Краина экспресс

Бронепоезд Краина экспресс
Годы существования	1991—1995
Страна	Республика Сербская Краина Республика Сербская Краина
Входит в	Вооружённые силы Республики Сербская Краина
Тип	Бронепоезд
Численность	30 человек
Дислокация	Депо Книна
Участие в	Война в Хорватии Боснийская война
Командиры
Известные командиры	капитан Благое Гуска

Краина экспресс — неофициальное название бронепоезда армии Сербской Краины, принимавшего участие в боевых действиях в Хорватии и Боснии и Герцеговине в 1991-1995 годах. Был создан в железнодорожном депо Книна летом 1991 года. На протяжении войны бронепоезд был задействован в операциях в Далмации, Лике и Бихачском кармане. В конце ноября 1992 года бронепоезд был подчинен 7-му Северодалматинскому корпусу как железнодорожная рота 75-й бригады. Позднее получил наименование 7-й бронепоезд. Во время хорватской операции «Буря» попал в окружение и был пущен под откос собственным экипажем, который затем эвакуировался на территорию Республики Сербской.

Боевой путь

1991

В 1991 году несколько рабочих книнского железнодорожного депо прошли обучение у Драгана Васильковича, более известного как «Капетан Драган», ветерана австралийской армии, который имел большой военный опыт и стремился поделиться им с сербскими ополченцами путём создания центра подготовки разведчиков и диверсантов. Железнодорожники решили применить свои способности в привычной им обстановке — на железной дороге, и, в результате, в июле того же года в Книне был собран бронепоезд. В первой операции его вагоны были защищены мешками с песком. Для защиты от стрелкового оружия этого было достаточно, тяжелого вооружения у хорватов тогда было немного, а его поставки из-за границы только начинались. В конце поезда находился локомотив производства «Дженерал-Моторс». Из контролируемого сербскими милиционерами Грачаца поезд двинулся в направлении хорватских позиций близ Штикарне.

Боевые действия показали необходимость улучшения защиты поезда от хорватской пехоты. В Стрмице бронезащита вагонов была усилена стальными плитами толщиной 25 мм. В тот период непосредственно боевыми были только два вагона. В передней части одного из них была установлена сдвоенная ЗСУ M38 калибра 20 мм, захваченная партизанами во время Второй мировой войны. Первоначально это зенитное орудие было установлено в кузове грузовика, а затем им вооружили бронепоезд. На втором вагоне были размещены пусковые установки противотанковых ракет «Малютка» и ЗСУ M12 калибра 40 мм, произведенная в Великобритании. Также бронепоезд был вооружен пулеметами М53 — копией немецких МГ-42 времен Второй мировой войны.

Через некоторое время поезд пополнился еще одним боевым вагоном, поставленным между первыми двумя. Новый вагон оснастили так называемым «троцевцем» — строенным зенитным орудием калибра 20 мм, производимым в Югославии по испанской лицензии. Помимо него были еще одноствольная ЗСУ M75 того же калибра и два американских пулемета M2HB калибра 12,7 мм. Локомотив защищали два пулемета M84 — копии советского ПК. Было усилено бронирование вагонов, в случае минометного или артиллерийского обстрела команда могла укрыться внутри них или внутри вагона со снаряжением. Поезд был окрашен в маскировочные цвета. После завершения всех работ он был задействован в боях близ Дрниша. Затем участвовал в операции по деблокаде складов в Свети Рок, поддерживал действия Югославской народной армии и краинской милиции. Именно тогда бронепоезд и начал обрастать легендами и получил своё знаменитое прозвище «Краина экспресс». Стоит отметить, что оно не менялось на протяжении всей войны, хотя поезд несколько раз менял свой формальный статус и команду. Первоначально он числился в составе Милиции Краины, а затем был приписан к Сербскому Войску Краины (регулярной армии).

1992

В начале 1992 года при посредничестве представителей ООН между ЮНА и хорватской стороной было подписано перемирие. По его условиям югославская армия покидала Краину. В это время бронепоезд сражался с хорватами в операции по деблокаде аэродрома Земуник близ Задара. После её успешного завершения «Краина экспресс» вернулся в Книн.

