Киренийский замок

Киренийский замок (греч. Κάστρο της Κερύνειας) — замок XVI века, расположенный в восточной части старой гавани Кирении. Замок был построен венецианцами на укреплениях крестоносцев. Внутри крепостных стен расположены часовня XII века и Музей кораблекрушения, в котором выставлены остатки киренийского корабля IV века до нашей эры.

История

Хотя крепость на месте современного замка существовала ещё в период Древнего Рима, наиболее древние части современных укреплений относятся к VII веку, когда византийцами была построена крепость для обороны гавани от арабских нападений. Впоследствии крепость служила резиденцией Исаака Комнина, который укрылся в ней от Ричарда Львиное Сердце, но в итоге отдал остров последнему, передавшему Кипр династии Лузиньянов. По приказу Лузиньянов замок был в 1208—1211 значительно расширен Жаном Ибелином, в результате чего на территорию замка вошла византийская часовня Святого Георгия XII века, возведены новые угловые башни, парадный вход в замок и королевская резиденция, где кипрские короли укрывались от нападений генуэзцев в 1373, когда замок был частично разрушен, и середине XV века, когда безуспешная осада замка продолжалась несколько лет.

После перехода Кипра под власть Венеции в 1489 замок был перестроен в 1540, когда была усилена мощность башен, а стены приспособлены для размещения современных пушек. Тем не менее, в 1570 гарнизон замка капитулировал перед османской армией. После захвата Кипра османами замок стал использоваться только как военная база, и из него были выселены гражданские жители. Когда Кипр отошёл к Великобритании в 1878, замок стал полицейской базой. В 1950 замок был отдан Киренийскому департаменту древностей, но вскоре, после волнений, спровоцированных ЭОКА, возвращён под военные нужды. В 1959 департамент восстановил владение, и с получением независимости в 1960 замок был открыт для посещения, хотя в 1963—1967 в ходе греко-турецких волнений в нём размещались силы Кипрской национальной гвардии. После перехода Кирении к ТРСК в 1974 в замке был размещён музей, где, помимо обнаруженного в 1965 Киренийского корабля, выставлены иконы, конфискованные из церквей в окрестностях города и археологические находки.

См. также

• Замок Колосси

Отрывок, характеризующий Киренийский замок

Но не говоря о том, что ничто не мешало Наполеону идти в эти полуденные губернии (так как русская армия давала ему дорогу), историки забывают то, что армия Наполеона не могла быть спасена ничем, потому что она в самой себе несла уже тогда неизбежные условия гибели. Почему эта армия, нашедшая обильное продовольствие в Москве и не могшая удержать его, а стоптавшая его под ногами, эта армия, которая, придя в Смоленск, не разбирала продовольствия, а грабила его, почему эта армия могла бы поправиться в Калужской губернии, населенной теми же русскими, как и в Москве, и с тем же свойством огня сжигать то, что зажигают?
Армия не могла нигде поправиться. Она, с Бородинского сражения и грабежа Москвы, несла в себе уже как бы химические условия разложения.
Люди этой бывшей армии бежали с своими предводителями сами не зная куда, желая (Наполеон и каждый солдат) только одного: выпутаться лично как можно скорее из того безвыходного положения, которое, хотя и неясно, они все сознавали.
Только поэтому, на совете в Малоярославце, когда, притворяясь, что они, генералы, совещаются, подавая разные мнения, последнее мнение простодушного солдата Мутона, сказавшего то, что все думали, что надо только уйти как можно скорее, закрыло все рты, и никто, даже Наполеон, не мог сказать ничего против этой всеми сознаваемой истины.
Но хотя все и знали, что надо было уйти, оставался еще стыд сознания того, что надо бежать. И нужен был внешний толчок, который победил бы этот стыд. И толчок этот явился в нужное время. Это было так называемое у французов le Hourra de l'Empereur [императорское ура].
На другой день после совета Наполеон, рано утром, притворяясь, что хочет осматривать войска и поле прошедшего и будущего сражения, с свитой маршалов и конвоя ехал по середине линии расположения войск. Казаки, шнырявшие около добычи, наткнулись на самого императора и чуть чуть не поймали его. Ежели казаки не поймали в этот раз Наполеона, то спасло его то же, что губило французов: добыча, на которую и в Тарутине и здесь, оставляя людей, бросались казаки. Они, не обращая внимания на Наполеона, бросились на добычу, и Наполеон успел уйти.
Когда вот вот les enfants du Don [сыны Дона] могли поймать самого императора в середине его армии, ясно было, что нечего больше делать, как только бежать как можно скорее по ближайшей знакомой дороге. Наполеон, с своим сорокалетним брюшком, не чувствуя в себе уже прежней поворотливости и смелости, понял этот намек. И под влиянием страха, которого он набрался от казаков, тотчас же согласился с Мутоном и отдал, как говорят историки, приказание об отступлении назад на Смоленскую дорогу.
То, что Наполеон согласился с Мутоном и что войска пошли назад, не доказывает того, что он приказал это, но что силы, действовавшие на всю армию, в смысле направления ее по Можайской дороге, одновременно действовали и на Наполеона.