Ломов, Борис Фёдорович

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Борис Фёдорович Ломов
Дата рождения:	20 января 1927(1927-01-20)
Место рождения:	Нижний Новгород
Дата смерти:	11 июля 1989(1989-07-11) (62 года)
Место смерти:	Москва, СССР
Страна:	СССР СССР
Научная сфера:	общая психология, инженерная психология
Место работы:	ЛГУ, Институт психологии АН СССР
Учёная степень:	доктор психологических наук (1963)
Учёное звание:	профессор, член-корреспондент АН СССР (1976)
Альма-матер:	ЛГУ им. А. А. Жданова (1951)
Научный руководитель:	Б.Г. Ананьев, А.Н. Леонтьев, Б. М. Теплов
Известные ученики:	А. А. Гостев, В. А. Пономаренко
Известен как:	декан факультета психологии ЛГУ, директор Института психологии АН СССР
Награды и премии:

Борис Фёдорович Ломов (20 января 1927, Нижний Новгород – 11 июля 1989, Москва) — советский психолог, специалист в области общей, инженерной и педагогической психологии, а также психологии познавательных процессов. Один из инициаторов разработки инженерной психологии в СССР. Член-корреспондент АПН СССР (1967), член-корреспондент АН СССР с 23 декабря 1976 по Отделению философии и права (психология).

Биография

Окончил психологическое отделение философского факультета ЛГУ (1951). Ученик Б. Г. Ананьева, А. Н. Леонтьева и Б. М. Теплова. Начал печататься ещё во время учёбы в университете. В 1954 защитил кандидатскую диссертацию по психологическим проблемам психологии политехнического образования, в 1963 – докторскую диссертацию по инженерной психологии. Профессор. Член КПСС с 1956. В 1959 организовал в ЛГУ первую в СССР лабораторию инженерной психологии, в которой проводились эмпирические исследования. Работал в Институте педагогики Ленинградского филиала АПН РСФСР. Основатель (совместно с Б. Г. Ананьевым) и первый декан факультета психологии ЛГУ (1966–1968). С 1967 – заведующий отделом науки Министерства просвещения СССР и лабораторией сенсорных процессов НИИ общей и педагогической психологии АПН СССР. Первый заведующий кафедрой социологии и психологии управления Академии народного хозяйства при СМ СССР. Первый директор Института психологии АН СССР в Москве (1972–1989). Президент Общества психологов СССР (1968–1983). В течение многих лет был председателем экспертного совета по педагогике и психологии ВАК СССР. В 1972 и 1980 избирался членом исполнительного комитета Международного союза психологических наук (International Union of Psychological Science [www.am.org/iupsys/]), вице-президент этого союза (1976–1988).

Научная деятельность

Системный подход в психологии

Б. Ф. Ломовым был разработан ряд методологических и теоретических проблем психологической науки, в том числе принципы системного подхода в психологии как основного инструмента познания психики.

Он рассматривал психические процессы как системные, органически вписанные во всеобщую взаимосвязь явлений и процессов материального мира и сами выступающие по отношению к ним как органическое единство при раскрытии своих уникальных качеств.

Согласно Б. Ф. Ломову, понимание психического предполагает его анализ в плане воздействия на него совокупностей внешних и внутренних отношений, с которыми оно вступает в связь прежде всего в качестве единого целого.

Исследователь исходил из того, что психическое выступает как отражение действительности и активное отношение к ней, как природное и социальное, как сознательное и бессознательное.

Психика как система, по Б. Ф. Ломову, — это многомерное, иерархически организованное динамическое целое. В этой связи им ставилась задача выявления множественности систем бытия человека по отношению к единству его психических свойств.

Ядро его системного подхода образуют следующие шесть основных принципов:

1) Психические явления должны восприниматься и анализироваться с нескольких сторон: как некоторая качественная единица, как внутреннее условие взаимосвязи и взаимодействия объекта со средой, как совокупность качеств, приобретаемых индивидом, и как результат активности микросистем организма. Целостное описание явления предполагает сочетание всех планов исследования.

