Список персонажей мира Gothic

В играх серии Gothic действует множество персонажей. Многие — переходящие, то есть участвуют более, чем в одной играх серии.

Переходящие персонажи

Безымянный Герой

Безымянный Герой в четвёртой части король Робар III — протагонист почти всех игр серии. Молодой мужчина. Облик персонажа в третьей игре серии значительно отличается от такового в первых двух. Между собой варианты персонажа первых двух игр отличаются только цветом «неснимаемой» одежды (нарисованной на фигуре). В Gothic 3 черты лица Героя были перерисованы. Также, если в первых частях у Безымянного светло-русые, забранные в «хвост», волосы, усы и бородка, то в дополнении к третьей части он предстает уже коротко постриженным и темноволосым. Судя по многим его репликам, Безымянный обладает своеобразным грубоватым чувством юмора.

Появляется в игре Gothic как осужденный на вечное заключение в Рудниковой Долине за магическим барьером (какое он совершил преступление — так и остается неясным). Его имя, которое он неоднократно и безуспешно пытается назвать разным людям, является одной из основных загадок серии. В первых двух играх оно остается неизвестным ни игроку, ни другим персонажам игры. Во второй игре его иногда называют Избранным Инноса — в некотором роде его действия повторяют деяния персонажа древней легенды, где Человек, избранный светлым богом Инносом, убивает Зверя, порождение темного бога Белиара. В концовке Gothic 3: Forsaken Gods он принимает имя Робара III.

Безымянный Герой способствовал падению магического Барьера вокруг рудниковой колонии на острове Хоринис. Именно он достал требующиеся для этого артефакты — пять так называемых юниторов, с помощью которых Барьер некогда был возведен. Он освободил заключенных там людей ценой собственной жизни, погребённый под завалом камней. Но некромант Ксардас освободил его из-под развалин Храма (в начале Gothic II) и сообщил о том, что на людей скоро нападут полчища орков, демонов, и другой нечисти под предводительством шести Драконов (огненный, ледяной, каменный, болотный, ещё один огненный и дракон-нежить). Герой уничтожил их с помощью друзей и священного амулета «Глаз Инноса». После этого, раздумав возвращаться в Хоринис, он отплыл на материковую часть Миртаны (на этом заканчивается вторая часть серии, далее начинается сюжет Gothic 3). Там он впоследствии решает отыскать Ксардаса, так как говорят, что он стал предводителем орков и уничтожил рунную магию. При встрече Ксардас говорит Герою, что он стал служить Белиару только для виду, а на самом деле он строит планы по уничтожению влияния богов на людей. Для этого надо найти пять артефактов Аданоса (корону, два кольца, амулет и мантию мага) и уничтожить в печи Нордмара. В третьей части есть несколько альтернативных концовок: игрок также может отдать артефакты в дар либо Инносу, либо Белиару, либо уничтожить их, как того желает Ксардас. Сюжет аддона Gothic 3: Forsaken Gods подразумевает, что игрок выбрал путь Ксардаса. Безымянный отбирает артефакты Посох Вечного Странника и Скипетр Варанта у Робара II и у Зубена. После этого Ксардас и Герой отправляется в Неведомые земли, проход к которым открывается при помощи Посоха и Скипетра. На этом заканчиваются события Gothic 3. Через два года Герой возвращается в Миртану (события Gothic 3: Forsaken Gods), где после смерти короля Робара II идет борьба за престол Миртаны. Герой узнает, что Торус, чтобы получить преимущество в силе, вызвал Зверя. Герой убивает вызвавшего и вызванного им Зверя, объединяет Миртану и становится королём Робаром III. В четвёртой части Герой известен как Робар III. Он примирил враждующие народы Нордмара, принес мир в Варант, а теперь нацелен освободить Южные острова. Но во время плавания на острова с Героем что-то произошло, и храбрый воин стал жестоким тираном. Всё становится ясно в конце, когда Торус проводит ритуал, изгоняющий дух самого Крушака-спящего. Робар III вновь становится прежним.

Ксардас

Ксардас (нем. Xardas) — один из персонажей серии и главный герой Gothic 3: The Beginning, некромант. Худой старик с седыми волосами и бородой. Облики персонажа во всех играх серии неидентичны друг другу.

Ксардас — бывший верховный маг круга огня Хориниса, один из тринадцати (Мильтен был посвящён в маги огня уже в колонии) магов, установивших магический Барьер вокруг рудниковой долины. После происшествия с Барьером (который охватил более обширную территорию, нежели рассчитывали маги, и оказался непроницаемым изнутри для любого живого существа, включая установивших его) он вместе с другими магами пытался понять, что пошло не так в создании Барьера. Через некоторое время отрёкся от Инноса и ушёл в земли орков, где построил башню, которая в дальнейшем затонула. После этого он построил неподалёку новую башню, охраняемую тремя големами (каждый из которых олицетворял свою стихию). В башне он занимался тёмной магией и поисками ответа на свои вопросы. Помогал Безымянному Герою на протяжении первой и второй игр серии, в конце же Gothic II, поглотив душу убитого Героем Дракона-Нежити, признался герою, что использовал того в свои корыстных целях и является апологетом Белиара. Однако, как выясняется в третьей части серии, Ксардас на самом деле служил Белиару только для достижения своей цели — прекратить войну богов, жертвами которой являются все живые существа. Для начала он уничтожил рунную магию, тем самым оказав оркам помощь в их войне с людьми. Следующим шагом было уничтожение всех божественных артефактов (при этом в игре Gothic III не упоминается в этой связи артефакт из второй части «Глаз Инноса») и «удаление» всех носителей божественной силы: Себя, Безымянного, Короля Робара, Зубена. Если в третьей части, игрок проходит игру за Белиара, то Некромант подлежит уничтожению, но можно убить его и при любом другом раскладе игры. В четвертой части Ксардас в начале показывался герою как его астральная проекция, живёт в башне, подальше от людей.

Диего

Диего — появляется в игре как глава Призраков в самом начале игры (разведчики лагеря) Старого Лагеря в Рудниковой Долине. Черноволосый мужчина лет сорока, носит усы, забирает волосы в «хвост». Поддерживал дружбу с Мильтеном, Горном и Лестером, несмотря на то, что последние двое принадлежали другим лагерям. До заключения, по его словам, занимался торговлей в Хоринисе. В начале первой игры серии спасает Безымянного Героя от троих подонков, развлекающихся избиением новичков, и приглашает его в свой Старый Лагерь. По его словам, «не мог просто стоять и смотреть» на избиение безоружного. Безвозмездно помогал протагонисту, обучая его силе и ловкости, а также в схватке с троллем, мешающим Безымянному добраться до очередного юнитора, тем самым отвлекая его от Героя. Между ними возникает дружба.

К событиям второй игры серии Диего попался в руки паладинов и был сослан в одну из шахт по добыче магической руды за то, что распространял слухи о драконах в Долине рудников. Рудокопы этой шахты нарвались на логово опасных пещерных тварей- краулеров, погибнув почти полным составом. Оставшиеся в живых двое паладинов и Диего, пытаясь спасти руду, унесли её в безопасное место. По дороге представители оставшиеся властей погибли; спастись удалось только Диего. Последний снова встретился с Безымянным Героем в укромном месте, где была сохранена спасенная руда. Пользуясь случаем, Диего покинул Рудниковую Долину, после чего в городе Хоринис (не без помощи протагониста) вернулся к своему бизнесу. Тогда же выяснилось, что он работал на местного торговца Гербранта, оказывая ему услуги по устранению конкурентов, что в итоге и привело его к заключению в тюремной колонии.

Присоединился к Герою в рискованном походе против Дракона-Нежити. С ним и другими членами команды, Герой отплыл в Миртану.

В третьей части игры ушёл в южные земли, в город Браго, где планировал «завести дела» среди пустынных торговцев-ассасинов. Если до конца игры остаётся жив, становится богатейшим человеком в мире. Также, если игрок становится королём, то Диего становится его казначеем.

В четвёртой части встречается как учитель Нового Героя. В игре играет активную роль.

Мильтен

Мильтен — заключенный Рудниковой Долины, член Старого Лагеря, тёмноволосый молодой человек, которому удалось стать магом Круга Огня, учеником Корристо (этой чести удостоился только он, хоть Мильтен и подозревает, что Корристо просто решил таким образом пошутить). Первый раз встречается Безымянному Герою у входа в храм Магов Круга Огня в Старом Лагере. Поддерживал дружбу с Диего, Лестером и Горном, несмотря на то, что последние двое принадлежали другим лагерям. Там же он познакомился с Безымянным Героем и завязал с ним приятельские отношения. Помог ему добыть один из юниторов взамен на аналогичную услугу — поиск другого артефакта.

