Левиафан
| Левиафан | |
 Убийство Левиафана. Гравюра. Гюстава Доре, 1865 г. | |
| Вселенная | |
|---|---|
| Официальное название |
Левиафан |
| Классификация |
Чудовище |
| Создатели | |
Левиафа́н (др-евр. לִוְיָתָן, совр. ивр. לִװײָתָן, ливъята́н — «скрученный, свитый»; совр. значение — «кит») — морское чудовище, упоминаемое в Ветхом Завете. Иногда отождествляется с сатанойК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 2778 дней].
Содержание
Происхождение
В угаритском мифологическом цикле Левиафан (Латану) — многоголовое[1] морское чудовище, спутник бога моря Яма, вместе с последним поверженный Баалом[2].
Египтяне в древности говорили, что их страну с юга и запада охраняют непроходимые пустыни, с севера — мощные крепости, а восточную границу (Нил) сторожат крокодилы. По мнению Бориса Шарова, их древние евреи могли иметь в виду, описывая Левиафана. А в дальнейшем, чтобы объяснить простому крестьянину, что есть вещи пострашнее засухи или наводнения, преувеличивали в десятки и сотни раз размер, мощь и силу зверя и приравняли его к Геенне огненной.[3]
В ветхозаветной традиции
Левиафан упоминается в книгах Ветхого Завета:
В Книге Иова (Иов. 40:20—41:26).
|
Можешь ли ты удою вытащить левиафана и верёвкою схватить за язык его? вденешь ли кольцо в ноздри его? проколешь ли иглою челюсть его? будет ли он много умолять тебя и будет ли говорить с тобою кротко? сделает ли он договор с тобою, и возьмешь ли его навсегда себе в рабы? станешь ли забавляться им, как птичкою, и свяжешь ли его для девочек твоих? будут ли продавать его товарищи ловли, разделят ли его между Хананейскими купцами? можешь ли пронзить кожу его копьём и голову его рыбачьею острогою? Клади на него руку твою, и помни о борьбе: вперёд не будешь. Надежда тщетна: не упадешь ли от одного взгляда его? Нет столь отважного, который осмелился бы потревожить его; кто же может устоять перед Моим лицем? Кто предварил Меня, чтобы Мне воздавать ему? под всем небом всё Моё. Не умолчу о членах его, о силе и красивой соразмерности их. Кто может открыть верх одежды его, кто подойдёт к двойным челюстям его? Кто может отворить двери лица его? круг зубов его — ужас; крепкие щиты его — великолепие; они скреплены как бы твёрдою печатью; один к другому прикасается близко, так что и воздух не проходит между ними; один с другим лежат плотно, сцепились и не раздвигаются. От его чихания показывается свет; глаза у него как ресницы зари; из пасти его выходят пламенники, выскакивают огненные искры; из ноздрей его выходит дым, как из кипящего горшка или котла. Дыхание его раскаляет угли, и из пасти его выходит пламя. На шее его обитает сила, и перед ним бежит ужас. Мясистые части тела его сплочены между собою твёрдо, не дрогнут. Сердце его твёрдо, как камень, и жёстко, как нижний жернов. Когда он поднимается, силачи в страхе, совсем теряются от ужаса. Меч, коснувшийся его, не устоит, ни копьё, ни дротик, ни латы. Железо он считает за солому, медь — за гнилое дерево. Дождь лука не обратит его в бегство; пращные камни обращаются для него в плеву. Булава считается у него за соломину; свисту дротика он смеётся. Под ним острые камни, и он на острых камнях лежит в грязи. Он кипятит пучину, как котёл, и море претворяет в кипящую мазь; оставляет за собою светящуюся стезю; бездна кажется сединою. Нет на земле подобного ему; он сотворён бесстрашным; на всё высокое смотрит смело; он царь над всеми сынами гордости. |
|
|
|
Ты сокрушил голову левиафана, отдал его в пищу людям пустыни. |
|
|
|
Это — море великое и пространное: там пресмыкающиеся, которым нет числа, животные малые с большими; там плавают корабли, там этот левиафан, которого Ты сотворил играть в нём. |
|
|
|
В тот день поразит Господь мечом Своим тяжелым, и большим и крепким, левиафана, змея прямо бегущего, и левиафана, змея изгибающегося, и убьет чудовище морское. |
|
А также упоминается в толковательной литературе ветхозаветной традиции:
Мидраш Берешит Раба[4]: «На Левиафана указывает стих „И сотворил Бог рыб больших и всякую душу животных пресмыкающихся, которых произвела вода, по роду их“ (Быт. 1:21) (в другом переводе „И сотворил Бог морских чудищ (таниним) по роду их“): Рабби Пинхас от имени рабби Иди сказал: Написано: танинам — это бегемот и левиафан, у которых нет пары. Это порождает толкование, относящее чудищ к мифическим непарным существам. Согласно параллельным аггадическим традициям (Вавилонский Талмуд, Бава Батра 75), Творец, сотворив чудищ мужского и женского пола, затем уничтожил женскую особь, так как размножение их могло быть губительно для сотворённого мира. Согласно другим толкователям (Реш Лакиш), женская особь существует, но процесс размножения остановлен.»