Весной 1992 года в Сербской Краине вдоль линии фронта разместились «голубые каски» — миротворцы ООН. Большую часть тяжелого вооружения краишники складировали в местах, охраняемых миротворцами. Границу с Хорватией должны были прикрывать подразделения легковооруженной милиции. В боевых действиях наступила кратковременная передышка. Команда бронепоезда тем не менее готовилась к предстоящим боям. На первом боевом вагоне трофейная немецкая зенитка была заменена пушкой ЗИС-3 калибра 76,2 мм, принятой на вооружение Красной армии в 1942 году. Позади него были поставлены два НУРСа калибра 57 мм. Эти системы предназначались для оснащения ими югославских штурмовиков, но самолетов в СВК было мало. На одном грузовом вагоне был и миномет калибра 120 мм, но применяли его редко. Перемирие с хорватами и работы на поезде не помешали его команде принимать участие в боевых действиях.

Железнодорожники из Книна в составе бригады Милиции Краины приняли активное участие в операции «Коридор», благодаря которой была восстановлена наземная часть между Сербской Краиной и западом Республики Сербской с остальными сербскими землями. 27 ноября 1992 года из сил Территориальной обороны, ополченцев и военизированных формирований (добровольцев) было создано Сербское Войско Краины (иногда именуемое ВРСК — Войско Республики Сербской Краины). «Краина Экспресс» и его команда отныне именовались Железнодорожной ротой 75-й моторизованной бригады 7-го Северодалматинского корпуса СВК, ответственного за южную часть Краины, в том числе и за район её столицы, Книна.

1993

21 января 1993 года хорваты в результате внезапной атаки захватили район Масленицы. В СВК было мало резервов, в бой бросали всех, кого могли. Тяжелое вооружение изымалось с миротворческих складов и тут же отправлялось на фронт. Бойцы из команды бронепоезда сражались как пехота. В боях они понесли потери: погибли два солдата. Несмотря на то, что сербы смогли вернуть часть утерянной территории, город Новиград и Масленицкий мост оставались в руках хорватов. После упорных боев поезд передислоцировали в Бенковац.

Именно тогда железнодорожники провели одну из самых знаменитых своих операций: были уничтожены хорватские склады с оружием в туннеле на окраине Задара. «Краина экспресс» выдвинулся из Бенковаца в направлении позиций хорватов, которые прикрывались установками неуправляемых ракет. В начале поезда находился прицепленный к нему вагон со взрывчаткой и противотанковыми минами. У села Надин вагон был отцеплен и пущен в направлении хорватских складов в туннеле.

В тот период бронепоезд чаще всего дислоцировался в Бенковаце, поддерживая действия бойцов СВК по отражению хорватских атак. В одной из операций «Краина экспресс» действовал совместно с бойцами «Капетана Драгана» и, в результате, был разгромлен батальон 159-й бригады хорватской армии. Через некоторое время экипаж бронепоезда был отправлен на отдых.

Летом 1993 года на поезде провели частичную смену вооружения. ЗИС-3 заменили на самоходное орудие M18. Эти самоходки поставлялись в Югославию из США в 1950-е годы. В краинской армии их применяли в основном для артиллерийской поддержки пехотных и моторизованных бригад. Будучи достаточно популярны, эти самоходные установки имели и один недостаток — не очень надежный мотор. По этой причине одну из САУ и поставили на бронепоезд, снабдив и её, и весь поезд противокумулятивной защитой.

1994

В 1994 году «Краина экспресс» сражался в Западной Боснии, где СВК и ВРС поддерживали отряды Фикрета Абдича, основавшему Автономную область Западная Босния и лояльного сербам. Им противостоял 5-й корпус армии боснийских мусульман. Близ города Бихач его бойцы попали в переднюю часть второго боевого вагона «Краина экспресса» противотанковой ракетой «Малютка». Был легко ранен член экипажа бронепоезда. В этом районе Боснии его действия ограничивались артиллерийской поддержкой ВРС, СВК и солдат Фикрета Абдича. В одном из туннелей экипаж бронепоезда наткнулся на мину, и после этого его сопровождали саперы. Также его действия осложнялись большим количеством бетонных бункеров, возводимых солдатами 5-го корпуса. По ряду причин бронепоезд вернулся в Книн в декабре 1994 года. В боях в Западной Боснии он участвовал под названием 7-й бронепоезд и, как и прежде, находился в составе 7-го корпуса СВК.

1995

В конце июля 1995 года хорватские подразделения нанесли поражение ВРС в районе городов Гламоч и Босанско-Грахово. Южная часть Сербской Краины, таким образом, попала в полуокружение. У «Краина экспресса» тогда были два экипажа: один располагался в Книне, другой находился в районе Динарских гор.