Единственный из магов Огня за Барьером, кто выжил после обвинения Гомесом всех магов Круга Огня в предательстве и последующей их казни. Помог вернуть древнему мечу «Уризель» его былую силу. После обрушения Барьера отправился в Монастырь Инноса близ города Хоринис, но тут же был отослан вместе с экспедицией паладинов в Рудниковую Долину, как проводник и духовный лидер. Впоследствии участвует в походе против Дракона-Нежити и уплывает с главным героем на материк, где расследует исчезновение рунической магии. В любой концовке Готики 3, остается в монастыре Нордмара. В четвёртой части поселился на болоте Туушу как великий магистр Огня.

Горн

Горн — один из наемников Нового лагеря, смуглолицый человек, обладающий большой физической силой. Первый раз встречается с Безымянным Героем, когда тот отдаёт список продовольствия Ларсу, главарю воров, который делает фальсификацию на заказ Яна из Старой Шахты. Поддерживает дружбу с Диего, Мильтеном и Лестером, хоть они являются членами враждующих лагерей. Как понятно, Горн промышлял не одним грабежом. В поисках «несметных богатств» помогает Безымянному Герою добыть юнитор в заброшенном монастыре друидов. Также помогает Безымянному Герою в освобождении Свободной Шахты. После обрушения Барьера был схвачен паладинами и заточен в замке Старого Лагеря, где и разместились сами паладины. После того, как Безымянный Герой вытаскивает его из-за решетки, вступает в ряды своего старого друга Ли, но вскоре возвращается в Рудниковую Долину ради охоты на драконов. После того, как Безымянный Герой уничтожает драконов, возвращается к Ли. Участник похода на Дракона-Нежить. Уплывает вместе с главным героем игры на материк, где помогает ему в уничтожении проклятия паладинской крепости Гота и освобождении Миртаны. Если в третьей части Безымянный Герой приводит Миртану к владычеству орков, Горн на свой страх и риск будет сражаться с ними. Через 2 года после этого объединяет повстанцев и нападает на уцелевших после революции орков. В четвёртой части работает наемником на одного из баронов Южных островов.

Лестер

Лестер был послушником в Болотном лагере во время событий первой игры серии. Впервые появляется у входа в Болотный лагерь. Поддерживал дружбу с Диего, Мильтеном и Горном, хотя они принадлежали к другим лагерям. Ко времени событий первой игры находился в лагере уже два года. Завязал приятельские отношения с Безымянным Героем. Когда Лестера закинули в колонию, он был блондином и не столь силен. И только в результате обучения в Болотном лагере приобрел знакомую игрокам внешность. После того как барьер разрушился, а жители Болотного лагеря сошли с ума и умерли, Лестеру удалось выжить и перебраться в Хоринис, где он стал отшельником. Во второй части, при встрече с Безымянным Героем, немного помогает тому советом. Присоединяется к походу на Дракона-Нежить. Уплывает на корабле «Эсмеральда» на материк, где сражается с кочевниками против орков в Варанте, и попадает в плен к оркам. Помогает главному герою попасть в один из пяти Храмов, где хранятся артефакты Аданоса. В конце третьей части, остается в Лаго, где выращивает болотник. Вместе с Мильтеном отправился на Туушу. Поселился там же, но не как маг, а как отшельник.

Ли

Ли — появляется в первой игре как предводитель наемников Нового Лагеря. Рассказывает главному герою, что до заключения был генералом королевской армии, и стал жертвой дворцовых интриг, а его самого закинули за Барьер. Будучи в заключении, одержим идеей отмщения. Во второй игре собирает некоторых бывших заключенных в организацию наемников, и поступает на службу Онару, крупному землевладельцу. Приглашает Безымянного героя присоединиться к наемникам при встрече. Позже участвует в походе против Дракона-Нежити и уплывает на корабле «Эсмеральда» на материк и уходит в Нордмар, где сражается с орками и начинает строить планы по убийству Короля Робара II (что крайне странно, в первой части Ли положительно отзывался о короле, а хотел отомстить «приближенным» короля). В третьей части серии при помощи Безымянного может попасть в замок в Венгарде к королю и убить последнего. После событий в Миртане становится генералом армий страны. Через 2 года, когда по всей Миртане царит кровопролитие и голод, Ли решает оставаться в стороне от этого и ждать «когда людям и оркам надоест воевать» (Ксардасу эта тактика тоже кажется правильной). В четвёртой части встречается как Генерал армии короля Робара III.

Ларес

Ларес (вариант перевода от Snowball — Ларс)(нем. Lares) — появился в первой игре как глава воров Нового Лагеря, отвечающий за приём новичков. Во второй игре, встретившись с Героем, пригласил его присоединиться к наёмникам Ли. Также, в аддоне «Готика 2: Ночь ворона» рассказывает Герою о тайном сообществе Кольца Воды. Участник похода против Дракона-Нежити. Приплыв на материк, в третьей части возращается к своему ремеслу вора, в Гельдерне закрепляя за собой звания мастера данного «ремесла». В конце игры отправился в Варант.

Кор Ангар

Кор Ангар — предводитель стражи Болотного Лагеря. После смерти Ю’Бериона и ухода Кор Галома становится лидером Болотного лагеря. После поражения Спящего очень долго скитается по Рудниковой Долине. Является участником похода на Дракона-Нежить. В событиях третьей части приплывает на материк и отправляется на юг. Становится лучшим гладиатором государства Варант.

Сатурас

Сатурас — верховный маг Круга Воды, пытавшегося в первой части уничтожить Барьер магическим взрывом. Невзлюбил Безымянного героя за «воровство» магической силы горы руды (может быть за это убит героем в начале 6-й главы). В аддоне ко второй части серии снова встречается с главным героем и скрепя сердце берет его в Кольцо Воды, которое расследует таинственное исчезновение людей из города Хоринис и ведёт раскопки древних руин. Впоследствии он и остальные члены Круга Воды используют 4 части древнего орнамента для перемещения на дальнюю часть острова. В третьей части Сатурас с Миксиром исследуют храм Аданоса, находящийся в пустыне Варанта, и помогают Главному герою открыть его. Сражается с магами Воды и кочевниками против ассасинов и орков. Может быть убит героем по заданию ассасинов. Если к концу игры остается жив, то отправляется в «последний поход» вместе с другими магами Воды и кочевниками.

Торус

Торус — Глава стражников Старого лагеря. Темнокожий мужчина сорока лет, крепкого телосложения, черные волосы коротко острижены, носит серьги в ушах. Решает, кто может пройти в замок баронов, а также распоряжается насчет принятия людей в стражники. По натуре очень серьезен, предпочитает (и обязует всех остальных) строго придерживаться правил, установленных в лагере, хотя жадностью не обделен и за достаточную сумму может временно закрыть глаза на нарушения. Во время беспорядка в Старом Лагере остается на стороне Гомеса, следовательно, сражается против Безымянного и может погибнуть от его руки.

В аддоне второй игры появляется бандитском лагере Яркендара, основанном на болоте. Там он следит за проходом в золотую шахту и наличием красных табличек, которые служат пропуском у желающих попасть туда. При первой встрече узнает Безымянного, но, по неизвестным причинам, не выдает его (позже выясняется, что он не выдал Героя потому, что хотел сам стать главой лагеря). Старается всеми силами сохранить хоть какой-то порядок в лагере. Становится главой бандитов после смерти Равена.

В третьей части игры он появляется как один из наемников орков, охраняющих ворота Трелиса. Произвел впечатление на захватчиков, доказав свою силу и мужество на аренах всей страны. Здесь он недружелюбно относится к Безымянному, считая его нарушителем спокойствия и зачинщиком беспорядков. Верен оркам и готов сражаться за них.

В дополнении Forsaken Gods становится главой орков и является одним из ключевых персонажей игры. В четвёртой части направился с группой орков на Южные острова. Хотел бы сражаться против Робара III. Торус пытается призвать Белиара с Робара 3 (так как орёл был с Белиаром и он переселился в Робара 3) и захватить Миртану.

В ArcaniA: Gothic 4 будет на службе герцога Сетаррифа - Эторна VI.

В дополнении к Готике 4- Fall of Setarrif будет побеждён Горном и заперт в сундук, что с ним потом сделал Горн неизвестно.

Лорд Хаген

Лорд Хаген — по событиям игры Готика II возглавляет паладинов, приплывших в Хоринис с материка. Отправил экспедицию в Рудниковую Долину для добычи магической руды. Дает разрешение главному герою на право владения артефактом «Глаз Инноса».

По сюжету ArcaniA: Gothic 4 - один из полководцев Робара III. Когда в Торниаре - наместничестве Миртаны на острове Аргаан - вспыхивает бунт "Алых Гадюк", Хаген оказывается у них в плену. Новый Безымянный побеждает бунтовщиков и освобождает его.

Фортуно

Фортуно — торговец в Болотном лагере, в частности торговал косяками из болотника. Также отвечал за выдачу дневной порции болотника каждому в лагере. На вид — обыкновенный лысый сектант, как и все остальные в лагере. В аддоне «Ночь Ворона», когда почти все прочие сектанты превратились в Ищущих, появляется в лагере разбойников в Яркендаре. Пытаясь с ним заговорить выясняется, что Равен (Ворон) воздействовал на его рассудок и впоследствии ему помогаем. О его дальнейшей судьбе после событий аддона второй части ничего не известно.

