Король Матиуш Первый

Король Матиуш Первый
Król Maciuś Pierwszy
Автор:	Януш Корчак
Язык оригинала:	польский
Оригинал издан:	1923
Переводчик:	Муза Павлова
Оформление:	Ежи Сроковский (польск.), Евгений Медведев

«Король Матиуш Первый» (польск. «Król Maciuś Pierwszy») — повесть польского писателя и педагога еврейского происхождения Януша Корчака (настоящее имя — Хенрик Гольдшмит, 1878—1942). Первое издание (на польском языке) — Варшава, 1923 год. В том же году вышло продолжение повести — «Король Матиуш на необитаемом острове» (польск. «Król Maciuś na wyspie bezludnej»).

Сюжет

После внезапной смерти короля на троне оказывается его маленький сын — король Матиуш I. В то же время, в действительности за спиной у Матиуша королевством правят коррумпированные министры. Когда по их вине начинается война сразу с тремя соседними королевствами, Матиуш с помощью своего друга Фелека бежит из дворца на фронт, где под вымышленным именем становится «сыном полка» и на себе испытывает ужасы войны и тяготы солдатской службы. В конце концов его инкогнито раскрывается, войска охватывает воодушевление, и война заканчивается полным разгромом неприятеля. Матиуш, ставший гораздо решительнее, но не намного опытнее в управлении государством, берет власть в свои руки. Он пытается проводить реформы, направленные на то, чтобы улучшить положение жителей королевства, особенно — детей. В частности, Матиуш создаёт детский парламент, в котором заседают его сверстники. Новшества всё же приводят к плачевным результатам из-за неопытности детей и дезинформации Матиуша о поддержке реформ втёршимся в доверие иностранным шпионом; вновь начинается война, которую Матиуш проигрывает, и победители решают сослать его на необитаемый остров.

В продолжении повести Матиуш совершает побег из заключения и вновь оказывается в своей стране инкогнито. Затем он объявляет о себе и добровольно удаляется в изгнание на необитаемый остров. Нравственно повзрослевшему, ему приходится затем опять вернуться в страну. Наконец, отрекшись от престола, Матиуш устраивается работать на фабрику и гибнет в результате несчастного случая.

Исторический контекст

Некоторые события в книге напоминают факты реальной истории Польши: разделы Речи Посполитой между тремя державами, приобретение Польшей выхода к морю после Первой мировой войны и строительство порта Гдыня. Матиуша как короля-реформатора можно сравнить с последним польским королём Станиславом II, который также проводил реформы и, в частности, способствовал основанию первой польской газеты «Monitor».

Считается, что книга Януша Корчака «Король Матиуш I» навеяна также судьбой Наполеона II.

Можно^{[зачем?]} усмотреть в книге и предвидения будущих событий и тенденций: катастрофической для Польши Второй Мировой Войны (в финале первой повести), терроризма со стороны мировой периферии (нападение дикарей на королей и дипломатов во второй повести), необратимости изменений мира, произошедших в первой половине XX века.

На русском языке

В 1924 году в СССР вышла книга «Приключение Короля Матюша» (перевод с польского Ю. Н. Райтлер; рис. Б. В. Покровского. — Ленинград: Сектор «Юный Пролетарий» Рабочего Изд-ва «Прибой», 1924. — 250 с.).

Первый полный перевод двух повестей о Матиуше на русский язык был сделан Музой Павловой и выпущен варшавским издательством «Полония» в 1958 году (впоследствии неоднократно переиздавался). В России этот перевод был впервые опубликован в Москве в 1992 году.

Первая известная экранизация была сделана польской кинематографисткой Вандой Якубовской под названием «Король Мацюсь I» в 1957 году; в заглавной роли снялся Юлек Выжиковский.

В 1964 году Пётр Фоменко в ЦДТ осуществил первую сценическую интерпретацию повести.

В 1967 году молодой режиссёр Владимир Пахомов поставил на сцене Одесского театра юного зрителя спектакль «Король Матиуш Первый».

