Ловрич, Любомир

Любомир Ловрич
Общая информация
Родился
Гражданство	Королевство Югославия Югославия
Позиция	вратарь
Информация о клубе
Клуб
Карьера
Молодёжные клубы
1934–1937	Югославия
Клубная карьера*
1937–1941	Югославия/СК 1913
1945–1952	Црвена Звезда	241 (0)
Национальная сборная**
1939–1948	/ Югославия	5 (-11)
Тренерская карьера
1959–1964	Югославия
Международные медали
Олимпийские игры
Серебро	Лондон 1948	футбол
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Любомир Ловрич (серб. Ljubomir Lovrić / Љубомиp Ловрић; 28 мая 1920, Нови-Сад — 26 августа 1994, Белград) — югославский футболист и футбольный тренер, серебряный призёр летней Олимпиады 1948 года.

Карьера

Клубная

Воспитанник школы клуба «Югославия», в котором выступал с 1937 по 1941 годы. После расформирования клуба во время немецкой оккупации вступил в югославский партизанский отряд, который вёл борьбу с немецкими оккупантами. После освобождения Югославии от немецких захватчиков возобновил карьеру игрока в составе команды «Црвена Звезда», в которой играл до 1952 года.

В сборной

В составе сборной дебютировал 18 мая 1939 в матче против Англии, который югославы выиграли 2:1 именно благодаря игре Ловрича. Всего он провёл 5 игр, в которых пропустил 11 мячей. Последний матч за сборную провёл 13 августа 1948 против Швеции в рамках Олимпиады в Лондоне. Это была финальная игра, которую шведы выиграли 3:1, а Ловрич стал серебряным призёром Игр.

После игровой карьеры

С 1959 по 1964 годы Ловрич возглавлял сборную Югославии, руководя ей на чемпионате Европы 1960, чемпионате мира 1962 и Олимпиаде 1964 года. Также был спортивным репортёром, работая в газетах «Правда» (1939-1941), «Юность» (1945-1951) и «Схватка» (1952-1959), а затем работал главным редактором газеты «Спорт» (1959-1980).

Ссылки

• [www.reprezentacija.rs/index.php?option=com_content&view=article&id=1240&Itemid=12 Профиль на сайте сборной Сербии]  (серб.)

</div>

Отрывок, характеризующий Ловрич, Любомир

Пленные офицеры, выпущенные из других балаганов, были все чужие, были гораздо лучше одеты, чем Пьер, и смотрели на него, в его обуви, с недоверчивостью и отчужденностью. Недалеко от Пьера шел, видимо, пользующийся общим уважением своих товарищей пленных, толстый майор в казанском халате, подпоясанный полотенцем, с пухлым, желтым, сердитым лицом. Он одну руку с кисетом держал за пазухой, другою опирался на чубук. Майор, пыхтя и отдуваясь, ворчал и сердился на всех за то, что ему казалось, что его толкают и что все торопятся, когда торопиться некуда, все чему то удивляются, когда ни в чем ничего нет удивительного. Другой, маленький худой офицер, со всеми заговаривал, делая предположения о том, куда их ведут теперь и как далеко они успеют пройти нынешний день. Чиновник, в валеных сапогах и комиссариатской форме, забегал с разных сторон и высматривал сгоревшую Москву, громко сообщая свои наблюдения о том, что сгорело и какая была та или эта видневшаяся часть Москвы. Третий офицер, польского происхождения по акценту, спорил с комиссариатским чиновником, доказывая ему, что он ошибался в определении кварталов Москвы.
– О чем спорите? – сердито говорил майор. – Николы ли, Власа ли, все одно; видите, все сгорело, ну и конец… Что толкаетесь то, разве дороги мало, – обратился он сердито к шедшему сзади и вовсе не толкавшему его.
– Ай, ай, ай, что наделали! – слышались, однако, то с той, то с другой стороны голоса пленных, оглядывающих пожарища. – И Замоскворечье то, и Зубово, и в Кремле то, смотрите, половины нет… Да я вам говорил, что все Замоскворечье, вон так и есть.
– Ну, знаете, что сгорело, ну о чем же толковать! – говорил майор.
Проходя через Хамовники (один из немногих несгоревших кварталов Москвы) мимо церкви, вся толпа пленных вдруг пожалась к одной стороне, и послышались восклицания ужаса и омерзения.
– Ишь мерзавцы! То то нехристи! Да мертвый, мертвый и есть… Вымазали чем то.
Пьер тоже подвинулся к церкви, у которой было то, что вызывало восклицания, и смутно увидал что то, прислоненное к ограде церкви. Из слов товарищей, видевших лучше его, он узнал, что это что то был труп человека, поставленный стоймя у ограды и вымазанный в лице сажей…
– Marchez, sacre nom… Filez… trente mille diables… [Иди! иди! Черти! Дьяволы!] – послышались ругательства конвойных, и французские солдаты с новым озлоблением разогнали тесаками толпу пленных, смотревшую на мертвого человека.


По переулкам Хамовников пленные шли одни с своим конвоем и повозками и фурами, принадлежавшими конвойным и ехавшими сзади; но, выйдя к провиантским магазинам, они попали в середину огромного, тесно двигавшегося артиллерийского обоза, перемешанного с частными повозками.