Кавалорн

Кавалорн — один из призраков Старого Лагеря, охотник. Живёт в хижине неподалёку от Старого Лагеря. Достаточно полезный персонаж, может научить главного героя навыку стрельбы из оружия дальнего боя, красться, а также ловкости. Кроме того, на протяжении всей игры у него можно будет покупать лучшие луки и арбалеты, а также стрелы и полезные артефакты. В аддоне «Ночь Ворона» Кавалорн встречается по пути из башни Ксардаса в Хоринис, от него главный герой может узнать о существовании общества «Кольцо воды».

Ярвис

Ярвис (Джарвис) — наемник, начальник караула у входа в Новый лагерь. После падения Барьера остался с Ли. Так как к наёмникам из Колонии присоединились наемники с юга под командованием Сильвио, которые начали конфликтовать с ветеранами Ли, Ярвис оказался озабочен проблемой противостояния Ли и Сильвио (если Безымянный решит присоединиться к наёмникам во второй части игры, Ярвис требует доказать, что Безымянный на стороне Ли).

Сайфер

Сайфер (Сайфер) — был Вором в Новом лагере, торговал болотником и другими товарами в баре посреди озера в Новом лагере. После падения Барьера, остался с Ли, не оставил свой «болотный» бизнес. Когда была объявлена охота на драконов, Сайфер присоединился к ней. Может помочь Безымянному герою в борьбе против Болотного дракона.

Волк

Волк (Вульф) — вор из Нового лагеря. Занимался изготовлением доспехов и оружия, в частности, именно он продавал Безымянному доспехи воров, а также у него можно было купить лучшие луки и арбалеты в Новом лагере. Кроме того, Волк обучал героя и изготовил для Безымянного крепкие доспехи из панцирей ползунов. Когда Барьер пал и кучка выживших из Нового лагеря объединилась с наемниками с юга, работу Волка взял на себя более опытный кузнец Беннет, а Волк остался без работы. Работу ему нашел Безымянный, предложив охранять высокогорную ферму. Причем, если фермера убьют, то Волк сам станет фермером. Во 2-й части игры также есть шанс создать доспехи из панцирей ползунов. В случае, если Герой так и не нашел ему работу, может стать участником похода против дракона-нежити.

Бладвин

Бладвин — стражник Старого лагеря. Занимается сбором руды с рудокопов «за защиту», причем, если Шакал просто предлагает свои услуги, то Бладвин делает это очень настойчиво, и нанимает местных головорезов избить Безымянного, и заставить его таким образом заплатить. Плату, в отличие от того же Шакала, требует регулярно, а не единовременно. После начала войны между Старым и Новым лагерями, Бладвин возглавляет один из отрядов обороны Старого лагеря. В аддоне «Ночь Ворона», после падения Барьера Бладвин оказался в числе ближайших приспешников Равена и одним из высших чинов бандитов. Безымянный герой заманивает Бладвина в ловушку, пользуясь его жадностью и вспыльчивостью, убивает и отрезает ему голову, чтобы показать стражникам и получить право на вход во внутренние помещения лагеря бандитов.

Ур-Шак

Ур-Шак — изгнанный за отречение от Крушака (Спящего) шаман орков, был рабом на Свободной шахте, бежал оттуда, после чего, спасенный Безымянным Героем, помогал ему советами. Во второй части опять встречается с Главным Героем. При встрече говорит Главному Герою, что он все ещё является изгнаником и идет к своему другу — шаману Хош-Паку. Этот шаман командует армией, которая держит в осаде бывший Старый лагерь. После убийства Хош-Пака при разговоре с Ур-Шаком между ним и Главным Героем возникают разногласия: Ур-Шак обвиняет Главного Героя в смерти друга, а Главный Герой его во лжи про то, что он — изгнаник. Ур-Шак говорит, что их дружбе конец, но отпускает Главного Героя на все четыре стороны, предупреждая, что в следующий раз они встретятся не как друзья, а как враги (и тут же может быть убит, а может вновь стать другом при помощи заклинания «Забыть», изобретенного портовым алхимиком (Игнацом, Игназом) в городе Хоринисе).

Основные персонажи игры Gothic

Гомез — глава Старого Лагеря. Самый влиятельный человек в Рудниковой Долине, единственный, ведущий прямую торговлю с внешним миром, фактический владелец Старой шахты. Во время событий четвёртой главы игры, потеряв Старую шахту из-за наводнения, был вынужден для сохранения своей власти захватить Свободную шахту. Воспротивившихся этому магов огня он приказал казнить якобы за предательство. Убили и членов Болотного лагеря, ведущих в Старом проповедническую миссию. Свободная шахта была захвачена с помощью военной хитрости, были жестоко убиты все члены Нового лагеря, находящиеся в ней, включая рабочих. В конце пятой главы игрок может убить его.

Корристо — до событий игры стал Верховным магом Круга Огня Рудниковой Долины после ухода с данного поста Ксардаса. Пытавшись остановить нападение на шахту Нового лагеря, был казнен «за предательство» вместе с другими магами.

Ю’Берион — основатель и лидер Болотного Братства. С помощью юнитора (артефакт, использовавшийся при создании Барьера) вызвал видение о Спящем, в котором ему открылось, что тот — не бог-спаситель, а злой демон. Но ритуал подорвал жизненные силы Ю’Бериона, и он, несмотря на попытки лечения, скончался.

Кор Галом — правая рука Ю’Бериона, ученый и алхимик. После ритуала призыва Спящего, проведенного Ю’Берионом, не разуверился в Спящем и покинул лагерь с другими верными культу членами Братства, чтобы разбудить Спящего своими силами. Сражается с Безымянным Героем после вызова Спящего.

Основные персонажи игры Gothic II и Gothic II Аддона

Ватрас — священнослужитель Аданоса, бога воды. Смуглый старик с бритой головой. Один из мудрейших и сильнейших магов Воды. Появляется во второй игре серии как уличный оратор в городе Хоринис. Помогает Безымянному Герою в его миссии. Как представитель Аданоса вместе с Ксардасом и Пирокаром, верховным магом огня, проводит обряд, позволяющий пробудить силу амулета «Глаз Инноса». Участвует в походе против Дракона-Нежити. В третьей части попадает в плен к ассасинам, и становится заключенным небольшой тюрьмы в городе Лаго, что в Варанте.

Лорд Андрэ — паладин короля, глава городского ополчения Хориниса. Может принять Безымянного Героя в ополчение, если тот является гражданином города или, если Безымянный Герой найдет гильдию воров, а также при получении им рекомендательного письма от Мартина. После решения, принятого лордом Хагеном отправиться на помощь паладинам в Долину Рудников, лорд Андрэ становится верховным командующим Хориниса.

Рэйвен (также известен как Ворон) — в прошлом рудный барон Старого Лагеря. Может быть убит уже во второй главе. После обрушения Барьера возглавляет бандитов и отправляется в неизведанную часть острова Хоринис. Будучи служителем Белиара, ищет древний артефакт «Коготь Белиара», стоит за похищениями людей острова Хоринис. Многие, кто знал его, считают, что сам Рэйвен мёртв, а его обличье принял неизвестный тёмный маг. Во второй Готике появляется только в аддоне, убит Безымянным Героем.

Пирокар — верховный маг Круга Огня острова Хоринис. Отправляет главного героя на поиски украденного артефакта «Глаз Инноса» и впоследствии помогает восстановить его силу. Именно он даёт Главному Герою в начале первой Готики письмо для Корристо.

Гаронд — возглавляет паладинов в экспедиции, отправленной Лордом Хагеном в Рудниковую Долину. Посылает главного героя за информацией о количестве добытой руды в обмен на доказательство существования драконов для Лорда Хагена. Находится в замке Долины Рудников в тронном зале. Сидит на троне, на котором в первой Готике сидел рудный барон Гомес.

Грег (в некоторых версиях перевода — Грог) — глава пиратов. Потерял свой корабль, натолкнувшись на «Эсмеральду»; единственный, кто остался в живых после крушения судна. Выбравшись на берег, он начал искать путь обратно к части своей команды, которую он оставил на берегу Яркендара для проведения «торговых» дел по хищению людей из Хориниса и продаже их бандитам (хотя бандиты так и не оплатили последнюю партию людей, что сильно разозлило пиратов). После многочисленных попыток найти проход в Яркендар он совершенно случайно находит портал, открытый ранее Магами Воды и Главным Героем. Появившись у себя в лагере в самый неподходящий момент для Главного Героя, когда тот лазил в вещах капитана в надежде найти информацию о Рэйвене и бандитскую одежду, Грег, узнав, что именно хочет Главный Герой, решается помочь ему и посылает агентом к бандитам. После убийства Рэйвена остаётся на берегу со своей командой, дальнейшая судьба его неизвестна. Появляется только в аддоне.