Мидраш Вайикра Рабба[5]: «Левиафан вступит с „диким быком“ в бой, в котором погибнут оба.»
Трактат Бава Батра[6]: «Из мяса левиафана, убитого архангелом Гавриилом, Бог устроит пир праведникам, которым они будут наслаждаться, сидя в шатре, сделанном из кожи левиафана.»
Джон Мильтон определяет Левиафана как морское чудовище (англ. sea-beast) и локализует в море близ «норвежских скал».
Интересные факты
При раскопках в Перу, в пустыне Ика, учёными были найдены останки древнего кашалота, который обитал в океанах предположительно около 12—13 млн лет назад. Длина тела животного составляла свыше 17 метров, зубы у него были до 36 сантиметров в длину и 12 сантиметров в ширину. Ему было дано имя «Левиафан», а точнее — Livyatan melvillei. Первая часть названия взята из Ветхого Завета, вторая же часть названия была приписана монстру в честь Германа Мелвилла — автора романа «Моби Дик» про гигантского кашалота.[7]
В сатанизме
В ЛаВеевском сатанизме дьявол Левиафан символизирует элемент воды и западную сторону света. Вода в сатанизме ассоциируется с жизнью и творчеством. В Сатанинской библии Антона Шандора Ла-Вея он является одним из Четырех коронованных принцев Ада, которых Ла-Вей позаимствовал из Книги святой магии Абрамелина. Церковь Сатаны использует еврейские буквы над каждым лучем звезды Знака Бафомета, слово гласит: "לִוְיָתָן", в переводе — это (LVIThN) Левиафан. Левиафан князь Серафимов и вместе с Вельзевулом и Люцифером возглавил восстание ангелов.
Напишите отзыв о статье "Левиафан"
Примечания
- ↑ KTU, 1.5, I, 3; ср. Пс. 74, 14
- ↑ [glossword.info/index.php/term/,6ea3ac6f59585cb1956054ab61b0a4596f595c945468b0556c7154a261a69d5a5c5764ac97a158b1aba6b05ea0abac5e54.xhtml Баал]. Библейская энциклопедия
- ↑ Борис Шаров Библейский парк юрского периода // Тайны XX века. — 2012. — № 42 октябрь. — С. 22—23.
- ↑ Берешит Раба 7:4
- ↑ Вайикра Рабба 13:3
- ↑ Бава Батра 75а
- ↑ [gypoteza.ru/fantasticgypotezmen/leviathangypotezmen/114-leviathanzmeikit.html Левиафан]. Морской змей или гигантский кит?
Слово «Левиафан» в [www.slovariki.org/word/14510 толковом словаре Ожегова]: О ком-чем-нибудь, поражающем своими размерами, силой [по имени библейского морского чудовища].
См. также
|
Левиафан в Викисловаре? |
|---|---|
|
Левиафан в Викитеке? |
Отрывок, характеризующий Левиафан
Граф Илья Андреич в конце января с Наташей и Соней приехал в Москву. Графиня всё была нездорова, и не могла ехать, – а нельзя было ждать ее выздоровления: князя Андрея ждали в Москву каждый день; кроме того нужно было закупать приданое, нужно было продавать подмосковную и нужно было воспользоваться присутствием старого князя в Москве, чтобы представить ему его будущую невестку. Дом Ростовых в Москве был не топлен; кроме того они приехали на короткое время, графини не было с ними, а потому Илья Андреич решился остановиться в Москве у Марьи Дмитриевны Ахросимовой, давно предлагавшей графу свое гостеприимство.
