Лоу, Тоби, 1-й барон Олдингтон

Тоби Остин Ричард Уильям Лоу англ. Toby Austin Richard William Low
Барон Олдингтон
1962 — 2000
Предшественник:	титул учреждён
Преемник:	Лоу, Чарльз, 2-й барон Олдингтон
Член палаты общин от Северного Блэкпула
1945 — 1962
Предшественник:	пост учреждён
Преемник:	Норман Мискэмпбелл
Вероисповедание:	англиканство
Рождение:	25 мая 1914(1914-05-25)
Смерть:	7 декабря 2000(2000-12-07) (86 лет)
Имя при рождении:	Остин Ричард Уильям Лоу
Отец:	Стюарт Лоу
Мать:	Люси Аткин
Супруга:	Фелисити Энн Араминта Макмайкл
Дети:	1) дама Присцилла Джейн Стефани Робертс (р. 1949) 2) Люси Энн Энти 3) Чарльз Гарольд Стюарт Лоу, 2-й барон Олдингтон
Партия:	Консервативная партия Великобритании
Образование:	Веллингтонский колледж, Новый колледж Оксфорда
Профессия:	юрист (барристер)
Деятельность:	политик, предприниматель
Военная служба
Годы службы:	1934—1945
Принадлежность:	Великобритания Великобритания
Род войск:	лёгкая пехота (Королевский стрелковый корпус Его Величества
Звание:	бригадир
Сражения:	Вторая мировая война: Греческая операция Критская операция Северо-Африканская операция (1941) Кампания в Ливийской пустыне Тунисская кампания Итальянская кампания (1943—1945) операция «Килхол»
Награды:

Тоби Остин Ричард Уильям Лоу, 1-й барон Олдингтон KCMG CBE DSO (англ. Toby Austin Richard William Low, 1st Baron Aldington), урождённый Остин Ричард Уильям Лоу (англ. Austin Richard William Low, имя Тоби прибавлено 10 июля 1957; 25 мая 1914 — 7 декабря 2000) — британский политик, член палаты общин от Консервативной партии, предприниматель. Был одним из участников операции «Килхол» по выдаче Советскому Союзу множества военнопленных, остарбайтеров, хиви и коллаборационистов; после обвинений в военных преступлениях подал в суд на обвинившего и выиграл дело.

Биография

Родился 25 мая 1914 года в семье полковника Стюарта Лоу (погиб в бою в 1942 году) и Люси Аткин, дочери лорда Джеймса Аткина. Учился в Винчестерском колледже и Новом колледже Оксфорда, окончил по специальности права колледж в 1939 году и получил квалификацию барристера. С 1934 года служил в рейнджерском подразделении британской армии — Королевском стрелковом корпусе Его Величества, Лондонском пехотном территориальном полку. Участвовал в сражениях Второй мировой войны в Греции, на Крите, в Египте, Ливии, Тунисе, Италии и Австрии. В 1944 году произведён в бригадиры и стал самым молодым таковым в британской армии. В 1941 году награждён британским орденом «За выдающиеся заслуги», после войны произведён в командоры американского ордена «Легион почёта» и награждён французским Военным крестом.

В 1945 году Лоу баллотировался в палату общин как представитель Консервативной партии, получив место от округа Северный Блэкпул. Работал парламентским секретарём при Министерстве снабжения в 1951—1954 годах, государственным министром в Торговом совете Великобритании с 1954 года и членом Тайного совета Великобритании. В 1957 году посвящён королевой Елизаветой II в рыцари, возглавив Избирательный комитет по национализации промышленности. В 1959 году стал заместителем председателя Консервативной партии. В 1962 году пожалован в бароны Олдингтоны в городском округе Блэкпул и занялся частным предпринимательством.