В 1988 году на сюжет повести композитор Лев Конов создал одноактный мюзикл для детей. В том же году он был впервые исполнен, а в 1992 году была осуществлена звукозапись (Либретто Льва Конова и Ольги Жуковой, режиссура Али Ибрагимова).

Кукольный мультфильм в трех частях «Расскажите сказку, доктор» (ТО Экран, 1988 год, режиссёр Аида Зябликова) имеет две сюжетных линии, одна из которых посвящена гибели Корчака и его воспитанников, а другая представляет собой рассказываемую Доктором (то есть Корчаком) сказку о короле Матиуше. По сравнению с дилогией Корчака, линия короля Матиуша сокращена: после начала реформ он со своими сподвижниками гибнет в результате взрыва, устроенного теряющими власть министрами.

В 2009 году Лев Конов переработал свой мюзикл в двухактную оперу.

На других языках

• Английский: King Matt the First (1986)
• Иврит:
  • (1954) ‏המלך מתיא באי השומם‎‏‎
  • (1979) ‏המלך מתיא הראשון‎‏‎
• Литовский:
  • Karalius Motiejukas Pirmasis (1982)
• Немецкий:
  • König Hänschen der Erste (1957)
  • König Maciuś der Erste (1979)
• Эсперанто:
  • Reĝo Maĉjo la Unua (2009)
• Японский:
  • 『子どものための美しい国』(1988)
  • 『コルチャック先生のお話　マチウスⅠ世』(1992)
  • 『マチウシ一世王』(2000)
• Украинский:
  • Мацюсеві пригоди (1968)
  • Мацюсеві пригоди (1978)
  • Пригоди короля Мацюся (2011)

Отрывок, характеризующий Король Матиуш Первый

Мавра Кузминишна между тем внимательно и сочувственно разглядывала знакомые ей черты ростовской породы в лице молодого человека, и изорванную шинель, и стоптанные сапоги, которые были на нем.
– Вам зачем же графа надо было? – спросила она.
– Да уж… что делать! – с досадой проговорил офицер и взялся за калитку, как бы намереваясь уйти. Он опять остановился в нерешительности.
– Видите ли? – вдруг сказал он. – Я родственник графу, и он всегда очень добр был ко мне. Так вот, видите ли (он с доброй и веселой улыбкой посмотрел на свой плащ и сапоги), и обносился, и денег ничего нет; так я хотел попросить графа…
Мавра Кузминишна не дала договорить ему.
– Вы минуточку бы повременили, батюшка. Одною минуточку, – сказала она. И как только офицер отпустил руку от калитки, Мавра Кузминишна повернулась и быстрым старушечьим шагом пошла на задний двор к своему флигелю.
В то время как Мавра Кузминишна бегала к себе, офицер, опустив голову и глядя на свои прорванные сапоги, слегка улыбаясь, прохаживался по двору. «Как жалко, что я не застал дядюшку. А славная старушка! Куда она побежала? И как бы мне узнать, какими улицами мне ближе догнать полк, который теперь должен подходить к Рогожской?» – думал в это время молодой офицер. Мавра Кузминишна с испуганным и вместе решительным лицом, неся в руках свернутый клетчатый платочек, вышла из за угла. Не доходя несколько шагов, она, развернув платок, вынула из него белую двадцатипятирублевую ассигнацию и поспешно отдала ее офицеру.
– Были бы их сиятельства дома, известно бы, они бы, точно, по родственному, а вот может… теперича… – Мавра Кузминишна заробела и смешалась. Но офицер, не отказываясь и не торопясь, взял бумажку и поблагодарил Мавру Кузминишну. – Как бы граф дома были, – извиняясь, все говорила Мавра Кузминишна. – Христос с вами, батюшка! Спаси вас бог, – говорила Мавра Кузминишна, кланяясь и провожая его. Офицер, как бы смеясь над собою, улыбаясь и покачивая головой, почти рысью побежал по пустым улицам догонять свой полк к Яузскому мосту.
А Мавра Кузминишна еще долго с мокрыми глазами стояла перед затворенной калиткой, задумчиво покачивая головой и чувствуя неожиданный прилив материнской нежности и жалости к неизвестному ей офицерику.


