, всемогущество богатства, с другой — бессилие бедности», требует от католического духовенства энергичной работы на пользу народа. Рабочие союзы и рабочее законодательство указываются и Львом XIII как два главнейшие фактора социальной реформы. Энциклика «Rerum Novarum» представляет собою минимальную программу тех требований, которые выставляются католическими социалистами всех стран.

Социально-католическое движение в разных странах

Во Франции

Во Франции социально-католическое движение всего древнее и всего богаче теоретической литературой. Непосредственным предшественником его здесь надо считать Сен-Симона, главное сочинение которого, «Новое христианство» (1825 г.), было написано с целью пробудить в католическом духовенстве сознание его обязанностей перед народом. Здесь рисуется план будущего общественного строя, в котором первенствующее место займет духовенство и который в то же время обеспечит благосостояние «класса наиболее многочисленного и наиболее бедного». Теократический элемент «Нового христианства» был развит далее учениками С.-Симона, причём Базар и Анфантен создали своеобразную сенсимонистскую церковь, а Исаак Перейра и Густав д’Эйхталь предложили в своих сочинениях обратиться к теократии уже существующей — к католической церкви, и возложить на неё заботу о рабочем классе. Более последовательное и полное проведение этой мысли принадлежит Ламеннэ, доказывавшему в основанном им журнале «L’Avenir» (в 1830 г.), что церковь не нуждается в поддержке сильных и богатых и что, сделавшись ультрадемократической, она не только выполнит заветы своего основателя, но ещё и обезопасит себя от всяких потрясений.

Еще более крайние социалистические и коммунистические задачи навязывались католической церкви аббатами Констаном и Шантомом, Шевэ, Калланом, Дилье и др. Некоторые из коммунистов и социалистов, как, например, Бюшэ, Эскирос и Кабе, пошли навстречу этому движению и стали доказывать полное соответствие идеалов социального и христианского. Энциклика Папы Пия IX от 8 декабря 1849 г. положила конец этому движению, возобновившемуся в совершенно иной, практической и сначала крайне умеренной форме лишь в 1871 г., когда граф де Мён и др. воспользовались некоторыми рабочими кружками для пропаганды католицизма. После громадного, но временного успеха кружки пришли в упадок, а их инициаторы занялись теоретической разработкой своих взглядов, становившихся все более радикальными, и практическим их применением при помощи законодательства. Католические социалисты представлены были в палате де Мёном, Грандмэзоном и др., энергично отстаивающими как интересы рабочих, так и интересы католической церкви. Органом партии служил журнал «Association Catholique».

В Германии

В Германии социально-католическое движение началось также рабочими кружками, основанными в 40-х гг. священником Кольпингом. Большое значение кружки эти получили благодаря поддержке епископа Майнцского Кеттелера. В своем главном труде «Arbeiterfrage und Christenthum» (1864) Кеттелер выдвигает экономическую проблему как главную задачу нашего времени, в самых мрачных красках рисует положение рабочего класса (сходясь во многом с Лассалем) и видит выход, также подобно Лассалю, в широких рабочих кооперациях. Последователи Кеттелера, Муфанг и Хитце, подчеркнули в особенности необходимость рабочего законодательства, причем первым из них основан был официальный орган партии «Christlich-sociale Blaumltter», второй же явился наиболее видным её представителем в Рейхстаге. Рабочие католичические кружки в Германии (среди крестьян и среди фабричных рабочих) с течением времени чрезвычайно умножились и обнимают теперь более 75 тысяч членов; вообще вся партия отличается крепкою организацией и энергичною деятельностью.

В Австрии

В Австрию социально-католическое движение занесено было из Германии Рудольфом Мейером, последователем Родбертуса и Кеттелера, автором сочинения «Emancipationskampf des vierten Standes». Главнейшими руководителями его явились: барон Фогельзанг, основавший журнал «Vaterland», официальный орган австрийских католических социалистов, граф Куэфштейн, разработавший в своем соч. «Die Grundzuumlge d. bedeutendsten Parteien» (1880) вопрос об отношении церкви к росту и к прибыли, князь Лихтенштейн, оратор и политический деятель, автор сочинения «Ueber Interessenvertretung im Staate» (1875), иезуит Кольб и др. Особенностью австрийского движения является его антисемитический и аристократический характер. Полную противоположность представляет то же движение в Швейцарии, где во главе его стоит член национального совета Гаспар Декуртэн, последовательный демократ и убеждённый католик. Ему отчасти Швейцария обязана своим рабочим законодательством; им основано обширное рабочее бюро, так называемое Sécrétariat du Peuple; им же была пущена в обращение мысль, поддержанная имп. Вильгельмом II, о необходимости международной конференции по рабочему вопросу.