Барон Олдингтон стал директором семейства индийских банков Grindlays Bank в 1946 году, как его отец и дед. В 1964 году стал председателем как банка Grindlays, так и энергетической компании GEC. В 1971 году стал членом Главного совета Би-би-си, председателем страховой группы RSA и Управления порта Лондона. Сопредседатель совместного особого комитета по делам портовой промышленности с 1972 года (вместе с Джеком Джонсом), президент компании Westland Helicopters с 1977 года.

Лорд Алдингтон был сторонником принципа «единая нация» в плане консерватизма, поддержал вступление Великобритании в Европейский союз. Занимался политической деятельностью и в палате лордов, возглавлял избирательный комитет по британской внешней торговле. В 1999 году после исключения наследственного пэрства из палаты лордов получил пожизненное пэрство как пэр первого поколения и остался в палате лордов как барон Лоу.

Скончался 7 декабря 2000 года.

Семья

10 апреля 1947 года Тоби Лоу женился на Фелисити Энн Араминте Макмайкл (умерла в 2012 году), дочери сэра Гарольда Макмайкла. В браке у них родились дочери Присцилла Джейн Стефани, леди Робертс и Люс Энн Энти, а также сын Чарльз Гарольд Стюарт Лоу, 2-й барон Олдингтон. Леди Олдингтон была покровительницей общества по разведению овец породы джейкоб.

Скандал о клевете

В 1986 году британский историк русского происхождения Николай Толстой-Милославский опубликовал книгу «Министр и массовые убийства», в которой рассказывалось о британских военных преступлениях на последнем этапе Второй мировой войны и после её окончания. В частности, Толстой упомянул, что Олдингтон находился на момент окончания войны в Австрии и участвовал в выдаче казаков и белогвардейцев в Лиенце в руки НКВД. Ранее Толстой в других своих книгах писал о том, что британцы были причастны к выдаче не только русских коллаборационистов и остарбайтеров советским властям, но и к выдаче многих словенских и хорватских беженцев (не только коллаборационистов) в руки югославских властей Иосипа Броза Тито, а также участвовали непосредственно в Блайбургской бойне. Однако дело на этом не закончилось: Найджел Уоттс, который конфликтовал с одной из бывших компаний лорда Олдингтона, распечатал 10 тысяч листовок с обвинениями Олдингтона в военных преступлениях и стал их распространять среди политиков и прочих деятелей. Олдингтон подал на Толстого и Уоттса в суд, обвинив их в клевете, и в декабре 1989 года суд признал правоту Олдингтона, потребовав от Толстого выплатить 1,5 миллиона фунтов стерлингов за моральный ущерб и ещё 0,5 миллиона фунтов стерлингов на судебные издержки. Толстой объявил себя банкротом, но после кончины лорда вынужден был выплатить 57 тысяч фунтов стерлингов семейству Лоу на содержание поместья Олдингтона.

Европейский суд по правам человека в июле 1995 года рассмотрел апелляцию Толстого, которого поддерживали некоторые лица из правого крыла Консервативной партии Великобритании, и признал, что назначенная сумма возмещения вреда «не была „необходимой в демократическом обществе“» и нарушает его свободу выражения своего мнения (статья 10-я Европейской Конвенции о правах человека), но не отменил решение суда. Предполагалось, что Олдингтона поддерживали материально лица из Министерства обороны Великобритании, но ни Толстому, ни Уоттсу не дали право обжаловать решение на основании такой поддержки. В апреле 1995 года Уоттс был и вовсе приговорён к полутора годам лишения свободы за оскорбление и провокации против Олдингтона в одном из памфлетов.

В 1996 году Апелляционный суд оставил в силе решение в пользу Олдингтона и возложил ответственность по выплате издержек и на адвокатов Толстого, действующих на общественных началах. Тем не менее Олдингтону также пришлось расплачиваться по долгам в связи с судебным процессом.