2) Психические явления многомерны, а потому они должны рассматриваться с разных сторон и в различных системах измерения.

3) Система психических явлений состоит из многих уровней, психика в целом разделяется на когнитивную, коммуникативную, регулятивную, каждая из которых также разделяется на те или иные уровни.

4) Свойства человека организованы в единое целое, по своему строению напоминающее пирамиду: на вершине находятся основные психические свойства, в основании — свойства, их раскрывающие, а грани представляют собой различные категории психических свойств. Так и получается, что системном рассмотрении необходимо учитывать совокупность свойств различного порядка.

5) Целостное познание психического явления подразумевает учёт множественности его детерминант. В их число входят причинно-следственные связи, общие и специальные предпосылки психических явлений, опосредствующие звенья, различные внешние и внутренние факторы. Одни и те же детерминанты могут в одних условиях выступать в роли предпосылок, а в других — в роли самостоятельного фактора или опосредующего звена.

6) Психические явления должны изучаться в их динамике и развитии. Целостность и дифференцированность психических явлений возникают, формируются или разрушаются в ходе развития человека как их носителя, жизнь которого сама представляет собой полисистемный процесс. Таким образом, психическое развитие человека и можно представить как постоянное движение, возникновение, формирование и преобразование его основных качеств и свойств.

Учение о психологических законах

Б. Ф. Ломов видел основную задачу психологической науки в изучении природы психики, её механизмов и законов, действующих в этой среде. Психологические законы связаны с иерархией уровней психического, раскрывая его разнообразные измерения. Каждая группа законов фиксирует существенные и устойчивые связи психического в какой-либо определённой плоскости. Многообразие действующих законов, их различная направленность, по Б.Ф. Ломову, являются источником вариативности психических явлений.

Концепция уровней исследования человека и его психики

На самом высоком уровне человек рассматривался Б. Ф. Ломовым в системе человеческих отношений и изучался как личность. Предметом исследования в этом случае являются развитие личности и социально-психологические явления. На следующем уровне личность рассматривается с точки зрения её собственных свойств и структуры, в контексте её деятельности и непосредственного поведения. На ещё более низком уровне изучаются процессы и состояния человека, его восприятие, мышление, память. (Этот уровень связывает психологию с физикой и математикой, а следующий — с нейрофизиологией и биологическими науками). Низший уровень находится в области исследований нейродинамики и физиологического обеспечения психических процессов. Данная схема показывает связь психологии с другими науками, а кроме того, даёт основание для систематизации получаемых в психологии данных.

Общепсихологические проблемы

Некоторые работы Б. Ф. Ломова были посвящены анализу общепсихологических проблем (экспериментальное изучение особенностей пространственных представлений и зрительного восприятия, выявление роли осязания в осуществлении практических действий, применение эксперимента в психофизических исследованиях, рассмотрение особенностей формирования и преобразования чувственных образов, исследование памяти и воображения). Показал роль антиципации в структуре деятельности и разработал концепцию уровней процессов антиципации. Проблема образа рассматривалась им применительно к особенностям конкретных видов деятельности, раскрывались также роль и функции психического образа в регуляции деятельности. Значительное внимание Б. Ф. Ломов уделял коммуникативным функциям психики, проблемам общения, психологии управления и психологии личности; исследовал взаимосвязи познания и общения, общения и деятельности. В частности, им был проведён психологический анализ деятельности лётчиков и космонавтов.

Б. Ф. Ломов исследовал категориальный аппарат психологической науки, показал место и роль психологии в системе других наук, внутреннее единство психологического знания. В его работах содержится анализ современного состояния и развития психологии, определяются пути построения её теории, раскрываются взаимосвязи теории, эксперимента и практики в психологии. В последние годы большое внимание уделял вопросам истории отечественной психологии, пытаясь собрать воедино и сохранить всё ценное, что было создано в русской и советской психологической науке.

