Кузин, Дмитрий Васильевич
Дми́трий Васи́льевич Ку́зин (? — 1931) — деятель российского рабочего движения, секретарь «Собрания русских фабрично-заводских рабочих г. Санкт-Петербурга», соратник Георгия Гапона.
Биография
Участник социал-демократического движения. В начале 1900-х годов входил в социал-демократический кружок на Васильевском острове[1]. Подвергался арестам и дознаниям. Входил в состав группы Карелина, возглавляемой А. Е. Карелиным и В. М. Карелиной, имел обширные связи в рабочей среде.
В 1903 году познакомился со священником Георгием Гапоном, занимавшимся созданием легальных рабочих организаций. В начале 1904 года вступил в члены «Собрания русских фабрично-заводских рабочих». Вошёл в ответственный кружок, затем был избран секретарём «Собрания»[2]. Участвовал в конспиративных совещаниях, проходивших в квартире Гапона на Церковной улице. В марте 1904 года вместе с Гапоном, А. Е. Карелиным, Н. М. Варнашёвым и И. В. Васильевым принял так называемую «Программу пяти», ставшую тайной программой организации[3]. Вёл агитацию за вступление в «Собрание» среди партийных рабочих[4]. Выполнял роль личного секретаря Гапона.
В январе 1905 года принял участие в составлении Петиции рабочих и жителей Санкт-Петербурга 9 января 1905 года. 8 января по поручению Гапона посетил собрание интеллигенции в редакции газеты «Наши дни», где сообщил о мирном характере намеченного шествия к Зимнему дворцу. Вместе с рядом общественных деятелей вошёл в состав депутации, направленной к министру внутренних дел П. Д. Святополк-Мирскому и председателю комитета министров С. Ю. Витте с целью предотвратить кровопролитие[5]. 9 января принял участие в шествии к Зимнему дворцу. После расстрела шествия скрылся из Петербурга, через несколько дней был арестован и заключён в Петропавловскую крепость. В феврале освобождён.
Весной 1905 года возобновил связи с проживавшим за границей Гапоном. Участвовал в создании задуманной Гапоном организации «Российский рабочий союз»[6], был избран в центральный комитет союза[7]. После Манифеста 17 октября принял участие в восстановлении «Собрания русских фабрично-заводских рабочих». Входил в состав депутации рабочих к графу Витте. В ноябре 1905 был вновь избран секретарём «Собрания»[8]. По поручению Гапона принял участие в получении правительственной субсидии на восстановление «Собрания». После похищения денег журналистом А. И. Матюшенским организовал его поимку и изъятие похищенной суммы[9]. После убийства Гапона в марте 1906 года сообщил в газеты о его исчезновении. Выступал с речью на его похоронах[10].
В последующие годы участвовал в кооперативном движении, входил в кооперативную организацию «Трудовой союз». В советское время работал на Патронном заводе в Подольске, выступал на вечерах памяти 9 января 1905 года, поместил в газете «Правда» заметку «Памяти И. В. Васильева»[11]. Скончался в 1931 году.
Напишите отзыв о статье "Кузин, Дмитрий Васильевич"
Примечания
- ↑ А. А. Сухов. Гапон и гапоновщина // Э. Авенар. Кровавое воскресенье. — Харьков, 1925. — С. 28—34.
- ↑ А. Е. Карелин. [www.hrono.ru/libris/lib_k/krln_gpn.php Девятое января и Гапон. Воспоминания] // Красная летопись. — Л., 1922. — № 1. — С. 106—116.
- ↑ Н. М. Варнашёв. [www.hrono.ru/libris/lib_we/varnashev.php От начала до конца с гапоновской организацией] // Историко-революционный сборник. — Л., 1924. — Т. 1. — С. 177—208.
- ↑ К. И. Тихомиров. От бунта на коленях к вооружённому восстанию (Воспоминания рабочего — участника события 9 января 1905 г.) // Ленинградская правда. — Л., 1925. — № 18 (22 января). — С. 6.
- ↑ Л. Я. Гуревич. Девятое января. — Харьков: «Пролетарий», 1926. — 90 с.
- ↑ В. А. Поссе. Мой жизненный путь. — М.: «Земля и Фабрика», 1929. — 548 с.
- ↑ Н. П. Петров. Записки о Гапоне // Всемирный вестник. — СПб., 1907. — № 3. — С. 33—36.
- ↑ Реставрация «Гапоновского общества» // Наша жизнь. — СПб., 1905. — № 340 (22 ноября). — С. 3.
- ↑ Н. Симбирский. Правда о Гапоне и 9-м января. — СПб.: «Электропечатня» Я. Кровицкого, 1906. — 226 с.
- ↑ Б. М. Похороны Гапона // Наша жизнь. — СПб., 1906. — № 436 (4 мая). — С. 4.
- ↑ Д. В. Кузин. Памяти т. И. В. Васильева // Правда. — М., 1923. — № от 21 января.
Отрывок, характеризующий Кузин, Дмитрий Васильевич
– Что, мой друг?– Нет, обещай мне, что ты не откажешь. Это тебе не будет стоить никакого труда, и ничего недостойного тебя в этом не будет. Только ты меня утешишь. Обещай, Андрюша, – сказала она, сунув руку в ридикюль и в нем держа что то, но еще не показывая, как будто то, что она держала, и составляло предмет просьбы и будто прежде получения обещания в исполнении просьбы она не могла вынуть из ридикюля это что то.