В Швейцарии

Немногочисленная, но энергичная социально-католическая партия в Швейцарии одерживала частые победы на выборах и оставалась не без влияния на усиливающееся распространение католицизма в стране.

В Бельгии

В Бельгии среди католиков господствовала либеральная школа Перэна. Представителями социалистического направления являлись епископ Дутрелу и аббат Потье с своей книгой «Ce qu’il y a de l égitime dans les révendications ouvriè res» (1889). На католическом конгрессе 1890 г. в Льеже верх одержало требование государственного вмешательства в пользу рабочих. С тех пор социально-католическое движение получило в Бельгии значительное развитие, чему немало способствовала основанная в 1891 г. и имеющая теперь более 100 тысяч членов «демократическая лига», а также многочисленные периодические издания («Het Volk» в Генте, «Le Bien du peuple» в Льеже, «Le pays Wallon» в Шарлеруа и др.). Последним своим торжеством на выборах (1894) католики обязаны той популярности, которую приобрела среди рабочих их социальная программа.

В Великобритании и США

В Англии, равно как и в Соединённых Штатах, хотя и нельзя отметить целой партии католических социалистов, имеются, однако, отдельные личности из среды католического духовенства, которые, заинтересовавшись судьбою рабочих, выступили в качестве их защитников на практическом или на теоретическом поприще. В Англии кардинал Маннинг пользовался такою популярностью среди рабочих, что благодаря его вмешательству прекратилась стачка доковых рабочих в 1889 г.; за ним последовал епископ Ноттингамский, Эдуард Бэгшоу, с памфлетом «Mercy and Justice to the poor». В Соединённых Штатах кардинал Гиббонс выступил на защиту американского «ордена рыцарей труда», когда тому грозило осуждение из Рима; священник Мак Глин — откровенный социалист, союзник Генри Джоржа; монсеньор Айрланд — демократический католик в духе Декуртэна и выдающийся оратор.

В остальных странах католическое духовенство не идёт дальше филантропических начинаний на пользу бедных, не требуя государственного вмешательства и не вступая в борьбу с экономически господствующим классом; за отсутствием этих двух черт говорить о католическом социализме не приходится.

Литература

Кроме названных выше сочинений и периодических изданий, для характеристики католического социализма могут служить:

• Leroy-Beaulieu (Anatole), «La papauté, le socialisme et la démocratie» (1893);
• Léon Grégoire, «Le pape, les catholiques et la question sociale» (1893);
• Eugène Spuller, «L'évolution politique et sociale de l'église» (1893);
• Henri Joly, «Le socialisme chrétien» (1893);
• Francesco Nitti, «Il socialismo cattolico» (1891; франц. перевод, 1894);
• Ch. Perm, «Le socialisme chrétien» (1879);
• Jesting, «Socialdemokratie und Christenthum» (1891);
• Bourgeois, «Le catholicisme et les questions sociales» (1867);
• Ribot, «Du rôle social des idées chrétiennes» (1878),
• Bishop Westcott, «Social aspects of Christianity» (1887);
• Barry, «Lectures on Christianity and socialism» (1890);
• Behrends, «Socialism and Christianity» (1886);
• Monseigneur Freppel, «La question ouvrière» (1880);
• Gladden, «Applied Christianity» (1886),
• Lustrac, «Christianisme et socialisme» (1863);
• Martensen, «Socialismus und Christenthum» (1875);
• Marchal, «Christianisme et socialisme» (1850);
• Girdlestone, «Thirty-nine articles of relief for Christian socialists» (1886);
• Kaufmann, «Christian socialism» (1888);
• Rae, «Contemporary socialism» (ch. V, 1884);
• Laveley, «Le socialisme contemporain» (ch. VIII, 8-е издание, 1893);
• Kirkup, «History of socialism» (1892);
• Lapeyre, «Le socialisme catholique» (1888);
• comte de Mun, «Discours sur les questions sociales» (1888);
• Mnsg. Gaspa rd Mermillod, «L'église et les ouvriers au XIX siè cle» (1868); его же, «La question ouvrière» (1872);
• G. de Pascal, «L'église et la question sociale» (1892);
• «Oeuvres des cercles catholiques d’ouvriers. Questions sociales et ouvrières. Régime du travail» (1883);
• «Instruction sur l’oeuvre» (1887);
• Nebe, «Die Stellung der Kirche zur Arbeiterfrage» (1872);
• Albertus, «Die Socialpolitik der Kirche» (1881);
• Oschwald, «Sociale Frage und Kirche» (1874);
• Scheiher. «Klerus und die sociale Frage» (1884);
• Jose Frexa, «El socialismo y la teocracia, dirigido а D. Juan Donoso Cortès» (Барселона, 1852, 3 т.);
• Tafel, «Socialism and reform in the light of the new church lectures» (1891);
• Fran çois Huet, «Le règne social du christianisme» (1853);
• Gaume, «Considérations sur l’organisation du travail, le communisme et la christianisme» (1848);
• Chouteau, «Programme de socialisme catholique» (1849);
• Segretain, «Socialisme catholique» (1849);
• Cherrier, «Travail chrétien et socialisme» (1884);
• Wach, «Die christlich-sociale Arbeiterpartei» (1878);
• Kannengiesser, «Catholiques allemands» (1891); его же, «Ketteler et l’organisation sociale en Allemagne» (1894);
• Liesen, «Ketteler und die sociale Frage» (1882);
• Arthur von Hohenberg, «Die sociale Frage in dem katholischen Deutschland» (1884);
• Wermert, «Neuere socialpolitische Anschauungen im Katholizismus Deutschlands» (1885);
• «Die sociale Frage beleuchtet durch die Stimmen aus Maria Laach» (1871—1892);
• Bellesheim, «Henry Edward Manning» (1892);
• Maunus, «L'église et la démocratie»; Gabriel Ardan, «Papes et paysans» (1891);
• Galland, «Papst Leo XIII» (1893);
• l’abbè Boudignon, «L’encyclique et la question sociale» (1891);
• Flürscheim, «Papst und Socialreform» (1891);
• Giovanni Ribelli, «Il papismo, padre del socialismo, riposta all’enciclica papale del 28 dicembre 1878»;
• Raffaele Mariano, «Papato e socialismo ai giorni nostri».

См. также

• Христианский социализм
• Религиозный социализм

Ссылки

• При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Отрывок, характеризующий Католический социализм

Пока происходят споры и интриги о будущем поле сражения, пока мы отыскиваем французов, ошибившись в их месте нахождения, французы натыкаются на дивизию Неверовского и подходят к самым стенам Смоленска.
Надо принять неожиданное сражение в Смоленске, чтобы спасти свои сообщения. Сражение дается. Убиваются тысячи с той и с другой стороны.
Смоленск оставляется вопреки воле государя и всего народа. Но Смоленск сожжен самими жителями, обманутыми своим губернатором, и разоренные жители, показывая пример другим русским, едут в Москву, думая только о своих потерях и разжигая ненависть к врагу. Наполеон идет дальше, мы отступаем, и достигается то самое, что должно было победить Наполеона.