Ссылки

• [hansard.millbanksystems.com/people/sir-toby-low/ Список должностей Тоби Лоу]  (англ.)
• [www.publications.parliament.uk/pa/ld199900/minutes/991117/ldminute.htm Life peerage]  (англ.)
• [politics.guardian.co.uk/politicsobituaries/story/0,1441,563440,00.html The Guardian obituary]  (англ.)
• [www.telegraph.co.uk/news/main.jhtml?xml=/news/2000/12/08/db01.xml Daily Telegraph obituary]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Лоу, Тоби, 1-й барон Олдингтон

Мужчина в обтянутых панталонах пропел один, потом пропела она. Потом оба замолкли, заиграла музыка, и мужчина стал перебирать пальцами руку девицы в белом платье, очевидно выжидая опять такта, чтобы начать свою партию вместе с нею. Они пропели вдвоем, и все в театре стали хлопать и кричать, а мужчина и женщина на сцене, которые изображали влюбленных, стали, улыбаясь и разводя руками, кланяться.
После деревни и в том серьезном настроении, в котором находилась Наташа, всё это было дико и удивительно ей. Она не могла следить за ходом оперы, не могла даже слышать музыку: она видела только крашеные картоны и странно наряженных мужчин и женщин, при ярком свете странно двигавшихся, говоривших и певших; она знала, что всё это должно было представлять, но всё это было так вычурно фальшиво и ненатурально, что ей становилось то совестно за актеров, то смешно на них. Она оглядывалась вокруг себя, на лица зрителей, отыскивая в них то же чувство насмешки и недоумения, которое было в ней; но все лица были внимательны к тому, что происходило на сцене и выражали притворное, как казалось Наташе, восхищение. «Должно быть это так надобно!» думала Наташа. Она попеременно оглядывалась то на эти ряды припомаженных голов в партере, то на оголенных женщин в ложах, в особенности на свою соседку Элен, которая, совершенно раздетая, с тихой и спокойной улыбкой, не спуская глаз, смотрела на сцену, ощущая яркий свет, разлитый по всей зале и теплый, толпою согретый воздух. Наташа мало по малу начинала приходить в давно не испытанное ею состояние опьянения. Она не помнила, что она и где она и что перед ней делается. Она смотрела и думала, и самые странные мысли неожиданно, без связи, мелькали в ее голове. То ей приходила мысль вскочить на рампу и пропеть ту арию, которую пела актриса, то ей хотелось зацепить веером недалеко от нее сидевшего старичка, то перегнуться к Элен и защекотать ее.
В одну из минут, когда на сцене всё затихло, ожидая начала арии, скрипнула входная дверь партера, на той стороне где была ложа Ростовых, и зазвучали шаги запоздавшего мужчины. «Вот он Курагин!» прошептал Шиншин. Графиня Безухова улыбаясь обернулась к входящему. Наташа посмотрела по направлению глаз графини Безуховой и увидала необыкновенно красивого адъютанта, с самоуверенным и вместе учтивым видом подходящего к их ложе. Это был Анатоль Курагин, которого она давно видела и заметила на петербургском бале. Он был теперь в адъютантском мундире с одной эполетой и эксельбантом. Он шел сдержанной, молодецкой походкой, которая была бы смешна, ежели бы он не был так хорош собой и ежели бы на прекрасном лице не было бы такого выражения добродушного довольства и веселия. Несмотря на то, что действие шло, он, не торопясь, слегка побрякивая шпорами и саблей, плавно и высоко неся свою надушенную красивую голову, шел по ковру коридора. Взглянув на Наташу, он подошел к сестре, положил руку в облитой перчатке на край ее ложи, тряхнул ей головой и наклонясь спросил что то, указывая на Наташу.
– Mais charmante! [Очень мила!] – сказал он, очевидно про Наташу, как не столько слышала она, сколько поняла по движению его губ. Потом он прошел в первый ряд и сел подле Долохова, дружески и небрежно толкнув локтем того Долохова, с которым так заискивающе обращались другие. Он, весело подмигнув, улыбнулся ему и уперся ногой в рампу.