В игре Risen, созданной разработчиками Gothic, существует целая линейка квестов, связанных с сокровищем некого капитана пиратов по прозвищу Грегориус Стальная Борода. Вероятно, тем самым разработчики намекают на связь между играми.

Онар — зажиточный землевладелец, уставший от постоянный поборов со стороны городского ополчения Хориниса и объявивший восстание. Живёт со своей женой и дочерью на усадьбе, для защиты которой нанял группу наемников во главе с Ли. Суров и крайне жаден при приёме Безымянного на работу, но податлив в отношении с женой Марией.

Сильвио — глава наемников, пришедших вместе с ним с юга. Типичный головорез, к тому же трус, предпочитающий, чтобы всю работу за него выполняли другие. Пытается занять место Ли, несмотря на то, что большинство наемников (даже среди его собственных людей) его не поддерживают — в основном они или на стороне Ли, или настроены нейтрально. В четвёртой главе отправляется вместе со своим верным товарищем Булко в Долину Рудников охотиться на драконов. Останавливается возле бывшего Нового Лагеря, в котором после падения барьера поселился ледяной дракон. После убийства дракона вместе с Булко нападает на Безымянного, желая убить его и присвоить себе славу победителя, но вместо этого погибает сам.

Джек — смотритель маяка во всех играх серии, кроме первой части. Встречается даже в Risen. Слабый старик, возможный капитан «Эсмеральды». В третьей части становится смотрителем маяка недалеко от деревни Ардея.

Основные персонажи игры Gothic III

Робар II (Rhobar II) - король Миртаны. Находится в Венгарде, столице Миртаны. После его смерти идёт борьба за престол Миртаны, в ходе которой Безымянный Герой объединяет Миртану и становится новым королём Миртаны — Робаром III. Упоминается в четвёртой части.

Зубен (Zuben) Зубен — основатель и безоговорочный лидер государства ассасинов, стал им по выбору Вечного Странника. Находится в Иштаре. «Лучше и старше его фехтовальщика нет в Варранте…»

Кан (Khan) Верховный вождь всех орков, захвативших Миртану. Находится в Фаринге, бывшей крепости паладинов. После завоевания доверия у орков Безымянный лично от него получает задание уничтожить все лагеря повстанцев, включая опустошение королевского замка — Венгард.

Другие персонажи

Женщины в серии Gothic

В первой игре серии существует только пять NPC женского пола. Трое из них (Сира, Серафия и Велая) — рабыни Гомеса, двое (Чани и Наталья) — храмовые рабыни Ю’Бериона. Каждая обладает именем, но ни у одной нет диалогов, многих анимаций, и они не могут быть убиты. В сюжете не играют роли. В версии от Руссобит-М есть ещё одна NPC женского пола. Она присутствует в Старом лагере на концерте группы In Extremo. При помощи читерства Велая может быть раздета полностью, а не до тряпок, как остальные.

Во второй части игры женщин существенно больше. Появляется много безымянных NPC, не играющих роли в сюжете. Они обычно обозначаются как «горожанка» (если живёт в городе Хоринис) или «крестьянка» (если живёт в сельской местности). Некоторые женщины имеют имя и участвуют в побочных квестах: ведьма Сагита, глава воровской банды Кассия, торговка Сара и другие. Также имеется бордель «Красный фонарь» в порту Хориниса, где работают проститутки Надя, Ваня и Соня (в аддоне «Ночь Ворона» к ним добавляется ещё и Люсия, которая сбежала от нерадивого работодателя Бромора и стала бандиткой).

По непонятным причинам число женских NPC резко сокращается в третьей «Готике». В городах женщин практически нет, в лагерях Повстанцев их тоже крайне мало, в пустыне Варанта есть только в оазисе близ Мора-Сул. Есть одна женщина в Силдене, и одна — в Браго. Вполне возможно, что во время своего нашествия орки перебили всех женщин, дабы контролировать человеческий род.

Безымянные персонажи в игре Gothic

Помимо главного героя их в игре большое количество

В первой части. Старому лагерю принадлежат стражники, призраки (разведчики лагеря) и рудокопы. Новому — наемники, воры, рудокопы и крестьяне. Болотному лагерю — стражи и послушники.

Во второй части. В городе — «Гражданин», «Гражданка», «Ополченец» и «Паладин».

На фермах — «крестьянин», «крестьянка», «фермер» и на ферме Онара — «наемник».

В Монастыре — «послушник», «маги огня».

Также существуют ещё и «бродяги», «бандиты» и «Ищущие». В «ночи Ворона» представлены «пираты».

В третьей части у повстанцев есть «Повстанец», «Повстанка». У орков — «Разведчик», «Орк», «Воин», «Шаман», «Предводитель», «Элитный воин», «Привратник», «Наёмник орков», «Элитный наёмник». У ассасинов — «Ассасин», «Воин», «Элитный воин», «Торговец». У нордмарцев — «Воительница», «Убийца орков», «Охотник».

Роли озвучивали

Сергей Чонишвили — Безымянный Герой: Gothic, Gothic 3 + аддон Forsaken Gods.

Пётр Иващенко — Безымянный Герой и Блуждающий огонек: Gothic II + аддон Die Nacht des Raben.

Владимир Антоник — Робар III (он же Безымянный Герой в Готике 1-3): Arcania: Gothic 4 + аддон Fall of Setarrif; второстепенные персонажи: Gothic 3

Александр Гаврилин — Новый Безымянный Герой: Arcania: Gothic 4 + аддон Fall of Setarrif.

Сергей Габриэлян — Диего, Ларес, Блэйд, Гомес: Gothic, Диего: Gothic 3.

Дмитрий Полонский — Мильтен, Ли, Бладвин, Кор Ангар, Гомер, Ярвис, Бастер, Шрам, Одержимые стражи: Gothic, Мильтен, Ли, (Кор) Ангар Gothic 3 + аддон Forsaken Gods. Ларес, Декстер, Сентенза, Сильвио, Чёрный маг + второстепенные персонажи: Gothic II + аддон Die Nacht des Raben.

Александр Быков — Горн, Торус, Торлоф, Волк, Хуно (кузнец во внешнем кольце Старого лагеря): Gothic, Gothic 3.

Андрей Ярославцев — Лестер, Декстер, Роско, Ведж, Шарки, Кайли, Идол Парвез, Равен (Ворон), (Безумный) Кор Галом, Декстер, Слай: Gothic. Лестер, Ларес: Gothic 3.

Сергей Сазонтьев — Ксардас, Корристо, Сатурас, Корд: Gothic.

Василий Дахненко — Мад, Лефти, Шрайк, Шакал: Gothic.

Василий Косолапов — Юберион, Родригес, Скип, Стоун: Gothic.

Дмитрий Назаров — Снафф, Скатти, Ур-Шак, Шеньян + второстепенные персонажи: Gothic.

Александр Леньков — Мордраг, Уистлер, второстепенные персонажи: Gothic.

Виктор Бохон — Идол Исидро, Дасти: Gothic.

Владислав Копп — Скорпио, Эйдан, Арто, Идол Люкор, Идол Каган + второстепенные персонажи: Gothic; (Капитан) Джек + второстепенные персонажи Gothic 3; Горн: Arcania: Gothic 4 + аддон Fall of Setarrif.

Сергей Ланбамин — Гилберт + второстепенные персонажи: Gothic.

Жанна Никонова — женские персонажи в Gothic.

Алексей Борзунов — Диего, Пирокар, Боспер + второстепенные персонажи: Gothic II + аддон Die Nacht des Raben.

Александр Котов — Мильтен, Горн, Ли, Лорд Хаген, Бладвин + второстепенные персонажи: Gothic II + аддон Die Nacht des Raben.

Фёдор Сухов — Ксардас, Игнац, (Капитан) Джек, Лотар, Мо, (Капитан) Грег, Сатурас, Скатти (аддон): Gothic II + аддон Die Nacht des Raben.

Виктор Петров — Ватрас, Кавалорн, Лорд Андрэ + второстепенные персонажи: Gothic II + аддон Die Nacht des Raben.

Борис Репетур — Торус, Фиск, Ищущие, Драконы: Gothic II + аддон Die Nacht des Raben, второстепенные персонажи: Gothic 3.

Александр Груздев — Герольд, (Кор) Ангар: Gothic II + аддон Die Nacht des Raben; второстепенные персонажи Gothic 3; Лорд Хаген: Arcania: Gothic 4 + аддон Fall of Setarrif.

Геннадий Новиков — Дарон, Эрол, Константино, Равен (Ворон): (только в аддоне: «Ночь Ворона»)

Борис Токарев — Лобарт, Парлан, Орлан, Борка + второстепенные персонажи: Gothic II + аддон Die Nacht des Raben.

Ольга Зубкова — женские персонажи в Gothic II.

Ирина Маликова — Люсия: (только в аддоне «Ночь Ворона»)

Петр Тобилевич — Ксардас: Gothic 3.