На другой день после отъезда сына князь Николай Андреич позвал к себе княжну Марью.
– Ну что, довольна теперь? – сказал он ей, – поссорила с сыном! Довольна? Тебе только и нужно было! Довольна?.. Мне это больно, больно. Я стар и слаб, и тебе этого хотелось. Ну радуйся, радуйся… – И после этого княжна Марья в продолжение недели не видала своего отца. Он был болен и не выходил из кабинета.
К удивлению своему, княжна Марья заметила, что за это время болезни старый князь так же не допускал к себе и m lle Bourienne. Один Тихон ходил за ним.
Через неделю князь вышел и начал опять прежнюю жизнь, с особенной деятельностью занимаясь постройками и садами и прекратив все прежние отношения с m lle Bourienne. Вид его и холодный тон с княжной Марьей как будто говорил ей: «Вот видишь, ты выдумала на меня налгала князю Андрею про отношения мои с этой француженкой и поссорила меня с ним; а ты видишь, что мне не нужны ни ты, ни француженка».
Одну половину дня княжна Марья проводила у Николушки, следя за его уроками, сама давала ему уроки русского языка и музыки, и разговаривая с Десалем; другую часть дня она проводила в своей половине с книгами, старухой няней и с божьими людьми, которые иногда с заднего крыльца приходили к ней.
О войне княжна Марья думала так, как думают о войне женщины. Она боялась за брата, который был там, ужасалась, не понимая ее, перед людской жестокостью, заставлявшей их убивать друг друга; но не понимала значения этой войны, казавшейся ей такою же, как и все прежние войны. Она не понимала значения этой войны, несмотря на то, что Десаль, ее постоянный собеседник, страстно интересовавшийся ходом войны, старался ей растолковать свои соображения, и несмотря на то, что приходившие к ней божьи люди все по своему с ужасом говорили о народных слухах про нашествие антихриста, и несмотря на то, что Жюли, теперь княгиня Друбецкая, опять вступившая с ней в переписку, писала ей из Москвы патриотические письма.
«Я вам пишу по русски, мой добрый друг, – писала Жюли, – потому что я имею ненависть ко всем французам, равно и к языку их, который я не могу слышать говорить… Мы в Москве все восторжены через энтузиазм к нашему обожаемому императору.
Бедный муж мой переносит труды и голод в жидовских корчмах; но новости, которые я имею, еще более воодушевляют меня.
Вы слышали, верно, о героическом подвиге Раевского, обнявшего двух сыновей и сказавшего: «Погибну с ними, но не поколеблемся!И действительно, хотя неприятель был вдвое сильнее нас, мы не колебнулись. Мы проводим время, как можем; но на войне, как на войне. Княжна Алина и Sophie сидят со мною целые дни, и мы, несчастные вдовы живых мужей, за корпией делаем прекрасные разговоры; только вас, мой друг, недостает… и т. д.
Преимущественно не понимала княжна Марья всего значения этой войны потому, что старый князь никогда не говорил про нее, не признавал ее и смеялся за обедом над Десалем, говорившим об этой войне. Тон князя был так спокоен и уверен, что княжна Марья, не рассуждая, верила ему.
Весь июль месяц старый князь был чрезвычайно деятелен и даже оживлен. Он заложил еще новый сад и новый корпус, строение для дворовых. Одно, что беспокоило княжну Марью, было то, что он мало спал и, изменив свою привычку спать в кабинете, каждый день менял место своих ночлегов. То он приказывал разбить свою походную кровать в галерее, то он оставался на диване или в вольтеровском кресле в гостиной и дремал не раздеваясь, между тем как не m lle Bourienne, a мальчик Петруша читал ему; то он ночевал в столовой.
Первого августа было получено второе письмо от кня зя Андрея. В первом письме, полученном вскоре после его отъезда, князь Андрей просил с покорностью прощения у своего отца за то, что он позволил себе сказать ему, и просил его возвратить ему свою милость. На это письмо старый князь отвечал ласковым письмом и после этого письма отдалил от себя француженку. Второе письмо князя Андрея, писанное из под Витебска, после того как французы заняли его, состояло из краткого описания всей кампании с планом, нарисованным в письме, и из соображений о дальнейшем ходе кампании. В письме этом князь Андрей представлял отцу неудобства его положения вблизи от театра войны, на самой линии движения войск, и советовал ехать в Москву.