В недостроенном доме на Варварке, внизу которого был питейный дом, слышались пьяные крики и песни. На лавках у столов в небольшой грязной комнате сидело человек десять фабричных. Все они, пьяные, потные, с мутными глазами, напруживаясь и широко разевая рты, пели какую то песню. Они пели врозь, с трудом, с усилием, очевидно, не для того, что им хотелось петь, но для того только, чтобы доказать, что они пьяны и гуляют. Один из них, высокий белокурый малый в чистой синей чуйке, стоял над ними. Лицо его с тонким прямым носом было бы красиво, ежели бы не тонкие, поджатые, беспрестанно двигающиеся губы и мутные и нахмуренные, неподвижные глаза. Он стоял над теми, которые пели, и, видимо воображая себе что то, торжественно и угловато размахивал над их головами засученной по локоть белой рукой, грязные пальцы которой он неестественно старался растопыривать. Рукав его чуйки беспрестанно спускался, и малый старательно левой рукой опять засучивал его, как будто что то было особенно важное в том, чтобы эта белая жилистая махавшая рука была непременно голая. В середине песни в сенях и на крыльце послышались крики драки и удары. Высокий малый махнул рукой.
– Шабаш! – крикнул он повелительно. – Драка, ребята! – И он, не переставая засучивать рукав, вышел на крыльцо.
Фабричные пошли за ним. Фабричные, пившие в кабаке в это утро под предводительством высокого малого, принесли целовальнику кожи с фабрики, и за это им было дано вино. Кузнецы из соседних кузень, услыхав гульбу в кабаке и полагая, что кабак разбит, силой хотели ворваться в него. На крыльце завязалась драка.
Целовальник в дверях дрался с кузнецом, и в то время как выходили фабричные, кузнец оторвался от целовальника и упал лицом на мостовую.
Другой кузнец рвался в дверь, грудью наваливаясь на целовальника.
Малый с засученным рукавом на ходу еще ударил в лицо рвавшегося в дверь кузнеца и дико закричал:
– Ребята! наших бьют!
В это время первый кузнец поднялся с земли и, расцарапывая кровь на разбитом лице, закричал плачущим голосом:
– Караул! Убили!.. Человека убили! Братцы!..
– Ой, батюшки, убили до смерти, убили человека! – завизжала баба, вышедшая из соседних ворот. Толпа народа собралась около окровавленного кузнеца.
– Мало ты народ то грабил, рубахи снимал, – сказал чей то голос, обращаясь к целовальнику, – что ж ты человека убил? Разбойник!
Высокий малый, стоя на крыльце, мутными глазами водил то на целовальника, то на кузнецов, как бы соображая, с кем теперь следует драться.
– Душегуб! – вдруг крикнул он на целовальника. – Вяжи его, ребята!
– Как же, связал одного такого то! – крикнул целовальник, отмахнувшись от набросившихся на него людей, и, сорвав с себя шапку, он бросил ее на землю. Как будто действие это имело какое то таинственно угрожающее значение, фабричные, обступившие целовальника, остановились в нерешительности.
– Порядок то я, брат, знаю очень прекрасно. Я до частного дойду. Ты думаешь, не дойду? Разбойничать то нонче никому не велят! – прокричал целовальник, поднимая шапку.
– И пойдем, ишь ты! И пойдем… ишь ты! – повторяли друг за другом целовальник и высокий малый, и оба вместе двинулись вперед по улице. Окровавленный кузнец шел рядом с ними. Фабричные и посторонний народ с говором и криком шли за ними.
У угла Маросейки, против большого с запертыми ставнями дома, на котором была вывеска сапожного мастера, стояли с унылыми лицами человек двадцать сапожников, худых, истомленных людей в халатах и оборванных чуйках.
– Он народ разочти как следует! – говорил худой мастеровой с жидкой бородйой и нахмуренными бровями. – А что ж, он нашу кровь сосал – да и квит. Он нас водил, водил – всю неделю. А теперь довел до последнего конца, а сам уехал.
Увидав народ и окровавленного человека, говоривший мастеровой замолчал, и все сапожники с поспешным любопытством присоединились к двигавшейся толпе.