Ранним утром 4 августа 1995 года армия Хорватии начала операцию «Олуя» (Буря) против Сербской Краины. По разным оценкам от 150 000 до 190 000 хорватских солдат атаковали армию краинских сербов, которая на позициях насчитывала примерно 27 000 человнк. На Книн, в котором было мало военных целей, упали более трех тысяч снарядов. Когда первые из них начали попадать в железнодорожное депо, экипаж, находящийся в городе, принял участие в обороне Краины. Бронепоезд выдвинулся в район Лики, но конкретных целей перед ним не было. Находясь в полуокружении, члены экипажа пустили поезд под откос, чтобы он не достался хорватским солдатам, а сами были вынуждены эвакуироваться на территорию Республики Сербской.

См. также

• Вооружённые силы Республики Сербская Краина

Литература

• Новаковић Коста. Српска Краjина: (успони, падови уздизања). — Београд; Книн: Српско културно друштво Зора, 2009. — 602 с. — ISBN 978-86-83809-54-7.
• Sekulić, Milisav. [books.google.se/books?id=W0L_GAAACAAJ Knin je pao u Beogradu]. — Nidda Verlag., 2000.
• Чубрило Раде. Успон и пад Крајине. — Београд: Друштво «Српска Крајина», 2002. — 250 с. — ISBN 86-82199-05-X.

Ссылки

• [oklop2.tripod.com/voz/krajina_ekspres.HTM Krajina Ekspres] (серб.). Srpski oklop. Проверено 26 сентября 2012. [www.webcitation.org/6BqkbcCEF Архивировано из первоисточника 1 ноября 2012].
• [navoine.ru/ovoevivaya-jizn.html Статья о бронепоезде в альманахе «Искусство войны»] (рус.). Альманах «Искусство войны». Проверено 26 сентября 2012. [www.webcitation.org/6BqkcatI2 Архивировано из первоисточника 1 ноября 2012].
• [www.youtube.com/watch?v=YsLBAOXqyL8 Репортаж о бронепоезде, 1992 год] (серб.). YouTube. Проверено 3 октября 2012.