Инженерная психология

Б. Ф. Ломов – создатель научной школы в инженерной психологии. С конца 1950-х годов занимался проблемами применения психологических законов в производственной сфере жизни людей. Одним из первых он начал разработку психологических проблем управления народным хозяйством, предложил ряд методов повышения производительности труда, обосновал необходимость поддержания на предприятии дружественной и уютной атмосферы как условия сохранения здоровья работников. Б. Ф. Ломов изучал вопросы информационного взаимодействия человека и технических устройств, поиска средств отображения информации и оптимальных (с позиции человека) форм и способов управления механизмами и технологическими процессами. Исследовал также ряд теоретических и практических проблем психологической оценки и проектирования современной техники.

Исследовательские результаты

Теоретические, экспериментальные и прикладные работы Б. Ф. Ломова оказали влияние на появление новых направлений психологических исследований, отвечающих интересам смежных научных дисциплин. Он разработал и прочитал оригинальные курсы лекций по общей и экспериментальной психологии, инженерной психологии и психологии труда.

Под руководством Б. Ф. Ломова были выполнены и защищены около 60 кандидатских и 10 докторских диссертаций.

Автор и соавтор свыше 300 научных публикаций, многие из которых были переведены на иностранные языки.

Основные работы

• «Формирование производственных навыков у школьников» (1959),
• «Формирование графических знаний и навыков у учащихся» (1959),
• «Осязание в процессах познания и труда» (1959, в соавт. с Б. Г.Ананьевым),
• «Человек и техника: очерки инженерной психологии» (1963, 2-е изд. 1966),
• «Человек в системах управления» (1968),
• «Правовые и социально-психологические аспекты управления» (1972, в соавт. с В. В. Лаптевым, В. М. Шепелем и В. Г. Шориным),
• «Психологическая наука и общественная практика» (1973),
• «О системном подходе в психологии» («Вопросы психологии», 1975, № 2),
• «Основы построения аппаратуры отображения в автоматизированных системах» (1975, в соавт.);
• «Методологические проблемы инженерной психологии» (1977),
• «Экспериментально-психологические исследования в авиации и космонавтике» (1978, в соавт. с Г. Т. Береговым, Н. Д. Заваловой и В.А. Пономаренко),
• «Научные основы формирования графических знаний, умений и навыков школьников» (1979, в соавт. с А. Д. Ботвинниковым),
• «Антиципация в структуре деятельности» (1980, в соавт. с Е. Н. Сурковым),
• «Человек и автоматы» (1984),
• «Методологические и теоретические проблемы психологии» (1984),
• «Образ в системе психической регуляции деятельности» (1986, в соавт.),
• «Вербальное кодирование в познавательных процессах» (1986, в соавт. с А. В. Беляевой и В. Н. Носуленко),
• «Основы инженерной психологии: учебник» (1986, в соавт.);
• «Системность в психологии» (1996; посм.) и др.

Иное

Был известен как активный пропагандист психологической науки, выступал в СССР и за рубежом с лекциями перед студентами, учителями, инженерами, организаторами производства. Автор ряда научно-популярных работ по психологии, редактор периодического сборника «Проблемы инженерной психологии». Организатор и главный редактор «Психологического журнала», член редколлегии журнала «Вопросы психологии».

Инициатор издания первой советской «Психологической энциклопедии».

Организатор и руководитель всесоюзных форумов по инженерной психологии в Москве (1964, 1967).

Член ряда научных советов АН СССР и межведомственных советов по гуманитарным наукам. Председатель Научного совета АН СССР по комплексному изучению человека (1986-1989).

Награды и звания

Почётный член Саксонской АН (ГДР). Был награждён Орденом «Знак Почёта» и медалями, в частности золотой медалью Словацкой АН (ЧССР) и медалью «Выдающемуся зарубежному учёному» (США, общество «Human factors»).

Память

В память о Б. Ф. Ломове на здании Института психологии РАН установлена мемориальная доска.

Ссылки

• [www.peoples.ru/medicine/psychology/boris_lomov/ Борис Фёдорович Ломов]
• Психологический словарь «Планея» и материалы Российской академии образования.