За обедом в этот день на слова Десаля, говорившего о том, что, как слышно, французы уже вступили в Витебск, старый князь вспомнил о письме князя Андрея.
– Получил от князя Андрея нынче, – сказал он княжне Марье, – не читала?
– Нет, mon pere, [батюшка] – испуганно отвечала княжна. Она не могла читать письма, про получение которого она даже и не слышала.
– Он пишет про войну про эту, – сказал князь с той сделавшейся ему привычной, презрительной улыбкой, с которой он говорил всегда про настоящую войну.
– Должно быть, очень интересно, – сказал Десаль. – Князь в состоянии знать…
– Ах, очень интересно! – сказала m llе Bourienne.
– Подите принесите мне, – обратился старый князь к m llе Bourienne. – Вы знаете, на маленьком столе под пресс папье.
M lle Bourienne радостно вскочила.
– Ах нет, – нахмурившись, крикнул он. – Поди ты, Михаил Иваныч.
Михаил Иваныч встал и пошел в кабинет. Но только что он вышел, старый князь, беспокойно оглядывавшийся, бросил салфетку и пошел сам.
– Ничего то не умеют, все перепутают.
Пока он ходил, княжна Марья, Десаль, m lle Bourienne и даже Николушка молча переглядывались. Старый князь вернулся поспешным шагом, сопутствуемый Михаилом Иванычем, с письмом и планом, которые он, не давая никому читать во время обеда, положил подле себя.
Перейдя в гостиную, он передал письмо княжне Марье и, разложив пред собой план новой постройки, на который он устремил глаза, приказал ей читать вслух. Прочтя письмо, княжна Марья вопросительно взглянула на отца.
Он смотрел на план, очевидно, погруженный в свои мысли.
– Что вы об этом думаете, князь? – позволил себе Десаль обратиться с вопросом.
– Я! я!.. – как бы неприятно пробуждаясь, сказал князь, не спуская глаз с плана постройки.
– Весьма может быть, что театр войны так приблизится к нам…
– Ха ха ха! Театр войны! – сказал князь. – Я говорил и говорю, что театр войны есть Польша, и дальше Немана никогда не проникнет неприятель.
Десаль с удивлением посмотрел на князя, говорившего о Немане, когда неприятель был уже у Днепра; но княжна Марья, забывшая географическое положение Немана, думала, что то, что ее отец говорит, правда.
– При ростепели снегов потонут в болотах Польши. Они только могут не видеть, – проговорил князь, видимо, думая о кампании 1807 го года, бывшей, как казалось, так недавно. – Бенигсен должен был раньше вступить в Пруссию, дело приняло бы другой оборот…
– Но, князь, – робко сказал Десаль, – в письме говорится о Витебске…
– А, в письме, да… – недовольно проговорил князь, – да… да… – Лицо его приняло вдруг мрачное выражение. Он помолчал. – Да, он пишет, французы разбиты, при какой это реке?
Десаль опустил глаза.
– Князь ничего про это не пишет, – тихо сказал он.
– А разве не пишет? Ну, я сам не выдумал же. – Все долго молчали.
– Да… да… Ну, Михайла Иваныч, – вдруг сказал он, приподняв голову и указывая на план постройки, – расскажи, как ты это хочешь переделать…
Михаил Иваныч подошел к плану, и князь, поговорив с ним о плане новой постройки, сердито взглянув на княжну Марью и Десаля, ушел к себе.
Княжна Марья видела смущенный и удивленный взгляд Десаля, устремленный на ее отца, заметила его молчание и была поражена тем, что отец забыл письмо сына на столе в гостиной; но она боялась не только говорить и расспрашивать Десаля о причине его смущения и молчания, но боялась и думать об этом.
Ввечеру Михаил Иваныч, присланный от князя, пришел к княжне Марье за письмом князя Андрея, которое забыто было в гостиной. Княжна Марья подала письмо. Хотя ей это и неприятно было, она позволила себе спросить у Михаила Иваныча, что делает ее отец.
– Всё хлопочут, – с почтительно насмешливой улыбкой, которая заставила побледнеть княжну Марью, сказал Михаил Иваныч. – Очень беспокоятся насчет нового корпуса. Читали немножко, а теперь, – понизив голос, сказал Михаил Иваныч, – у бюра, должно, завещанием занялись. (В последнее время одно из любимых занятий князя было занятие над бумагами, которые должны были остаться после его смерти и которые он называл завещанием.)
– А Алпатыча посылают в Смоленск? – спросила княжна Марья.
– Как же с, уж он давно ждет.