Отрывок, характеризующий Краина экспресс

После отъезда государя из Москвы московская жизнь потекла прежним, обычным порядком, и течение этой жизни было так обычно, что трудно было вспомнить о бывших днях патриотического восторга и увлечения, и трудно было верить, что действительно Россия в опасности и что члены Английского клуба суть вместе с тем и сыны отечества, готовые для него на всякую жертву. Одно, что напоминало о бывшем во время пребывания государя в Москве общем восторженно патриотическом настроении, было требование пожертвований людьми и деньгами, которые, как скоро они были сделаны, облеклись в законную, официальную форму и казались неизбежны.
С приближением неприятеля к Москве взгляд москвичей на свое положение не только не делался серьезнее, но, напротив, еще легкомысленнее, как это всегда бывает с людьми, которые видят приближающуюся большую опасность. При приближении опасности всегда два голоса одинаково сильно говорят в душе человека: один весьма разумно говорит о том, чтобы человек обдумал самое свойство опасности и средства для избавления от нее; другой еще разумнее говорит, что слишком тяжело и мучительно думать об опасности, тогда как предвидеть все и спастись от общего хода дела не во власти человека, и потому лучше отвернуться от тяжелого, до тех пор пока оно не наступило, и думать о приятном. В одиночестве человек большею частью отдается первому голосу, в обществе, напротив, – второму. Так было и теперь с жителями Москвы. Давно так не веселились в Москве, как этот год.
Растопчинские афишки с изображением вверху питейного дома, целовальника и московского мещанина Карпушки Чигирина, который, быв в ратниках и выпив лишний крючок на тычке, услыхал, будто Бонапарт хочет идти на Москву, рассердился, разругал скверными словами всех французов, вышел из питейного дома и заговорил под орлом собравшемуся народу, читались и обсуживались наравне с последним буриме Василия Львовича Пушкина.
В клубе, в угловой комнате, собирались читать эти афиши, и некоторым нравилось, как Карпушка подтрунивал над французами, говоря, что они от капусты раздуются, от каши перелопаются, от щей задохнутся, что они все карлики и что их троих одна баба вилами закинет. Некоторые не одобряли этого тона и говорила, что это пошло и глупо. Рассказывали о том, что французов и даже всех иностранцев Растопчин выслал из Москвы, что между ними шпионы и агенты Наполеона; но рассказывали это преимущественно для того, чтобы при этом случае передать остроумные слова, сказанные Растопчиным при их отправлении. Иностранцев отправляли на барке в Нижний, и Растопчин сказал им: «Rentrez en vous meme, entrez dans la barque et n'en faites pas une barque ne Charon». [войдите сами в себя и в эту лодку и постарайтесь, чтобы эта лодка не сделалась для вас лодкой Харона.] Рассказывали, что уже выслали из Москвы все присутственные места, и тут же прибавляли шутку Шиншина, что за это одно Москва должна быть благодарна Наполеону. Рассказывали, что Мамонову его полк будет стоить восемьсот тысяч, что Безухов еще больше затратил на своих ратников, но что лучше всего в поступке Безухова то, что он сам оденется в мундир и поедет верхом перед полком и ничего не будет брать за места с тех, которые будут смотреть на него.
– Вы никому не делаете милости, – сказала Жюли Друбецкая, собирая и прижимая кучку нащипанной корпии тонкими пальцами, покрытыми кольцами.
Жюли собиралась на другой день уезжать из Москвы и делала прощальный вечер.
– Безухов est ridicule [смешон], но он так добр, так мил. Что за удовольствие быть так caustique [злоязычным]?
– Штраф! – сказал молодой человек в ополченском мундире, которого Жюли называла «mon chevalier» [мой рыцарь] и который с нею вместе ехал в Нижний.
В обществе Жюли, как и во многих обществах Москвы, было положено говорить только по русски, и те, которые ошибались, говоря французские слова, платили штраф в пользу комитета пожертвований.
– Другой штраф за галлицизм, – сказал русский писатель, бывший в гостиной. – «Удовольствие быть не по русски.
– Вы никому не делаете милости, – продолжала Жюли к ополченцу, не обращая внимания на замечание сочинителя. – За caustique виновата, – сказала она, – и плачу, но за удовольствие сказать вам правду я готова еще заплатить; за галлицизмы не отвечаю, – обратилась она к сочинителю: – у меня нет ни денег, ни времени, как у князя Голицына, взять учителя и учиться по русски. А вот и он, – сказала Жюли. – Quand on… [Когда.] Нет, нет, – обратилась она к ополченцу, – не поймаете. Когда говорят про солнце – видят его лучи, – сказала хозяйка, любезно улыбаясь Пьеру. – Мы только говорили о вас, – с свойственной светским женщинам свободой лжи сказала Жюли. – Мы говорили, что ваш полк, верно, будет лучше мамоновского.
– Ах, не говорите мне про мой полк, – отвечал Пьер, целуя руку хозяйке и садясь подле нее. – Он мне так надоел!
– Вы ведь, верно, сами будете командовать им? – сказала Жюли, хитро и насмешливо переглянувшись с ополченцем.
Ополченец в присутствии Пьера был уже не так caustique, и в лице его выразилось недоуменье к тому, что означала улыбка Жюли. Несмотря на свою рассеянность и добродушие, личность Пьера прекращала тотчас же всякие попытки на насмешку в его присутствии.
– Нет, – смеясь, отвечал Пьер, оглядывая свое большое, толстое тело. – В меня слишком легко попасть французам, да и я боюсь, что не влезу на лошадь…
В числе перебираемых лиц для предмета разговора общество Жюли попало на Ростовых.
– Очень, говорят, плохи дела их, – сказала Жюли. – И он так бестолков – сам граф. Разумовские хотели купить его дом и подмосковную, и все это тянется. Он дорожится.
– Нет, кажется, на днях состоится продажа, – сказал кто то. – Хотя теперь и безумно покупать что нибудь в Москве.
– Отчего? – сказала Жюли. – Неужели вы думаете, что есть опасность для Москвы?
– Отчего же вы едете?
– Я? Вот странно. Я еду, потому… ну потому, что все едут, и потом я не Иоанна д'Арк и не амазонка.
– Ну, да, да, дайте мне еще тряпочек.
– Ежели он сумеет повести дела, он может заплатить все долги, – продолжал ополченец про Ростова.
– Добрый старик, но очень pauvre sire [плох]. И зачем они живут тут так долго? Они давно хотели ехать в деревню. Натали, кажется, здорова теперь? – хитро улыбаясь, спросила Жюли у Пьера.
– Они ждут меньшого сына, – сказал Пьер. – Он поступил в казаки Оболенского и поехал в Белую Церковь. Там формируется полк. А теперь они перевели его в мой полк и ждут каждый день. Граф давно хотел ехать, но графиня ни за что не согласна выехать из Москвы, пока не приедет сын.
– Я их третьего дня видела у Архаровых. Натали опять похорошела и повеселела. Она пела один романс. Как все легко проходит у некоторых людей!
– Что проходит? – недовольно спросил Пьер. Жюли улыбнулась.
– Вы знаете, граф, что такие рыцари, как вы, бывают только в романах madame Suza.
– Какой рыцарь? Отчего? – краснея, спросил Пьер.
– Ну, полноте, милый граф, c'est la fable de tout Moscou. Je vous admire, ma parole d'honneur. [это вся Москва знает. Право, я вам удивляюсь.]
– Штраф! Штраф! – сказал ополченец.
– Ну, хорошо. Нельзя говорить, как скучно!
– Qu'est ce qui est la fable de tout Moscou? [Что знает вся Москва?] – вставая, сказал сердито Пьер.
– Полноте, граф. Вы знаете!
– Ничего не знаю, – сказал Пьер.
– Я знаю, что вы дружны были с Натали, и потому… Нет, я всегда дружнее с Верой. Cette chere Vera! [Эта милая Вера!]
– Non, madame, [Нет, сударыня.] – продолжал Пьер недовольным тоном. – Я вовсе не взял на себя роль рыцаря Ростовой, и я уже почти месяц не был у них. Но я не понимаю жестокость…
– Qui s'excuse – s'accuse, [Кто извиняется, тот обвиняет себя.] – улыбаясь и махая корпией, говорила Жюли и, чтобы за ней осталось последнее слово, сейчас же переменила разговор. – Каково, я нынче узнала: бедная Мари Волконская приехала вчера в Москву. Вы слышали, она потеряла отца?
– Неужели! Где она? Я бы очень желал увидать ее, – сказал Пьер.
– Я вчера провела с ней вечер. Она нынче или завтра утром едет в подмосковную с племянником.
– Ну что она, как? – сказал Пьер.
– Ничего, грустна. Но знаете, кто ее спас? Это целый роман. Nicolas Ростов. Ее окружили, хотели убить, ранили ее людей. Он бросился и спас ее…
– Еще роман, – сказал ополченец. – Решительно это общее бегство сделано, чтобы все старые невесты шли замуж. Catiche – одна, княжна Болконская – другая.
– Вы знаете, что я в самом деле думаю, что она un petit peu amoureuse du jeune homme. [немножечко влюблена в молодого человека.]
– Штраф! Штраф! Штраф!
– Но как же это по русски сказать?..