Поздно вечером четыре возка Ростовых въехали во двор Марьи Дмитриевны в старой Конюшенной. Марья Дмитриевна жила одна. Дочь свою она уже выдала замуж. Сыновья ее все были на службе.
Она держалась всё так же прямо, говорила также прямо, громко и решительно всем свое мнение, и всем своим существом как будто упрекала других людей за всякие слабости, страсти и увлечения, которых возможности она не признавала. С раннего утра в куцавейке, она занималась домашним хозяйством, потом ездила: по праздникам к обедни и от обедни в остроги и тюрьмы, где у нее бывали дела, о которых она никому не говорила, а по будням, одевшись, дома принимала просителей разных сословий, которые каждый день приходили к ней, и потом обедала; за обедом сытным и вкусным всегда бывало человека три четыре гостей, после обеда делала партию в бостон; на ночь заставляла себе читать газеты и новые книги, а сама вязала. Редко она делала исключения для выездов, и ежели выезжала, то ездила только к самым важным лицам в городе.
Она еще не ложилась, когда приехали Ростовы, и в передней завизжала дверь на блоке, пропуская входивших с холода Ростовых и их прислугу. Марья Дмитриевна, с очками спущенными на нос, закинув назад голову, стояла в дверях залы и с строгим, сердитым видом смотрела на входящих. Можно бы было подумать, что она озлоблена против приезжих и сейчас выгонит их, ежели бы она не отдавала в это время заботливых приказаний людям о том, как разместить гостей и их вещи.
– Графские? – сюда неси, говорила она, указывая на чемоданы и ни с кем не здороваясь. – Барышни, сюда налево. Ну, вы что лебезите! – крикнула она на девок. – Самовар чтобы согреть! – Пополнела, похорошела, – проговорила она, притянув к себе за капор разрумянившуюся с мороза Наташу. – Фу, холодная! Да раздевайся же скорее, – крикнула она на графа, хотевшего подойти к ее руке. – Замерз, небось. Рому к чаю подать! Сонюшка, bonjour, – сказала она Соне, этим французским приветствием оттеняя свое слегка презрительное и ласковое отношение к Соне.
Когда все, раздевшись и оправившись с дороги, пришли к чаю, Марья Дмитриевна по порядку перецеловала всех.
– Душой рада, что приехали и что у меня остановились, – говорила она. – Давно пора, – сказала она, значительно взглянув на Наташу… – старик здесь и сына ждут со дня на день. Надо, надо с ним познакомиться. Ну да об этом после поговорим, – прибавила она, оглянув Соню взглядом, показывавшим, что она при ней не желает говорить об этом. – Теперь слушай, – обратилась она к графу, – завтра что же тебе надо? За кем пошлешь? Шиншина? – она загнула один палец; – плаксу Анну Михайловну? – два. Она здесь с сыном. Женится сын то! Потом Безухова чтоль? И он здесь с женой. Он от нее убежал, а она за ним прискакала. Он обедал у меня в середу. Ну, а их – она указала на барышень – завтра свожу к Иверской, а потом и к Обер Шельме заедем. Ведь, небось, всё новое делать будете? С меня не берите, нынче рукава, вот что! Намедни княжна Ирина Васильевна молодая ко мне приехала: страх глядеть, точно два боченка на руки надела. Ведь нынче, что день – новая мода. Да у тебя то у самого какие дела? – обратилась она строго к графу.
– Всё вдруг подошло, – отвечал граф. – Тряпки покупать, а тут еще покупатель на подмосковную и на дом. Уж ежели милость ваша будет, я времечко выберу, съезжу в Маринское на денек, вам девчат моих прикину.
– Хорошо, хорошо, у меня целы будут. У меня как в Опекунском совете. Я их и вывезу куда надо, и побраню, и поласкаю, – сказала Марья Дмитриевна, дотрогиваясь большой рукой до щеки любимицы и крестницы своей Наташи.