Вячеслав Баранов — Зубен: Gothic 3. Лестер: Arcania: Gothic 4 + аддон Fall of Setarrif.

Рудольф Панков — Робар II: Gothic 3.

Юрий Брежнев — Иннос + второстепенные персонажи: Gothic 3 Диктор + второстепенные персонажи: Forsaken Gods.

Олег Куценко — Белиар + второстепенные персонажи: Gothic 3.

Всеволод Кузнецов, Владимир Вихров, Борис Шувалов, Илья Бледный, Александр Комлев, Андрей Бархударов, Борис Быстров, Сергей Бурунов, Дмитрий Филлимонов, Вадим Максимов, Кирилл Радцик — второстепенные персонажи в Gothic 3

Марина Тарасова — женские персонажи в Gothic 3.

Денис Юченков — Диего: Arcania: Gothic 4 + аддон Fall of Setarrif.

Сергей Чихачев — Мильтен: Arcania: Gothic 4 + аддон Fall of Setarrif, второстепенные персонажи: Gothic 3.

Александр Новиков — Ксардас: Arcania: Gothic 4 + аддон Fall of Setarrif.

Ссылки

• [gothic.ogl.ru/ Мир Готики]
• [www.myrtana.ru/ Проект «Миртана»]
• [worldofgothic.ru/wiki/Главная World of Gothic — русский портал]
• [lib.gothicgame.ru Полная вики-энциклопедия Готики]
• [www.fatalgame.com/gothic/gothic-characters/ Фото персонажей и их месторасположение]

Отрывок, характеризующий Список персонажей мира Gothic

Пьер прошел в дверь, ступая по мягкому ковру, и заметил, что и адъютант, и незнакомая дама, и еще кто то из прислуги – все прошли за ним, как будто теперь уж не надо было спрашивать разрешения входить в эту комнату.


Пьер хорошо знал эту большую, разделенную колоннами и аркой комнату, всю обитую персидскими коврами. Часть комнаты за колоннами, где с одной стороны стояла высокая красного дерева кровать, под шелковыми занавесами, а с другой – огромный киот с образами, была красно и ярко освещена, как бывают освещены церкви во время вечерней службы. Под освещенными ризами киота стояло длинное вольтеровское кресло, и на кресле, обложенном вверху снежно белыми, не смятыми, видимо, только – что перемененными подушками, укрытая до пояса ярко зеленым одеялом, лежала знакомая Пьеру величественная фигура его отца, графа Безухого, с тою же седою гривой волос, напоминавших льва, над широким лбом и с теми же характерно благородными крупными морщинами на красивом красно желтом лице. Он лежал прямо под образами; обе толстые, большие руки его были выпростаны из под одеяла и лежали на нем. В правую руку, лежавшую ладонью книзу, между большим и указательным пальцами вставлена была восковая свеча, которую, нагибаясь из за кресла, придерживал в ней старый слуга. Над креслом стояли духовные лица в своих величественных блестящих одеждах, с выпростанными на них длинными волосами, с зажженными свечами в руках, и медленно торжественно служили. Немного позади их стояли две младшие княжны, с платком в руках и у глаз, и впереди их старшая, Катишь, с злобным и решительным видом, ни на мгновение не спуская глаз с икон, как будто говорила всем, что не отвечает за себя, если оглянется. Анна Михайловна, с кроткою печалью и всепрощением на лице, и неизвестная дама стояли у двери. Князь Василий стоял с другой стороны двери, близко к креслу, за резным бархатным стулом, который он поворотил к себе спинкой, и, облокотив на нее левую руку со свечой, крестился правою, каждый раз поднимая глаза кверху, когда приставлял персты ко лбу. Лицо его выражало спокойную набожность и преданность воле Божией. «Ежели вы не понимаете этих чувств, то тем хуже для вас», казалось, говорило его лицо.
Сзади его стоял адъютант, доктора и мужская прислуга; как бы в церкви, мужчины и женщины разделились. Всё молчало, крестилось, только слышны были церковное чтение, сдержанное, густое басовое пение и в минуты молчания перестановка ног и вздохи. Анна Михайловна, с тем значительным видом, который показывал, что она знает, что делает, перешла через всю комнату к Пьеру и подала ему свечу. Он зажег ее и, развлеченный наблюдениями над окружающими, стал креститься тою же рукой, в которой была свеча.
Младшая, румяная и смешливая княжна Софи, с родинкою, смотрела на него. Она улыбнулась, спрятала свое лицо в платок и долго не открывала его; но, посмотрев на Пьера, опять засмеялась. Она, видимо, чувствовала себя не в силах глядеть на него без смеха, но не могла удержаться, чтобы не смотреть на него, и во избежание искушений тихо перешла за колонну. В середине службы голоса духовенства вдруг замолкли; духовные лица шопотом сказали что то друг другу; старый слуга, державший руку графа, поднялся и обратился к дамам. Анна Михайловна выступила вперед и, нагнувшись над больным, из за спины пальцем поманила к себе Лоррена. Француз доктор, – стоявший без зажженной свечи, прислонившись к колонне, в той почтительной позе иностранца, которая показывает, что, несмотря на различие веры, он понимает всю важность совершающегося обряда и даже одобряет его, – неслышными шагами человека во всей силе возраста подошел к больному, взял своими белыми тонкими пальцами его свободную руку с зеленого одеяла и, отвернувшись, стал щупать пульс и задумался. Больному дали чего то выпить, зашевелились около него, потом опять расступились по местам, и богослужение возобновилось. Во время этого перерыва Пьер заметил, что князь Василий вышел из за своей спинки стула и, с тем же видом, который показывал, что он знает, что делает, и что тем хуже для других, ежели они не понимают его, не подошел к больному, а, пройдя мимо его, присоединился к старшей княжне и с нею вместе направился в глубь спальни, к высокой кровати под шелковыми занавесами. От кровати и князь и княжна оба скрылись в заднюю дверь, но перед концом службы один за другим возвратились на свои места. Пьер обратил на это обстоятельство не более внимания, как и на все другие, раз навсегда решив в своем уме, что всё, что совершалось перед ним нынешний вечер, было так необходимо нужно.
Звуки церковного пения прекратились, и послышался голос духовного лица, которое почтительно поздравляло больного с принятием таинства. Больной лежал всё так же безжизненно и неподвижно. Вокруг него всё зашевелилось, послышались шаги и шопоты, из которых шопот Анны Михайловны выдавался резче всех.
Пьер слышал, как она сказала:
– Непременно надо перенести на кровать, здесь никак нельзя будет…
Больного так обступили доктора, княжны и слуги, что Пьер уже не видал той красно желтой головы с седою гривой, которая, несмотря на то, что он видел и другие лица, ни на мгновение не выходила у него из вида во всё время службы. Пьер догадался по осторожному движению людей, обступивших кресло, что умирающего поднимали и переносили.
– За мою руку держись, уронишь так, – послышался ему испуганный шопот одного из слуг, – снизу… еще один, – говорили голоса, и тяжелые дыхания и переступанья ногами людей стали торопливее, как будто тяжесть, которую они несли, была сверх сил их.
Несущие, в числе которых была и Анна Михайловна, поровнялись с молодым человеком, и ему на мгновение из за спин и затылков людей показалась высокая, жирная, открытая грудь, тучные плечи больного, приподнятые кверху людьми, державшими его под мышки, и седая курчавая, львиная голова. Голова эта, с необычайно широким лбом и скулами, красивым чувственным ртом и величественным холодным взглядом, была не обезображена близостью смерти. Она была такая же, какою знал ее Пьер назад тому три месяца, когда граф отпускал его в Петербург. Но голова эта беспомощно покачивалась от неровных шагов несущих, и холодный, безучастный взгляд не знал, на чем остановиться.
Прошло несколько минут суетни около высокой кровати; люди, несшие больного, разошлись. Анна Михайловна дотронулась до руки Пьера и сказала ему: «Venez». [Идите.] Пьер вместе с нею подошел к кровати, на которой, в праздничной позе, видимо, имевшей отношение к только что совершенному таинству, был положен больной. Он лежал, высоко опираясь головой на подушки. Руки его были симметрично выложены на зеленом шелковом одеяле ладонями вниз. Когда Пьер подошел, граф глядел прямо на него, но глядел тем взглядом, которого смысл и значение нельзя понять человеку. Или этот взгляд ровно ничего не говорил, как только то, что, покуда есть глаза, надо же глядеть куда нибудь, или он говорил слишком многое. Пьер остановился, не зная, что ему делать, и вопросительно оглянулся на свою руководительницу Анну Михайловну. Анна Михайловна сделала ему торопливый жест глазами, указывая на руку больного и губами посылая ей воздушный поцелуй. Пьер, старательно вытягивая шею, чтоб не зацепить за одеяло, исполнил ее совет и приложился к ширококостной и мясистой руке. Ни рука, ни один мускул лица графа не дрогнули. Пьер опять вопросительно посмотрел на Анну Михайловну, спрашивая теперь, что ему делать. Анна Михайловна глазами указала ему на кресло, стоявшее подле кровати. Пьер покорно стал садиться на кресло, глазами продолжая спрашивать, то ли он сделал, что нужно. Анна Михайловна одобрительно кивнула головой. Пьер принял опять симметрично наивное положение египетской статуи, видимо, соболезнуя о том, что неуклюжее и толстое тело его занимало такое большое пространство, и употребляя все душевные силы, чтобы казаться как можно меньше. Он смотрел на графа. Граф смотрел на то место, где находилось лицо Пьера, в то время как он стоял. Анна Михайловна являла в своем положении сознание трогательной важности этой последней минуты свидания отца с сыном. Это продолжалось две минуты, которые показались Пьеру часом. Вдруг в крупных мускулах и морщинах лица графа появилось содрогание. Содрогание усиливалось, красивый рот покривился (тут только Пьер понял, до какой степени отец его был близок к смерти), из перекривленного рта послышался неясный хриплый звук. Анна Михайловна старательно смотрела в глаза больному и, стараясь угадать, чего было нужно ему, указывала то на Пьера, то на питье, то шопотом вопросительно называла князя Василия, то указывала на одеяло. Глаза и лицо больного выказывали нетерпение. Он сделал усилие, чтобы взглянуть на слугу, который безотходно стоял у изголовья постели.
– На другой бочок перевернуться хотят, – прошептал слуга и поднялся, чтобы переворотить лицом к стене тяжелое тело графа.
Пьер встал, чтобы помочь слуге.
В то время как графа переворачивали, одна рука его беспомощно завалилась назад, и он сделал напрасное усилие, чтобы перетащить ее. Заметил ли граф тот взгляд ужаса, с которым Пьер смотрел на эту безжизненную руку, или какая другая мысль промелькнула в его умирающей голове в эту минуту, но он посмотрел на непослушную руку, на выражение ужаса в лице Пьера, опять на руку, и на лице его явилась так не шедшая к его чертам слабая, страдальческая улыбка, выражавшая как бы насмешку над своим собственным бессилием. Неожиданно, при виде этой улыбки, Пьер почувствовал содрогание в груди, щипанье в носу, и слезы затуманили его зрение. Больного перевернули на бок к стене. Он вздохнул.
– Il est assoupi, [Он задремал,] – сказала Анна Михайловна, заметив приходившую на смену княжну. – Аllons. [Пойдем.]
Пьер вышел.