Когда Пьер вернулся домой, ему подали две принесенные в этот день афиши Растопчина.
В первой говорилось о том, что слух, будто графом Растопчиным запрещен выезд из Москвы, – несправедлив и что, напротив, граф Растопчин рад, что из Москвы уезжают барыни и купеческие жены. «Меньше страху, меньше новостей, – говорилось в афише, – но я жизнью отвечаю, что злодей в Москве не будет». Эти слова в первый раз ясно ыоказали Пьеру, что французы будут в Москве. Во второй афише говорилось, что главная квартира наша в Вязьме, что граф Витгснштейн победил французов, но что так как многие жители желают вооружиться, то для них есть приготовленное в арсенале оружие: сабли, пистолеты, ружья, которые жители могут получать по дешевой цене. Тон афиш был уже не такой шутливый, как в прежних чигиринских разговорах. Пьер задумался над этими афишами. Очевидно, та страшная грозовая туча, которую он призывал всеми силами своей души и которая вместе с тем возбуждала в нем невольный ужас, – очевидно, туча эта приближалась.
«Поступить в военную службу и ехать в армию или дожидаться? – в сотый раз задавал себе Пьер этот вопрос. Он взял колоду карт, лежавших у него на столе, и стал делать пасьянс.
– Ежели выйдет этот пасьянс, – говорил он сам себе, смешав колоду, держа ее в руке и глядя вверх, – ежели выйдет, то значит… что значит?.. – Он не успел решить, что значит, как за дверью кабинета послышался голос старшей княжны, спрашивающей, можно ли войти.
– Тогда будет значить, что я должен ехать в армию, – договорил себе Пьер. – Войдите, войдите, – прибавил он, обращаясь к княжие.
(Одна старшая княжна, с длинной талией и окаменелым лидом, продолжала жить в доме Пьера; две меньшие вышли замуж.)
– Простите, mon cousin, что я пришла к вам, – сказала она укоризненно взволнованным голосом. – Ведь надо наконец на что нибудь решиться! Что ж это будет такое? Все выехали из Москвы, и народ бунтует. Что ж мы остаемся?