На другой день утром Марья Дмитриевна свозила барышень к Иверской и к m me Обер Шальме, которая так боялась Марьи Дмитриевны, что всегда в убыток уступала ей наряды, только бы поскорее выжить ее от себя. Марья Дмитриевна заказала почти всё приданое. Вернувшись она выгнала всех кроме Наташи из комнаты и подозвала свою любимицу к своему креслу.
– Ну теперь поговорим. Поздравляю тебя с женишком. Подцепила молодца! Я рада за тебя; и его с таких лет знаю (она указала на аршин от земли). – Наташа радостно краснела. – Я его люблю и всю семью его. Теперь слушай. Ты ведь знаешь, старик князь Николай очень не желал, чтоб сын женился. Нравный старик! Оно, разумеется, князь Андрей не дитя, и без него обойдется, да против воли в семью входить нехорошо. Надо мирно, любовно. Ты умница, сумеешь обойтись как надо. Ты добренько и умненько обойдись. Вот всё и хорошо будет.
Наташа молчала, как думала Марья Дмитриевна от застенчивости, но в сущности Наташе было неприятно, что вмешивались в ее дело любви князя Андрея, которое представлялось ей таким особенным от всех людских дел, что никто, по ее понятиям, не мог понимать его. Она любила и знала одного князя Андрея, он любил ее и должен был приехать на днях и взять ее. Больше ей ничего не нужно было.
– Ты видишь ли, я его давно знаю, и Машеньку, твою золовку, люблю. Золовки – колотовки, ну а уж эта мухи не обидит. Она меня просила ее с тобой свести. Ты завтра с отцом к ней поедешь, да приласкайся хорошенько: ты моложе ее. Как твой то приедет, а уж ты и с сестрой и с отцом знакома, и тебя полюбили. Так или нет? Ведь лучше будет?
– Лучше, – неохотно отвечала Наташа.
На другой день, по совету Марьи Дмитриевны, граф Илья Андреич поехал с Наташей к князю Николаю Андреичу. Граф с невеселым духом собирался на этот визит: в душе ему было страшно. Последнее свидание во время ополчения, когда граф в ответ на свое приглашение к обеду выслушал горячий выговор за недоставление людей, было памятно графу Илье Андреичу. Наташа, одевшись в свое лучшее платье, была напротив в самом веселом расположении духа. «Не может быть, чтобы они не полюбили меня, думала она: меня все всегда любили. И я так готова сделать для них всё, что они пожелают, так готова полюбить его – за то, что он отец, а ее за то, что она сестра, что не за что им не полюбить меня!»
Они подъехали к старому, мрачному дому на Вздвиженке и вошли в сени.
– Ну, Господи благослови, – проговорил граф, полу шутя, полу серьезно; но Наташа заметила, что отец ее заторопился, входя в переднюю, и робко, тихо спросил, дома ли князь и княжна. После доклада о их приезде между прислугой князя произошло смятение. Лакей, побежавший докладывать о них, был остановлен другим лакеем в зале и они шептали о чем то. В залу выбежала горничная девушка, и торопливо тоже говорила что то, упоминая о княжне. Наконец один старый, с сердитым видом лакей вышел и доложил Ростовым, что князь принять не может, а княжна просит к себе. Первая навстречу гостям вышла m lle Bourienne. Она особенно учтиво встретила отца с дочерью и проводила их к княжне. Княжна с взволнованным, испуганным и покрытым красными пятнами лицом выбежала, тяжело ступая, навстречу к гостям, и тщетно пытаясь казаться свободной и радушной. Наташа с первого взгляда не понравилась княжне Марье. Она ей показалась слишком нарядной, легкомысленно веселой и тщеславной. Княжна Марья не знала, что прежде, чем она увидала свою будущую невестку, она уже была дурно расположена к ней по невольной зависти к ее красоте, молодости и счастию и по ревности к любви своего брата. Кроме этого непреодолимого чувства антипатии к ней, княжна Марья в эту минуту была взволнована еще тем, что при докладе о приезде Ростовых, князь закричал, что ему их не нужно, что пусть княжна Марья принимает, если хочет, а чтоб к нему их не пускали. Княжна Марья решилась принять Ростовых, но всякую минуту боялась, как бы князь не сделал какую нибудь выходку, так как он казался очень взволнованным приездом Ростовых.