Отрывок, характеризующий Ломов, Борис Фёдорович

– Нет, – сказала княжна Марья.
– Теперь чтобы понравиться московским девицам – il faut etre melancolique. Et il est tres melancolique aupres de m lle Карагин, [надо быть меланхоличным. И он очень меланхоличен с m elle Карагин,] – сказал Пьер.
– Vraiment? [Право?] – сказала княжна Марья, глядя в доброе лицо Пьера и не переставая думать о своем горе. – «Мне бы легче было, думала она, ежели бы я решилась поверить кому нибудь всё, что я чувствую. И я бы желала именно Пьеру сказать всё. Он так добр и благороден. Мне бы легче стало. Он мне подал бы совет!»
– Пошли бы вы за него замуж? – спросил Пьер.
– Ах, Боже мой, граф, есть такие минуты, что я пошла бы за всякого, – вдруг неожиданно для самой себя, со слезами в голосе, сказала княжна Марья. – Ах, как тяжело бывает любить человека близкого и чувствовать, что… ничего (продолжала она дрожащим голосом), не можешь для него сделать кроме горя, когда знаешь, что не можешь этого переменить. Тогда одно – уйти, а куда мне уйти?…
– Что вы, что с вами, княжна?
Но княжна, не договорив, заплакала.
– Я не знаю, что со мной нынче. Не слушайте меня, забудьте, что я вам сказала.
Вся веселость Пьера исчезла. Он озабоченно расспрашивал княжну, просил ее высказать всё, поверить ему свое горе; но она только повторила, что просит его забыть то, что она сказала, что она не помнит, что она сказала, и что у нее нет горя, кроме того, которое он знает – горя о том, что женитьба князя Андрея угрожает поссорить отца с сыном.
– Слышали ли вы про Ростовых? – спросила она, чтобы переменить разговор. – Мне говорили, что они скоро будут. Andre я тоже жду каждый день. Я бы желала, чтоб они увиделись здесь.
– А как он смотрит теперь на это дело? – спросил Пьер, под он разумея старого князя. Княжна Марья покачала головой.
– Но что же делать? До года остается только несколько месяцев. И это не может быть. Я бы только желала избавить брата от первых минут. Я желала бы, чтобы они скорее приехали. Я надеюсь сойтись с нею. Вы их давно знаете, – сказала княжна Марья, – скажите мне, положа руку на сердце, всю истинную правду, что это за девушка и как вы находите ее? Но всю правду; потому что, вы понимаете, Андрей так много рискует, делая это против воли отца, что я бы желала знать…
Неясный инстинкт сказал Пьеру, что в этих оговорках и повторяемых просьбах сказать всю правду, выражалось недоброжелательство княжны Марьи к своей будущей невестке, что ей хотелось, чтобы Пьер не одобрил выбора князя Андрея; но Пьер сказал то, что он скорее чувствовал, чем думал.
– Я не знаю, как отвечать на ваш вопрос, – сказал он, покраснев, сам не зная от чего. – Я решительно не знаю, что это за девушка; я никак не могу анализировать ее. Она обворожительна. А отчего, я не знаю: вот всё, что можно про нее сказать. – Княжна Марья вздохнула и выражение ее лица сказало: «Да, я этого ожидала и боялась».
– Умна она? – спросила княжна Марья. Пьер задумался.
– Я думаю нет, – сказал он, – а впрочем да. Она не удостоивает быть умной… Да нет, она обворожительна, и больше ничего. – Княжна Марья опять неодобрительно покачала головой.
– Ах, я так желаю любить ее! Вы ей это скажите, ежели увидите ее прежде меня.
– Я слышал, что они на днях будут, – сказал Пьер.
Княжна Марья сообщила Пьеру свой план о том, как она, только что приедут Ростовы, сблизится с будущей невесткой и постарается приучить к ней старого князя.