– Как похожи брат с сестрой! – сказал граф. – И как хороши оба!
Шиншин вполголоса начал рассказывать графу какую то историю интриги Курагина в Москве, к которой Наташа прислушалась именно потому, что он сказал про нее charmante.
Первый акт кончился, в партере все встали, перепутались и стали ходить и выходить.
Борис пришел в ложу Ростовых, очень просто принял поздравления и, приподняв брови, с рассеянной улыбкой, передал Наташе и Соне просьбу его невесты, чтобы они были на ее свадьбе, и вышел. Наташа с веселой и кокетливой улыбкой разговаривала с ним и поздравляла с женитьбой того самого Бориса, в которого она была влюблена прежде. В том состоянии опьянения, в котором она находилась, всё казалось просто и естественно.
Голая Элен сидела подле нее и одинаково всем улыбалась; и точно так же улыбнулась Наташа Борису.
Ложа Элен наполнилась и окружилась со стороны партера самыми знатными и умными мужчинами, которые, казалось, наперерыв желали показать всем, что они знакомы с ней.
Курагин весь этот антракт стоял с Долоховым впереди у рампы, глядя на ложу Ростовых. Наташа знала, что он говорил про нее, и это доставляло ей удовольствие. Она даже повернулась так, чтобы ему виден был ее профиль, по ее понятиям, в самом выгодном положении. Перед началом второго акта в партере показалась фигура Пьера, которого еще с приезда не видали Ростовы. Лицо его было грустно, и он еще потолстел, с тех пор как его последний раз видела Наташа. Он, никого не замечая, прошел в первые ряды. Анатоль подошел к нему и стал что то говорить ему, глядя и указывая на ложу Ростовых. Пьер, увидав Наташу, оживился и поспешно, по рядам, пошел к их ложе. Подойдя к ним, он облокотился и улыбаясь долго говорил с Наташей. Во время своего разговора с Пьером, Наташа услыхала в ложе графини Безуховой мужской голос и почему то узнала, что это был Курагин. Она оглянулась и встретилась с ним глазами. Он почти улыбаясь смотрел ей прямо в глаза таким восхищенным, ласковым взглядом, что казалось странно быть от него так близко, так смотреть на него, быть так уверенной, что нравишься ему, и не быть с ним знакомой.
Во втором акте были картины, изображающие монументы и была дыра в полотне, изображающая луну, и абажуры на рампе подняли, и стали играть в басу трубы и контрабасы, и справа и слева вышло много людей в черных мантиях. Люди стали махать руками, и в руках у них было что то вроде кинжалов; потом прибежали еще какие то люди и стали тащить прочь ту девицу, которая была прежде в белом, а теперь в голубом платье. Они не утащили ее сразу, а долго с ней пели, а потом уже ее утащили, и за кулисами ударили три раза во что то металлическое, и все стали на колена и запели молитву. Несколько раз все эти действия прерывались восторженными криками зрителей.
Во время этого акта Наташа всякий раз, как взглядывала в партер, видела Анатоля Курагина, перекинувшего руку через спинку кресла и смотревшего на нее. Ей приятно было видеть, что он так пленен ею, и не приходило в голову, чтобы в этом было что нибудь дурное.
Когда второй акт кончился, графиня Безухова встала, повернулась к ложе Ростовых (грудь ее совершенно была обнажена), пальчиком в перчатке поманила к себе старого графа, и не обращая внимания на вошедших к ней в ложу, начала любезно улыбаясь говорить с ним.
– Да познакомьте же меня с вашими прелестными дочерьми, – сказала она, – весь город про них кричит, а я их не знаю.
Наташа встала и присела великолепной графине. Наташе так приятна была похвала этой блестящей красавицы, что она покраснела от удовольствия.