В приемной никого уже не было, кроме князя Василия и старшей княжны, которые, сидя под портретом Екатерины, о чем то оживленно говорили. Как только они увидали Пьера с его руководительницей, они замолчали. Княжна что то спрятала, как показалось Пьеру, и прошептала:
– Не могу видеть эту женщину.
– Catiche a fait donner du the dans le petit salon, – сказал князь Василий Анне Михайловне. – Allez, ma pauvre Анна Михайловна, prenez quelque сhose, autrement vous ne suffirez pas. [Катишь велела подать чаю в маленькой гостиной. Вы бы пошли, бедная Анна Михайловна, подкрепили себя, а то вас не хватит.]
Пьеру он ничего не сказал, только пожал с чувством его руку пониже плеча. Пьер с Анной Михайловной прошли в petit salon. [маленькую гостиную.]
– II n'y a rien qui restaure, comme une tasse de cet excellent the russe apres une nuit blanche, [Ничто так не восстановляет после бессонной ночи, как чашка этого превосходного русского чаю.] – говорил Лоррен с выражением сдержанной оживленности, отхлебывая из тонкой, без ручки, китайской чашки, стоя в маленькой круглой гостиной перед столом, на котором стоял чайный прибор и холодный ужин. Около стола собрались, чтобы подкрепить свои силы, все бывшие в эту ночь в доме графа Безухого. Пьер хорошо помнил эту маленькую круглую гостиную, с зеркалами и маленькими столиками. Во время балов в доме графа, Пьер, не умевший танцовать, любил сидеть в этой маленькой зеркальной и наблюдать, как дамы в бальных туалетах, брильянтах и жемчугах на голых плечах, проходя через эту комнату, оглядывали себя в ярко освещенные зеркала, несколько раз повторявшие их отражения. Теперь та же комната была едва освещена двумя свечами, и среди ночи на одном маленьком столике беспорядочно стояли чайный прибор и блюда, и разнообразные, непраздничные люди, шопотом переговариваясь, сидели в ней, каждым движением, каждым словом показывая, что никто не забывает и того, что делается теперь и имеет еще совершиться в спальне. Пьер не стал есть, хотя ему и очень хотелось. Он оглянулся вопросительно на свою руководительницу и увидел, что она на цыпочках выходила опять в приемную, где остался князь Василий с старшею княжной. Пьер полагал, что и это было так нужно, и, помедлив немного, пошел за ней. Анна Михайловна стояла подле княжны, и обе они в одно время говорили взволнованным шопотом:
– Позвольте мне, княгиня, знать, что нужно и что ненужно, – говорила княжна, видимо, находясь в том же взволнованном состоянии, в каком она была в то время, как захлопывала дверь своей комнаты.
– Но, милая княжна, – кротко и убедительно говорила Анна Михайловна, заступая дорогу от спальни и не пуская княжну, – не будет ли это слишком тяжело для бедного дядюшки в такие минуты, когда ему нужен отдых? В такие минуты разговор о мирском, когда его душа уже приготовлена…
Князь Василий сидел на кресле, в своей фамильярной позе, высоко заложив ногу на ногу. Щеки его сильно перепрыгивали и, опустившись, казались толще внизу; но он имел вид человека, мало занятого разговором двух дам.
– Voyons, ma bonne Анна Михайловна, laissez faire Catiche. [Оставьте Катю делать, что она знает.] Вы знаете, как граф ее любит.
– Я и не знаю, что в этой бумаге, – говорила княжна, обращаясь к князю Василью и указывая на мозаиковый портфель, который она держала в руках. – Я знаю только, что настоящее завещание у него в бюро, а это забытая бумага…
Она хотела обойти Анну Михайловну, но Анна Михайловна, подпрыгнув, опять загородила ей дорогу.
– Я знаю, милая, добрая княжна, – сказала Анна Михайловна, хватаясь рукой за портфель и так крепко, что видно было, она не скоро его пустит. – Милая княжна, я вас прошу, я вас умоляю, пожалейте его. Je vous en conjure… [Умоляю вас…]
Княжна молчала. Слышны были только звуки усилий борьбы зa портфель. Видно было, что ежели она заговорит, то заговорит не лестно для Анны Михайловны. Анна Михайловна держала крепко, но, несмотря на то, голос ее удерживал всю свою сладкую тягучесть и мягкость.
– Пьер, подойдите сюда, мой друг. Я думаю, что он не лишний в родственном совете: не правда ли, князь?
– Что же вы молчите, mon cousin? – вдруг вскрикнула княжна так громко, что в гостиной услыхали и испугались ее голоса. – Что вы молчите, когда здесь Бог знает кто позволяет себе вмешиваться и делать сцены на пороге комнаты умирающего. Интриганка! – прошептала она злобно и дернула портфель изо всей силы.
Но Анна Михайловна сделала несколько шагов, чтобы не отстать от портфеля, и перехватила руку.
– Oh! – сказал князь Василий укоризненно и удивленно. Он встал. – C'est ridicule. Voyons, [Это смешно. Ну, же,] пустите. Я вам говорю.
Княжна пустила.
– И вы!
Анна Михайловна не послушалась его.
– Пустите, я вам говорю. Я беру всё на себя. Я пойду и спрошу его. Я… довольно вам этого.
– Mais, mon prince, [Но, князь,] – говорила Анна Михайловна, – после такого великого таинства дайте ему минуту покоя. Вот, Пьер, скажите ваше мнение, – обратилась она к молодому человеку, который, вплоть подойдя к ним, удивленно смотрел на озлобленное, потерявшее всё приличие лицо княжны и на перепрыгивающие щеки князя Василья.
– Помните, что вы будете отвечать за все последствия, – строго сказал князь Василий, – вы не знаете, что вы делаете.
– Мерзкая женщина! – вскрикнула княжна, неожиданно бросаясь на Анну Михайловну и вырывая портфель.
Князь Василий опустил голову и развел руками.
В эту минуту дверь, та страшная дверь, на которую так долго смотрел Пьер и которая так тихо отворялась, быстро, с шумом откинулась, стукнув об стену, и средняя княжна выбежала оттуда и всплеснула руками.
– Что вы делаете! – отчаянно проговорила она. – II s'en va et vous me laissez seule. [Он умирает, а вы меня оставляете одну.]
Старшая княжна выронила портфель. Анна Михайловна быстро нагнулась и, подхватив спорную вещь, побежала в спальню. Старшая княжна и князь Василий, опомнившись, пошли за ней. Через несколько минут первая вышла оттуда старшая княжна с бледным и сухим лицом и прикушенною нижнею губой. При виде Пьера лицо ее выразило неудержимую злобу.
– Да, радуйтесь теперь, – сказала она, – вы этого ждали.
И, зарыдав, она закрыла лицо платком и выбежала из комнаты.
За княжной вышел князь Василий. Он, шатаясь, дошел до дивана, на котором сидел Пьер, и упал на него, закрыв глаза рукой. Пьер заметил, что он был бледен и что нижняя челюсть его прыгала и тряслась, как в лихорадочной дрожи.
– Ах, мой друг! – сказал он, взяв Пьера за локоть; и в голосе его была искренность и слабость, которых Пьер никогда прежде не замечал в нем. – Сколько мы грешим, сколько мы обманываем, и всё для чего? Мне шестой десяток, мой друг… Ведь мне… Всё кончится смертью, всё. Смерть ужасна. – Он заплакал.
Анна Михайловна вышла последняя. Она подошла к Пьеру тихими, медленными шагами.
– Пьер!… – сказала она.
Пьер вопросительно смотрел на нее. Она поцеловала в лоб молодого человека, увлажая его слезами. Она помолчала.
– II n'est plus… [Его не стало…]
Пьер смотрел на нее через очки.
– Allons, je vous reconduirai. Tachez de pleurer. Rien ne soulage, comme les larmes. [Пойдемте, я вас провожу. Старайтесь плакать: ничто так не облегчает, как слезы.]
Она провела его в темную гостиную и Пьер рад был, что никто там не видел его лица. Анна Михайловна ушла от него, и когда она вернулась, он, подложив под голову руку, спал крепким сном.
На другое утро Анна Михайловна говорила Пьеру:
– Oui, mon cher, c'est une grande perte pour nous tous. Je ne parle pas de vous. Mais Dieu vous soutndra, vous etes jeune et vous voila a la tete d'une immense fortune, je l'espere. Le testament n'a pas ete encore ouvert. Je vous connais assez pour savoir que cela ne vous tourienera pas la tete, mais cela vous impose des devoirs, et il faut etre homme. [Да, мой друг, это великая потеря для всех нас, не говоря о вас. Но Бог вас поддержит, вы молоды, и вот вы теперь, надеюсь, обладатель огромного богатства. Завещание еще не вскрыто. Я довольно вас знаю и уверена, что это не вскружит вам голову; но это налагает на вас обязанности; и надо быть мужчиной.]
Пьер молчал.
– Peut etre plus tard je vous dirai, mon cher, que si je n'avais pas ete la, Dieu sait ce qui serait arrive. Vous savez, mon oncle avant hier encore me promettait de ne pas oublier Boris. Mais il n'a pas eu le temps. J'espere, mon cher ami, que vous remplirez le desir de votre pere. [После я, может быть, расскажу вам, что если б я не была там, то Бог знает, что бы случилось. Вы знаете, что дядюшка третьего дня обещал мне не забыть Бориса, но не успел. Надеюсь, мой друг, вы исполните желание отца.]
Пьер, ничего не понимая и молча, застенчиво краснея, смотрел на княгиню Анну Михайловну. Переговорив с Пьером, Анна Михайловна уехала к Ростовым и легла спать. Проснувшись утром, она рассказывала Ростовым и всем знакомым подробности смерти графа Безухого. Она говорила, что граф умер так, как и она желала бы умереть, что конец его был не только трогателен, но и назидателен; последнее же свидание отца с сыном было до того трогательно, что она не могла вспомнить его без слез, и что она не знает, – кто лучше вел себя в эти страшные минуты: отец ли, который так всё и всех вспомнил в последние минуты и такие трогательные слова сказал сыну, или Пьер, на которого жалко было смотреть, как он был убит и как, несмотря на это, старался скрыть свою печаль, чтобы не огорчить умирающего отца. «C'est penible, mais cela fait du bien; ca eleve l'ame de voir des hommes, comme le vieux comte et son digne fils», [Это тяжело, но это спасительно; душа возвышается, когда видишь таких людей, как старый граф и его достойный сын,] говорила она. О поступках княжны и князя Василья она, не одобряя их, тоже рассказывала, но под большим секретом и шопотом.