Женитьба на богатой невесте в Петербурге не удалась Борису и он с этой же целью приехал в Москву. В Москве Борис находился в нерешительности между двумя самыми богатыми невестами – Жюли и княжной Марьей. Хотя княжна Марья, несмотря на свою некрасивость, и казалась ему привлекательнее Жюли, ему почему то неловко было ухаживать за Болконской. В последнее свое свиданье с ней, в именины старого князя, на все его попытки заговорить с ней о чувствах, она отвечала ему невпопад и очевидно не слушала его.
Жюли, напротив, хотя и особенным, одной ей свойственным способом, но охотно принимала его ухаживанье.
Жюли было 27 лет. После смерти своих братьев, она стала очень богата. Она была теперь совершенно некрасива; но думала, что она не только так же хороша, но еще гораздо больше привлекательна, чем была прежде. В этом заблуждении поддерживало ее то, что во первых она стала очень богатой невестой, а во вторых то, что чем старее она становилась, тем она была безопаснее для мужчин, тем свободнее было мужчинам обращаться с нею и, не принимая на себя никаких обязательств, пользоваться ее ужинами, вечерами и оживленным обществом, собиравшимся у нее. Мужчина, который десять лет назад побоялся бы ездить каждый день в дом, где была 17 ти летняя барышня, чтобы не компрометировать ее и не связать себя, теперь ездил к ней смело каждый день и обращался с ней не как с барышней невестой, а как с знакомой, не имеющей пола.
Дом Карагиных был в эту зиму в Москве самым приятным и гостеприимным домом. Кроме званых вечеров и обедов, каждый день у Карагиных собиралось большое общество, в особенности мужчин, ужинающих в 12 м часу ночи и засиживающихся до 3 го часу. Не было бала, гулянья, театра, который бы пропускала Жюли. Туалеты ее были всегда самые модные. Но, несмотря на это, Жюли казалась разочарована во всем, говорила всякому, что она не верит ни в дружбу, ни в любовь, ни в какие радости жизни, и ожидает успокоения только там . Она усвоила себе тон девушки, понесшей великое разочарованье, девушки, как будто потерявшей любимого человека или жестоко обманутой им. Хотя ничего подобного с ней не случилось, на нее смотрели, как на такую, и сама она даже верила, что она много пострадала в жизни. Эта меланхолия, не мешавшая ей веселиться, не мешала бывавшим у нее молодым людям приятно проводить время. Каждый гость, приезжая к ним, отдавал свой долг меланхолическому настроению хозяйки и потом занимался и светскими разговорами, и танцами, и умственными играми, и турнирами буриме, которые были в моде у Карагиных. Только некоторые молодые люди, в числе которых был и Борис, более углублялись в меланхолическое настроение Жюли, и с этими молодыми людьми она имела более продолжительные и уединенные разговоры о тщете всего мирского, и им открывала свои альбомы, исписанные грустными изображениями, изречениями и стихами.
Жюли была особенно ласкова к Борису: жалела о его раннем разочаровании в жизни, предлагала ему те утешения дружбы, которые она могла предложить, сама так много пострадав в жизни, и открыла ему свой альбом. Борис нарисовал ей в альбом два дерева и написал: Arbres rustiques, vos sombres rameaux secouent sur moi les tenebres et la melancolie. [Сельские деревья, ваши темные сучья стряхивают на меня мрак и меланхолию.]
В другом месте он нарисовал гробницу и написал:
«La mort est secourable et la mort est tranquille
«Ah! contre les douleurs il n'y a pas d'autre asile».
[Смерть спасительна и смерть спокойна;
О! против страданий нет другого убежища.]
Жюли сказала, что это прелестно.
– II y a quelque chose de si ravissant dans le sourire de la melancolie, [Есть что то бесконечно обворожительное в улыбке меланхолии,] – сказала она Борису слово в слово выписанное это место из книги.
– C'est un rayon de lumiere dans l'ombre, une nuance entre la douleur et le desespoir, qui montre la consolation possible. [Это луч света в тени, оттенок между печалью и отчаянием, который указывает на возможность утешения.] – На это Борис написал ей стихи:
«Aliment de poison d'une ame trop sensible,
«Toi, sans qui le bonheur me serait impossible,
«Tendre melancolie, ah, viens me consoler,
«Viens calmer les tourments de ma sombre retraite
«Et mele une douceur secrete
«A ces pleurs, que je sens couler».
[Ядовитая пища слишком чувствительной души,
Ты, без которой счастье было бы для меня невозможно,
Нежная меланхолия, о, приди, меня утешить,
Приди, утиши муки моего мрачного уединения
И присоедини тайную сладость
К этим слезам, которых я чувствую течение.]
Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.
– Mon cher, – сказала Анна Михайловна сыну, – je sais de bonne source que le Prince Basile envoie son fils a Moscou pour lui faire epouser Julieie. [Мой милый, я знаю из верных источников, что князь Василий присылает своего сына в Москву, для того чтобы женить его на Жюли.] Я так люблю Жюли, что мне жалко бы было ее. Как ты думаешь, мой друг? – сказала Анна Михайловна.
Мысль остаться в дураках и даром потерять весь этот месяц тяжелой меланхолической службы при Жюли и видеть все расписанные уже и употребленные как следует в его воображении доходы с пензенских имений в руках другого – в особенности в руках глупого Анатоля, оскорбляла Бориса. Он поехал к Карагиным с твердым намерением сделать предложение. Жюли встретила его с веселым и беззаботным видом, небрежно рассказывала о том, как ей весело было на вчерашнем бале, и спрашивала, когда он едет. Несмотря на то, что Борис приехал с намерением говорить о своей любви и потому намеревался быть нежным, он раздражительно начал говорить о женском непостоянстве: о том, как женщины легко могут переходить от грусти к радости и что у них расположение духа зависит только от того, кто за ними ухаживает. Жюли оскорбилась и сказала, что это правда, что для женщины нужно разнообразие, что всё одно и то же надоест каждому.
– Для этого я бы советовал вам… – начал было Борис, желая сказать ей колкость; но в ту же минуту ему пришла оскорбительная мысль, что он может уехать из Москвы, не достигнув своей цели и даром потеряв свои труды (чего с ним никогда ни в чем не бывало). Он остановился в середине речи, опустил глаза, чтоб не видать ее неприятно раздраженного и нерешительного лица и сказал: – Я совсем не с тем, чтобы ссориться с вами приехал сюда. Напротив… – Он взглянул на нее, чтобы увериться, можно ли продолжать. Всё раздражение ее вдруг исчезло, и беспокойные, просящие глаза были с жадным ожиданием устремлены на него. «Я всегда могу устроиться так, чтобы редко видеть ее», подумал Борис. «А дело начато и должно быть сделано!» Он вспыхнул румянцем, поднял на нее глаза и сказал ей: – «Вы знаете мои чувства к вам!» Говорить больше не нужно было: лицо Жюли сияло торжеством и самодовольством; но она заставила Бориса сказать ей всё, что говорится в таких случаях, сказать, что он любит ее, и никогда ни одну женщину не любил более ее. Она знала, что за пензенские имения и нижегородские леса она могла требовать этого и она получила то, что требовала.
Жених с невестой, не поминая более о деревьях, обсыпающих их мраком и меланхолией, делали планы о будущем устройстве блестящего дома в Петербурге, делали визиты и приготавливали всё для блестящей свадьбы.


Граф Илья Андреич в конце января с Наташей и Соней приехал в Москву. Графиня всё была нездорова, и не могла ехать, – а нельзя было ждать ее выздоровления: князя Андрея ждали в Москву каждый день; кроме того нужно было закупать приданое, нужно было продавать подмосковную и нужно было воспользоваться присутствием старого князя в Москве, чтобы представить ему его будущую невестку. Дом Ростовых в Москве был не топлен; кроме того они приехали на короткое время, графини не было с ними, а потому Илья Андреич решился остановиться в Москве у Марьи Дмитриевны Ахросимовой, давно предлагавшей графу свое гостеприимство.