Курбатов, Пётр Петрович
| Пётр Петрович Курбатов | |
| Дата смерти: | |
|---|---|
| Место смерти: | |
| Гражданство: |
Россия |
| Род деятельности: | |
| Годы творчества: | |
| Направление: | |
| Язык произведений: | |
Пётр Петро́вич Курба́тов (1710 или 1711 — 22 апреля 1786, Москва) — писатель, член Коллегии иностранных дел, сын дипломата Петра Васильевича Курбатова.
Содержание
Биография
О детстве Курбатова практически ничего неизвестно, в 1727 году он определён на службу в Коллегию иностранных дел студентом. Вскоре отправлен служить в посольство при графе А. Г. Головкине в Берлине, где был на Соесонском конгрессе, затем служил в Париже и Голландии, где в 1735 году определён дворянином посольства.
В 1739 году назначен переводчиком в Секретной экспедиции Коллегии иностранных дел, в 1740 году произведён в секретари капитанского ранга, а в 1744 году в секретари майорского ранга.
18 декабря 1753 года указом императора пожалован надворным советником с жалованием 800 рублей в год.
У Курбатова были 2 сына — Александр (род. 1752) и Сергей (род. 1753). Ему принадлежали поместья в Московском, Можайском, Серпуховском, Клинском, Суздальском, Одоевском, Орловском и Казанском уездах, в которых в общей сложности находились 1130 крестьян.
С 20 декабря 1768 года назначен статским советником, с 1776 года — действительным статским советником.
Литературные труды
Из литературных трудов Курбатова наиболее известен перевод «Велисария» Жан Франсуа Мармонтеля (1769). Кроме того, он перевёл «Разговоры Фокионовы о сходности нравоучения с политикою» Габриэля Бонно де Мабли (1772) и два сочинения В. Темпла «О народных недовольствах» и «О здравии и о жизни долголетней» (1778). Издал также компиляцию из разных иностранных сочинений под названием «Нрав кардинала Ришелье» (1776)[1].
Напишите отзыв о статье "Курбатов, Пётр Петрович"
Примечания
- ↑ [www.pushkinskijdom.ru/Default.aspx?tabid=1209 Курбатов П. П.]. Электронные публикации. Проверено 4 января 2012. [www.webcitation.org/68pwLDV0y Архивировано из первоисточника 1 июля 2012].
Литература
- Русский биографический словарь: В 25 т. / под наблюдением А. А. Половцова. 1896—1918.
Отрывок, характеризующий Курбатов, Пётр Петрович
После смерти князя Андрея Наташа и княжна Марья одинаково чувствовали это. Они, нравственно согнувшись и зажмурившись от грозного, нависшего над ними облака смерти, не смели взглянуть в лицо жизни. Они осторожно берегли свои открытые раны от оскорбительных, болезненных прикосновений. Все: быстро проехавший экипаж по улице, напоминание об обеде, вопрос девушки о платье, которое надо приготовить; еще хуже, слово неискреннего, слабого участия болезненно раздражало рану, казалось оскорблением и нарушало ту необходимую тишину, в которой они обе старались прислушиваться к незамолкшему еще в их воображении страшному, строгому хору, и мешало вглядываться в те таинственные бесконечные дали, которые на мгновение открылись перед ними.Только вдвоем им было не оскорбительно и не больно. Они мало говорили между собой. Ежели они говорили, то о самых незначительных предметах. И та и другая одинаково избегали упоминания о чем нибудь, имеющем отношение к будущему.
Признавать возможность будущего казалось им оскорблением его памяти. Еще осторожнее они обходили в своих разговорах все то, что могло иметь отношение к умершему. Им казалось, что то, что они пережили и перечувствовали, не могло быть выражено словами. Им казалось, что всякое упоминание словами о подробностях его жизни нарушало величие и святыню совершившегося в их глазах таинства.
Беспрестанные воздержания речи, постоянное старательное обхождение всего того, что могло навести на слово о нем: эти остановки с разных сторон на границе того, чего нельзя было говорить, еще чище и яснее выставляли перед их воображением то, что они чувствовали.
Но чистая, полная печаль так же невозможна, как чистая и полная радость. Княжна Марья, по своему положению одной независимой хозяйки своей судьбы, опекунши и воспитательницы племянника, первая была вызвана жизнью из того мира печали, в котором она жила первые две недели. Она получила письма от родных, на которые надо было отвечать; комната, в которую поместили Николеньку, была сыра, и он стал кашлять. Алпатыч приехал в Ярославль с отчетами о делах и с предложениями и советами переехать в Москву в Вздвиженский дом, который остался цел и требовал только небольших починок. Жизнь не останавливалась, и надо было жить. Как ни тяжело было княжне Марье выйти из того мира уединенного созерцания, в котором она жила до сих пор, как ни жалко и как будто совестно было покинуть Наташу одну, – заботы жизни требовали ее участия, и она невольно отдалась им. Она поверяла счеты с Алпатычем, советовалась с Десалем о племяннике и делала распоряжения и приготовления для своего переезда в Москву.