В Лысых Горах, имении князя Николая Андреевича Болконского, ожидали с каждым днем приезда молодого князя Андрея с княгиней; но ожидание не нарушало стройного порядка, по которому шла жизнь в доме старого князя. Генерал аншеф князь Николай Андреевич, по прозванию в обществе le roi de Prusse, [король прусский,] с того времени, как при Павле был сослан в деревню, жил безвыездно в своих Лысых Горах с дочерью, княжною Марьей, и при ней компаньонкой, m lle Bourienne. [мадмуазель Бурьен.] И в новое царствование, хотя ему и был разрешен въезд в столицы, он также продолжал безвыездно жить в деревне, говоря, что ежели кому его нужно, то тот и от Москвы полтораста верст доедет до Лысых Гор, а что ему никого и ничего не нужно. Он говорил, что есть только два источника людских пороков: праздность и суеверие, и что есть только две добродетели: деятельность и ум. Он сам занимался воспитанием своей дочери и, чтобы развивать в ней обе главные добродетели, до двадцати лет давал ей уроки алгебры и геометрии и распределял всю ее жизнь в беспрерывных занятиях. Сам он постоянно был занят то писанием своих мемуаров, то выкладками из высшей математики, то точением табакерок на станке, то работой в саду и наблюдением над постройками, которые не прекращались в его имении. Так как главное условие для деятельности есть порядок, то и порядок в его образе жизни был доведен до последней степени точности. Его выходы к столу совершались при одних и тех же неизменных условиях, и не только в один и тот же час, но и минуту. С людьми, окружавшими его, от дочери до слуг, князь был резок и неизменно требователен, и потому, не быв жестоким, он возбуждал к себе страх и почтительность, каких не легко мог бы добиться самый жестокий человек. Несмотря на то, что он был в отставке и не имел теперь никакого значения в государственных делах, каждый начальник той губернии, где было имение князя, считал своим долгом являться к нему и точно так же, как архитектор, садовник или княжна Марья, дожидался назначенного часа выхода князя в высокой официантской. И каждый в этой официантской испытывал то же чувство почтительности и даже страха, в то время как отворялась громадно высокая дверь кабинета и показывалась в напудренном парике невысокая фигурка старика, с маленькими сухими ручками и серыми висячими бровями, иногда, как он насупливался, застилавшими блеск умных и точно молодых блестящих глаз.
В день приезда молодых, утром, по обыкновению, княжна Марья в урочный час входила для утреннего приветствия в официантскую и со страхом крестилась и читала внутренно молитву. Каждый день она входила и каждый день молилась о том, чтобы это ежедневное свидание сошло благополучно.
Сидевший в официантской пудреный старик слуга тихим движением встал и шопотом доложил: «Пожалуйте».
Из за двери слышались равномерные звуки станка. Княжна робко потянула за легко и плавно отворяющуюся дверь и остановилась у входа. Князь работал за станком и, оглянувшись, продолжал свое дело.
Огромный кабинет был наполнен вещами, очевидно, беспрестанно употребляемыми. Большой стол, на котором лежали книги и планы, высокие стеклянные шкафы библиотеки с ключами в дверцах, высокий стол для писания в стоячем положении, на котором лежала открытая тетрадь, токарный станок, с разложенными инструментами и с рассыпанными кругом стружками, – всё выказывало постоянную, разнообразную и порядочную деятельность. По движениям небольшой ноги, обутой в татарский, шитый серебром, сапожок, по твердому налеганию жилистой, сухощавой руки видна была в князе еще упорная и много выдерживающая сила свежей старости. Сделав несколько кругов, он снял ногу с педали станка, обтер стамеску, кинул ее в кожаный карман, приделанный к станку, и, подойдя к столу, подозвал дочь. Он никогда не благословлял своих детей и только, подставив ей щетинистую, еще небритую нынче щеку, сказал, строго и вместе с тем внимательно нежно оглядев ее:
– Здорова?… ну, так садись!
Он взял тетрадь геометрии, писанную его рукой, и подвинул ногой свое кресло.
– На завтра! – сказал он, быстро отыскивая страницу и от параграфа до другого отмечая жестким ногтем.
Княжна пригнулась к столу над тетрадью.
– Постой, письмо тебе, – вдруг сказал старик, доставая из приделанного над столом кармана конверт, надписанный женскою рукой, и кидая его на стол.
Лицо княжны покрылось красными пятнами при виде письма. Она торопливо взяла его и пригнулась к нему.
– От Элоизы? – спросил князь, холодною улыбкой выказывая еще крепкие и желтоватые зубы.
– Да, от Жюли, – сказала княжна, робко взглядывая и робко улыбаясь.
– Еще два письма пропущу, а третье прочту, – строго сказал князь, – боюсь, много вздору пишете. Третье прочту.
– Прочтите хоть это, mon pere, [батюшка,] – отвечала княжна, краснея еще более и подавая ему письмо.
– Третье, я сказал, третье, – коротко крикнул князь, отталкивая письмо, и, облокотившись на стол, пододвинул тетрадь с чертежами геометрии.
– Ну, сударыня, – начал старик, пригнувшись близко к дочери над тетрадью и положив одну руку на спинку кресла, на котором сидела княжна, так что княжна чувствовала себя со всех сторон окруженною тем табачным и старчески едким запахом отца, который она так давно знала. – Ну, сударыня, треугольники эти подобны; изволишь видеть, угол abc…
Княжна испуганно взглядывала на близко от нее блестящие глаза отца; красные пятна переливались по ее лицу, и видно было, что она ничего не понимает и так боится, что страх помешает ей понять все дальнейшие толкования отца, как бы ясны они ни были. Виноват ли был учитель или виновата была ученица, но каждый день повторялось одно и то же: у княжны мутилось в глазах, она ничего не видела, не слышала, только чувствовала близко подле себя сухое лицо строгого отца, чувствовала его дыхание и запах и только думала о том, как бы ей уйти поскорее из кабинета и у себя на просторе понять задачу.
Старик выходил из себя: с грохотом отодвигал и придвигал кресло, на котором сам сидел, делал усилия над собой, чтобы не разгорячиться, и почти всякий раз горячился, бранился, а иногда швырял тетрадью.
Княжна ошиблась ответом.
– Ну, как же не дура! – крикнул князь, оттолкнув тетрадь и быстро отвернувшись, но тотчас же встал, прошелся, дотронулся руками до волос княжны и снова сел.
Он придвинулся и продолжал толкование.
– Нельзя, княжна, нельзя, – сказал он, когда княжна, взяв и закрыв тетрадь с заданными уроками, уже готовилась уходить, – математика великое дело, моя сударыня. А чтобы ты была похожа на наших глупых барынь, я не хочу. Стерпится слюбится. – Он потрепал ее рукой по щеке. – Дурь из головы выскочит.
Она хотела выйти, он остановил ее жестом и достал с высокого стола новую неразрезанную книгу.