– Я теперь тоже хочу сделаться москвичкой, – говорила Элен. – И как вам не совестно зарыть такие перлы в деревне!
Графиня Безухая, по справедливости, имела репутацию обворожительной женщины. Она могла говорить то, чего не думала, и в особенности льстить, совершенно просто и натурально.
– Нет, милый граф, вы мне позвольте заняться вашими дочерьми. Я хоть теперь здесь не надолго. И вы тоже. Я постараюсь повеселить ваших. Я еще в Петербурге много слышала о вас, и хотела вас узнать, – сказала она Наташе с своей однообразно красивой улыбкой. – Я слышала о вас и от моего пажа – Друбецкого. Вы слышали, он женится? И от друга моего мужа – Болконского, князя Андрея Болконского, – сказала она с особенным ударением, намекая этим на то, что она знала отношения его к Наташе. – Она попросила, чтобы лучше познакомиться, позволить одной из барышень посидеть остальную часть спектакля в ее ложе, и Наташа перешла к ней.
В третьем акте был на сцене представлен дворец, в котором горело много свечей и повешены были картины, изображавшие рыцарей с бородками. В середине стояли, вероятно, царь и царица. Царь замахал правою рукою, и, видимо робея, дурно пропел что то, и сел на малиновый трон. Девица, бывшая сначала в белом, потом в голубом, теперь была одета в одной рубашке с распущенными волосами и стояла около трона. Она о чем то горестно пела, обращаясь к царице; но царь строго махнул рукой, и с боков вышли мужчины с голыми ногами и женщины с голыми ногами, и стали танцовать все вместе. Потом скрипки заиграли очень тонко и весело, одна из девиц с голыми толстыми ногами и худыми руками, отделившись от других, отошла за кулисы, поправила корсаж, вышла на середину и стала прыгать и скоро бить одной ногой о другую. Все в партере захлопали руками и закричали браво. Потом один мужчина стал в угол. В оркестре заиграли громче в цимбалы и трубы, и один этот мужчина с голыми ногами стал прыгать очень высоко и семенить ногами. (Мужчина этот был Duport, получавший 60 тысяч в год за это искусство.) Все в партере, в ложах и райке стали хлопать и кричать изо всех сил, и мужчина остановился и стал улыбаться и кланяться на все стороны. Потом танцовали еще другие, с голыми ногами, мужчины и женщины, потом опять один из царей закричал что то под музыку, и все стали петь. Но вдруг сделалась буря, в оркестре послышались хроматические гаммы и аккорды уменьшенной септимы, и все побежали и потащили опять одного из присутствующих за кулисы, и занавесь опустилась. Опять между зрителями поднялся страшный шум и треск, и все с восторженными лицами стали кричать: Дюпора! Дюпора! Дюпора! Наташа уже не находила этого странным. Она с удовольствием, радостно улыбаясь, смотрела вокруг себя.
– N'est ce pas qu'il est admirable – Duport? [Неправда ли, Дюпор восхитителен?] – сказала Элен, обращаясь к ней.
– Oh, oui, [О, да,] – отвечала Наташа.


В антракте в ложе Элен пахнуло холодом, отворилась дверь и, нагибаясь и стараясь не зацепить кого нибудь, вошел Анатоль.
– Позвольте мне вам представить брата, – беспокойно перебегая глазами с Наташи на Анатоля, сказала Элен. Наташа через голое плечо оборотила к красавцу свою хорошенькую головку и улыбнулась. Анатоль, который вблизи был так же хорош, как и издали, подсел к ней и сказал, что давно желал иметь это удовольствие, еще с Нарышкинского бала, на котором он имел удовольствие, которое не забыл, видеть ее. Курагин с женщинами был гораздо умнее и проще, чем в мужском обществе. Он говорил смело и просто, и Наташу странно и приятно поразило то, что не только не было ничего такого страшного в этом человеке, про которого так много рассказывали, но что напротив у него была самая наивная, веселая и добродушная улыбка.