Коробицин, Алексей Павлович

Алексей Павлович Коробицин (настоящее имя — Алексей Моисеевич Кантор, исп. Alejo Oscar Kantor; 29 декабря 1910, Ла-Риоха, Аргентина — 24 марта 1966, Москва) — советский разведчик и писатель. Кодовые имена Турбан, Лео, Нарсисо.

Биография

Родился в Аргентине в семье горного инженера Моисея Исааковича Кантора. В 1924 году вместе с матерью и старшими братьями вернулся в СССР (отец возвратился двумя годами позже). Служил на Балтийском флоте (1928—1930), после этого шесть лет ходил в торговом флоте. В 1936 году отправлен в Испанию, участвовал в гражданской войне, был пресс-атташе советского консульства в Барселоне, советником адмирала Н. Г. Кузнецова, командовал базой торпедных катеров. Награждён орденом Красного Знамени (3 января 1937 года).

После окончания военных действий поступил в распоряжение разведывательного управления РККА, был направлен на нелегальную работу в Мексику с легендой мексиканского бизнесмена. Поступил на дипломатическую работу — был почётным консулом Мексики в Кливленде, затем заместителем консула в Берлине до 1941 года. Наладил функционирование разведывательной сети «Турбан» в США. В конце 1941 года её работа была свернута в связи с вступлением США в войну на советской стороне.

С 1942 года — в СССР, руководил диверсионно-разведывательной группой, заброшенной в немецкий тыл под Чечерском Гомельской области, награждён орденом Красной Звезды и медалью «Партизану Отечественной войны» 1-й степени. В 1944 году переброшен в Румынию, где работал в составе Союзной контрольной комиссии под именем А. П. Кораблёва. После войны работал начальником отделения в спецшколе военной разведки, совершил нелегальную командировку во Францию для идентификации немецких кораблей, захваченных Францией в счёт репараций и переименованных в целях сокрытия от репарационной комиссии. Уволен в запас в звании майора в 1947 году в ходе кампании по борьбе с космополитизмом. Работал на кафедре испанского языка Военного института иностранных языков.

Написал приключенческие и детективные книги для юношества — «Хуан Маркадо — мститель из Техаса» и «Тайна музея восковых фигур».

Брат — философ и искусствовед Карл Моисеевич Кантор, племянники — писатели Владимир Кантор и Максим Кантор.

Книги

• Жизнь в рассрочку (повесть и рассказы). — М.: Молодая гвардия, 1957.
• Хуан Маркадо — мститель из Техаса. — М.: Детгиз, 1962 (переизд.: М.: Детская литература, 1966).
• Тайна музея восковых фигур. — М.: Детская литература, 1968 (журнальная версия: Юность. 1964. № 7—10).
• Das Geheimnis des Wachsfigurenkabinetts: Kriminalroman (Tайна музея восковых фигур, на немецком языке). Buchclub 65. — B.: Verlag Kultur und Fortschritt, 1966.

Литература

• Мар Н. И. «Лео» из Ла-Риоха // Он же. Люди, которых я слышал. — М., 1973. — С. 93—101.

Ссылки

• Ващенко В. Н. [www.litrossia.ru/article.php?article=2777 Бывших разведчиков не бывает]
• Лота В. [www.sovsekretno.ru/articles/id/2853/ Без санкции на любовь]
• Кантор М. К. [www.snob.ru/selected/entry/20971 Скучный мужчина]

Отрывок, характеризующий Коробицин, Алексей Павлович

Десаль опустил глаза.
– Князь ничего про это не пишет, – тихо сказал он.
– А разве не пишет? Ну, я сам не выдумал же. – Все долго молчали.
– Да… да… Ну, Михайла Иваныч, – вдруг сказал он, приподняв голову и указывая на план постройки, – расскажи, как ты это хочешь переделать…
Михаил Иваныч подошел к плану, и князь, поговорив с ним о плане новой постройки, сердито взглянув на княжну Марью и Десаля, ушел к себе.
Княжна Марья видела смущенный и удивленный взгляд Десаля, устремленный на ее отца, заметила его молчание и была поражена тем, что отец забыл письмо сына на столе в гостиной; но она боялась не только говорить и расспрашивать Десаля о причине его смущения и молчания, но боялась и думать об этом.
Ввечеру Михаил Иваныч, присланный от князя, пришел к княжне Марье за письмом князя Андрея, которое забыто было в гостиной. Княжна Марья подала письмо. Хотя ей это и неприятно было, она позволила себе спросить у Михаила Иваныча, что делает ее отец.
– Всё хлопочут, – с почтительно насмешливой улыбкой, которая заставила побледнеть княжну Марью, сказал Михаил Иваныч. – Очень беспокоятся насчет нового корпуса. Читали немножко, а теперь, – понизив голос, сказал Михаил Иваныч, – у бюра, должно, завещанием занялись. (В последнее время одно из любимых занятий князя было занятие над бумагами, которые должны были остаться после его смерти и которые он называл завещанием.)
– А Алпатыча посылают в Смоленск? – спросила княжна Марья.
– Как же с, уж он давно ждет.


Когда Михаил Иваныч вернулся с письмом в кабинет, князь в очках, с абажуром на глазах и на свече, сидел у открытого бюро, с бумагами в далеко отставленной руке, и в несколько торжественной позе читал свои бумаги (ремарки, как он называл), которые должны были быть доставлены государю после его смерти.
Когда Михаил Иваныч вошел, у него в глазах стояли слезы воспоминания о том времени, когда он писал то, что читал теперь. Он взял из рук Михаила Иваныча письмо, положил в карман, уложил бумаги и позвал уже давно дожидавшегося Алпатыча.
На листочке бумаги у него было записано то, что нужно было в Смоленске, и он, ходя по комнате мимо дожидавшегося у двери Алпатыча, стал отдавать приказания.
– Первое, бумаги почтовой, слышишь, восемь дестей, вот по образцу; золотообрезной… образчик, чтобы непременно по нем была; лаку, сургучу – по записке Михаила Иваныча.
Он походил по комнате и заглянул в памятную записку.
– Потом губернатору лично письмо отдать о записи.
Потом были нужны задвижки к дверям новой постройки, непременно такого фасона, которые выдумал сам князь. Потом ящик переплетный надо было заказать для укладки завещания.
Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.
«Ну, наконец все переделал, теперь отдохну», – подумал князь и предоставил Тихону раздевать себя.
Досадливо морщась от усилий, которые нужно было делать, чтобы снять кафтан и панталоны, князь разделся, тяжело опустился на кровать и как будто задумался, презрительно глядя на свои желтые, иссохшие ноги. Он не задумался, а он медлил перед предстоявшим ему трудом поднять эти ноги и передвинуться на кровати. «Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! – думал он. Он сделал, поджав губы, в двадцатый раз это усилие и лег. Но едва он лег, как вдруг вся постель равномерно заходила под ним вперед и назад, как будто тяжело дыша и толкаясь. Это бывало с ним почти каждую ночь. Он открыл закрывшиеся было глаза.