– Вот еще какой то Ключ таинства тебе твоя Элоиза посылает. Религиозная. А я ни в чью веру не вмешиваюсь… Просмотрел. Возьми. Ну, ступай, ступай!
Он потрепал ее по плечу и сам запер за нею дверь.
Княжна Марья возвратилась в свою комнату с грустным, испуганным выражением, которое редко покидало ее и делало ее некрасивое, болезненное лицо еще более некрасивым, села за свой письменный стол, уставленный миниатюрными портретами и заваленный тетрадями и книгами. Княжна была столь же беспорядочная, как отец ее порядочен. Она положила тетрадь геометрии и нетерпеливо распечатала письмо. Письмо было от ближайшего с детства друга княжны; друг этот была та самая Жюли Карагина, которая была на именинах у Ростовых:
Жюли писала:
«Chere et excellente amie, quelle chose terrible et effrayante que l'absence! J'ai beau me dire que la moitie de mon existence et de mon bonheur est en vous, que malgre la distance qui nous separe, nos coeurs sont unis par des liens indissolubles; le mien se revolte contre la destinee, et je ne puis, malgre les plaisirs et les distractions qui m'entourent, vaincre une certaine tristesse cachee que je ressens au fond du coeur depuis notre separation. Pourquoi ne sommes nous pas reunies, comme cet ete dans votre grand cabinet sur le canape bleu, le canape a confidences? Pourquoi ne puis je, comme il y a trois mois, puiser de nouvelles forces morales dans votre regard si doux, si calme et si penetrant, regard que j'aimais tant et que je crois voir devant moi, quand je vous ecris».
[Милый и бесценный друг, какая страшная и ужасная вещь разлука! Сколько ни твержу себе, что половина моего существования и моего счастия в вас, что, несмотря на расстояние, которое нас разлучает, сердца наши соединены неразрывными узами, мое сердце возмущается против судьбы, и, несмотря на удовольствия и рассеяния, которые меня окружают, я не могу подавить некоторую скрытую грусть, которую испытываю в глубине сердца со времени нашей разлуки. Отчего мы не вместе, как в прошлое лето, в вашем большом кабинете, на голубом диване, на диване «признаний»? Отчего я не могу, как три месяца тому назад, почерпать новые нравственные силы в вашем взгляде, кротком, спокойном и проницательном, который я так любила и который я вижу перед собой в ту минуту, как пишу вам?]
Прочтя до этого места, княжна Марья вздохнула и оглянулась в трюмо, которое стояло направо от нее. Зеркало отразило некрасивое слабое тело и худое лицо. Глаза, всегда грустные, теперь особенно безнадежно смотрели на себя в зеркало. «Она мне льстит», подумала княжна, отвернулась и продолжала читать. Жюли, однако, не льстила своему другу: действительно, и глаза княжны, большие, глубокие и лучистые (как будто лучи теплого света иногда снопами выходили из них), были так хороши, что очень часто, несмотря на некрасивость всего лица, глаза эти делались привлекательнее красоты. Но княжна никогда не видала хорошего выражения своих глаз, того выражения, которое они принимали в те минуты, когда она не думала о себе. Как и у всех людей, лицо ее принимало натянуто неестественное, дурное выражение, как скоро она смотрелась в зеркало. Она продолжала читать: 211
«Tout Moscou ne parle que guerre. L'un de mes deux freres est deja a l'etranger, l'autre est avec la garde, qui se met en Marieche vers la frontiere. Notre cher еmpereur a quitte Petersbourg et, a ce qu'on pretend, compte lui meme exposer sa precieuse existence aux chances de la guerre. Du veuille que le monstre corsicain, qui detruit le repos de l'Europe, soit terrasse par l'ange que le Tout Рuissant, dans Sa misericorde, nous a donnee pour souverain. Sans parler de mes freres, cette guerre m'a privee d'une relation des plus cheres a mon coeur. Je parle du jeune Nicolas Rostoff, qui avec son enthousiasme n'a pu supporter l'inaction et a quitte l'universite pour aller s'enroler dans l'armee. Eh bien, chere Marieie, je vous avouerai, que, malgre son extreme jeunesse, son depart pour l'armee a ete un grand chagrin pour moi. Le jeune homme, dont je vous parlais cet ete, a tant de noblesse, de veritable jeunesse qu'on rencontre si rarement dans le siecle оu nous vivons parmi nos villards de vingt ans. Il a surtout tant de franchise et de coeur. Il est tellement pur et poetique, que mes relations avec lui, quelque passageres qu'elles fussent, ont ete l'une des plus douees jouissances de mon pauvre coeur, qui a deja tant souffert. Je vous raconterai un jour nos adieux et tout ce qui s'est dit en partant. Tout cela est encore trop frais. Ah! chere amie, vous etes heureuse de ne pas connaitre ces jouissances et ces peines si poignantes. Vous etes heureuse, puisque les derienieres sont ordinairement les plus fortes! Je sais fort bien, que le comte Nicolas est trop jeune pour pouvoir jamais devenir pour moi quelque chose de plus qu'un ami, mais cette douee amitie, ces relations si poetiques et si pures ont ete un besoin pour mon coeur. Mais n'en parlons plus. La grande nouvelle du jour qui occupe tout Moscou est la mort du vieux comte Безухой et son heritage. Figurez vous que les trois princesses n'ont recu que tres peu de chose, le prince Basile rien, est que c'est M. Pierre qui a tout herite, et qui par dessus le Marieche a ete reconnu pour fils legitime, par consequent comte Безухой est possesseur de la plus belle fortune de la Russie. On pretend que le prince Basile a joue un tres vilain role dans toute cette histoire et qu'il est reparti tout penaud pour Petersbourg.
«Je vous avoue, que je comprends tres peu toutes ces affaires de legs et de testament; ce que je sais, c'est que depuis que le jeune homme que nous connaissions tous sous le nom de M. Pierre les tout court est devenu comte Безухой et possesseur de l'une des plus grandes fortunes de la Russie, je m'amuse fort a observer les changements de ton et des manieres des mamans accablees de filles a Marieier et des demoiselles elles memes a l'egard de cet individu, qui, par parenthese, m'a paru toujours etre un pauvre, sire. Comme on s'amuse depuis deux ans a me donner des promis que je ne connais pas le plus souvent, la chronique matrimoniale de Moscou me fait comtesse Безухой. Mais vous sentez bien que je ne me souc nullement de le devenir. A propos de Marieiage, savez vous que tout derienierement la tante en general Анна Михайловна, m'a confie sous le sceau du plus grand secret un projet de Marieiage pour vous. Ce n'est ni plus, ni moins, que le fils du prince Basile, Anatole, qu'on voudrait ranger en le Marieiant a une personne riche et distinguee, et c'est sur vous qu'est tombe le choix des parents. Je ne sais comment vous envisagerez la chose, mais j'ai cru de mon devoir de vous en avertir. On le dit tres beau et tres mauvais sujet; c'est tout ce que j'ai pu savoir sur son compte.