Она робко, умоляющим взглядом смотрела на брата.
– Ежели бы это и стоило мне большого труда… – как будто догадываясь, в чем было дело, отвечал князь Андрей.
– Ты, что хочешь, думай! Я знаю, ты такой же, как и mon pere. Что хочешь думай, но для меня это сделай. Сделай, пожалуйста! Его еще отец моего отца, наш дедушка, носил во всех войнах… – Она всё еще не доставала того, что держала, из ридикюля. – Так ты обещаешь мне?
– Конечно, в чем дело?
– Andre, я тебя благословлю образом, и ты обещай мне, что никогда его не будешь снимать. Обещаешь?
– Ежели он не в два пуда и шеи не оттянет… Чтобы тебе сделать удовольствие… – сказал князь Андрей, но в ту же секунду, заметив огорченное выражение, которое приняло лицо сестры при этой шутке, он раскаялся. – Очень рад, право очень рад, мой друг, – прибавил он.
– Против твоей воли Он спасет и помилует тебя и обратит тебя к Себе, потому что в Нем одном и истина и успокоение, – сказала она дрожащим от волнения голосом, с торжественным жестом держа в обеих руках перед братом овальный старинный образок Спасителя с черным ликом в серебряной ризе на серебряной цепочке мелкой работы.
Она перекрестилась, поцеловала образок и подала его Андрею.
– Пожалуйста, Andre, для меня…
Из больших глаз ее светились лучи доброго и робкого света. Глаза эти освещали всё болезненное, худое лицо и делали его прекрасным. Брат хотел взять образок, но она остановила его. Андрей понял, перекрестился и поцеловал образок. Лицо его в одно и то же время было нежно (он был тронут) и насмешливо.
– Merci, mon ami. [Благодарю, мой друг.]
Она поцеловала его в лоб и опять села на диван. Они молчали.
– Так я тебе говорила, Andre, будь добр и великодушен, каким ты всегда был. Не суди строго Lise, – начала она. – Она так мила, так добра, и положение ее очень тяжело теперь.
– Кажется, я ничего не говорил тебе, Маша, чтоб я упрекал в чем нибудь свою жену или был недоволен ею. К чему ты всё это говоришь мне?
Княжна Марья покраснела пятнами и замолчала, как будто она чувствовала себя виноватою.
– Я ничего не говорил тебе, а тебе уж говорили . И мне это грустно.
Красные пятна еще сильнее выступили на лбу, шее и щеках княжны Марьи. Она хотела сказать что то и не могла выговорить. Брат угадал: маленькая княгиня после обеда плакала, говорила, что предчувствует несчастные роды, боится их, и жаловалась на свою судьбу, на свекра и на мужа. После слёз она заснула. Князю Андрею жалко стало сестру.
– Знай одно, Маша, я ни в чем не могу упрекнуть, не упрекал и никогда не упрекну мою жену , и сам ни в чем себя не могу упрекнуть в отношении к ней; и это всегда так будет, в каких бы я ни был обстоятельствах. Но ежели ты хочешь знать правду… хочешь знать, счастлив ли я? Нет. Счастлива ли она? Нет. Отчего это? Не знаю…
Говоря это, он встал, подошел к сестре и, нагнувшись, поцеловал ее в лоб. Прекрасные глаза его светились умным и добрым, непривычным блеском, но он смотрел не на сестру, а в темноту отворенной двери, через ее голову.
– Пойдем к ней, надо проститься. Или иди одна, разбуди ее, а я сейчас приду. Петрушка! – крикнул он камердинеру, – поди сюда, убирай. Это в сиденье, это на правую сторону.
Княжна Марья встала и направилась к двери. Она остановилась.
– Andre, si vous avez. la foi, vous vous seriez adresse a Dieu, pour qu'il vous donne l'amour, que vous ne sentez pas et votre priere aurait ete exaucee. [Если бы ты имел веру, то обратился бы к Богу с молитвою, чтоб Он даровал тебе любовь, которую ты не чувствуешь, и молитва твоя была бы услышана.]
– Да, разве это! – сказал князь Андрей. – Иди, Маша, я сейчас приду.
По дороге к комнате сестры, в галлерее, соединявшей один дом с другим, князь Андрей встретил мило улыбавшуюся m lle Bourienne, уже в третий раз в этот день с восторженною и наивною улыбкой попадавшуюся ему в уединенных переходах.
– Ah! je vous croyais chez vous, [Ах, я думала, вы у себя,] – сказала она, почему то краснея и опуская глаза.
Князь Андрей строго посмотрел на нее. На лице князя Андрея вдруг выразилось озлобление. Он ничего не сказал ей, но посмотрел на ее лоб и волосы, не глядя в глаза, так презрительно, что француженка покраснела и ушла, ничего не сказав.
Когда он подошел к комнате сестры, княгиня уже проснулась, и ее веселый голосок, торопивший одно слово за другим, послышался из отворенной двери. Она говорила, как будто после долгого воздержания ей хотелось вознаградить потерянное время.
– Non, mais figurez vous, la vieille comtesse Zouboff avec de fausses boucles et la bouche pleine de fausses dents, comme si elle voulait defier les annees… [Нет, представьте себе, старая графиня Зубова, с фальшивыми локонами, с фальшивыми зубами, как будто издеваясь над годами…] Xa, xa, xa, Marieie!