Когда Михаил Иваныч вернулся с письмом в кабинет, князь в очках, с абажуром на глазах и на свече, сидел у открытого бюро, с бумагами в далеко отставленной руке, и в несколько торжественной позе читал свои бумаги (ремарки, как он называл), которые должны были быть доставлены государю после его смерти.
Когда Михаил Иваныч вошел, у него в глазах стояли слезы воспоминания о том времени, когда он писал то, что читал теперь. Он взял из рук Михаила Иваныча письмо, положил в карман, уложил бумаги и позвал уже давно дожидавшегося Алпатыча.
На листочке бумаги у него было записано то, что нужно было в Смоленске, и он, ходя по комнате мимо дожидавшегося у двери Алпатыча, стал отдавать приказания.
– Первое, бумаги почтовой, слышишь, восемь дестей, вот по образцу; золотообрезной… образчик, чтобы непременно по нем была; лаку, сургучу – по записке Михаила Иваныча.
Он походил по комнате и заглянул в памятную записку.
– Потом губернатору лично письмо отдать о записи.
Потом были нужны задвижки к дверям новой постройки, непременно такого фасона, которые выдумал сам князь. Потом ящик переплетный надо было заказать для укладки завещания.
Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.
«Ну, наконец все переделал, теперь отдохну», – подумал князь и предоставил Тихону раздевать себя.
Досадливо морщась от усилий, которые нужно было делать, чтобы снять кафтан и панталоны, князь разделся, тяжело опустился на кровать и как будто задумался, презрительно глядя на свои желтые, иссохшие ноги. Он не задумался, а он медлил перед предстоявшим ему трудом поднять эти ноги и передвинуться на кровати. «Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! – думал он. Он сделал, поджав губы, в двадцатый раз это усилие и лег. Но едва он лег, как вдруг вся постель равномерно заходила под ним вперед и назад, как будто тяжело дыша и толкаясь. Это бывало с ним почти каждую ночь. Он открыл закрывшиеся было глаза.
– Нет спокоя, проклятые! – проворчал он с гневом на кого то. «Да, да, еще что то важное было, очень что то важное я приберег себе на ночь в постели. Задвижки? Нет, про это сказал. Нет, что то такое, что то в гостиной было. Княжна Марья что то врала. Десаль что то – дурак этот – говорил. В кармане что то – не вспомню».
– Тишка! Об чем за обедом говорили?
– Об князе, Михайле…
– Молчи, молчи. – Князь захлопал рукой по столу. – Да! Знаю, письмо князя Андрея. Княжна Марья читала. Десаль что то про Витебск говорил. Теперь прочту.
Он велел достать письмо из кармана и придвинуть к кровати столик с лимонадом и витушкой – восковой свечкой и, надев очки, стал читать. Тут только в тишине ночи, при слабом свете из под зеленого колпака, он, прочтя письмо, в первый раз на мгновение понял его значение.
«Французы в Витебске, через четыре перехода они могут быть у Смоленска; может, они уже там».
– Тишка! – Тихон вскочил. – Нет, не надо, не надо! – прокричал он.
Он спрятал письмо под подсвечник и закрыл глаза. И ему представился Дунай, светлый полдень, камыши, русский лагерь, и он входит, он, молодой генерал, без одной морщины на лице, бодрый, веселый, румяный, в расписной шатер Потемкина, и жгучее чувство зависти к любимцу, столь же сильное, как и тогда, волнует его. И он вспоминает все те слова, которые сказаны были тогда при первом Свидании с Потемкиным. И ему представляется с желтизною в жирном лице невысокая, толстая женщина – матушка императрица, ее улыбки, слова, когда она в первый раз, обласкав, приняла его, и вспоминается ее же лицо на катафалке и то столкновение с Зубовым, которое было тогда при ее гробе за право подходить к ее руке.
«Ах, скорее, скорее вернуться к тому времени, и чтобы теперешнее все кончилось поскорее, поскорее, чтобы оставили они меня в покое!»


Лысые Горы, именье князя Николая Андреича Болконского, находились в шестидесяти верстах от Смоленска, позади его, и в трех верстах от Московской дороги.
В тот же вечер, как князь отдавал приказания Алпатычу, Десаль, потребовав у княжны Марьи свидания, сообщил ей, что так как князь не совсем здоров и не принимает никаких мер для своей безопасности, а по письму князя Андрея видно, что пребывание в Лысых Горах небезопасно, то он почтительно советует ей самой написать с Алпатычем письмо к начальнику губернии в Смоленск с просьбой уведомить ее о положении дел и о мере опасности, которой подвергаются Лысые Горы. Десаль написал для княжны Марьи письмо к губернатору, которое она подписала, и письмо это было отдано Алпатычу с приказанием подать его губернатору и, в случае опасности, возвратиться как можно скорее.