Магистраль М1 (Белоруссия)
Поделись знанием:
Как только Наташа, сидевшая у изголовья князя Андрея, узнала о приезде княжны Марьи, она тихо вышла из его комнаты теми быстрыми, как показалось княжне Марье, как будто веселыми шагами и побежала к ней.
На взволнованном лице ее, когда она вбежала в комнату, было только одно выражение – выражение любви, беспредельной любви к нему, к ней, ко всему тому, что было близко любимому человеку, выраженье жалости, страданья за других и страстного желанья отдать себя всю для того, чтобы помочь им. Видно было, что в эту минуту ни одной мысли о себе, о своих отношениях к нему не было в душе Наташи.
Чуткая княжна Марья с первого взгляда на лицо Наташи поняла все это и с горестным наслаждением плакала на ее плече.
– Пойдемте, пойдемте к нему, Мари, – проговорила Наташа, отводя ее в другую комнату.
Княжна Марья подняла лицо, отерла глаза и обратилась к Наташе. Она чувствовала, что от нее она все поймет и узнает.
– Что… – начала она вопрос, но вдруг остановилась. Она почувствовала, что словами нельзя ни спросить, ни ответить. Лицо и глаза Наташи должны были сказать все яснее и глубже.
Наташа смотрела на нее, но, казалось, была в страхе и сомнении – сказать или не сказать все то, что она знала; она как будто почувствовала, что перед этими лучистыми глазами, проникавшими в самую глубь ее сердца, нельзя не сказать всю, всю истину, какою она ее видела. Губа Наташи вдруг дрогнула, уродливые морщины образовались вокруг ее рта, и она, зарыдав, закрыла лицо руками.
Княжна Марья поняла все.
Но она все таки надеялась и спросила словами, в которые она не верила:
– Но как его рана? Вообще в каком он положении?
– Вы, вы… увидите, – только могла сказать Наташа.
Они посидели несколько времени внизу подле его комнаты, с тем чтобы перестать плакать и войти к нему с спокойными лицами.
– Как шла вся болезнь? Давно ли ему стало хуже? Когда это случилось? – спрашивала княжна Марья.
Наташа рассказывала, что первое время была опасность от горячечного состояния и от страданий, но в Троице это прошло, и доктор боялся одного – антонова огня. Но и эта опасность миновалась. Когда приехали в Ярославль, рана стала гноиться (Наташа знала все, что касалось нагноения и т. п.), и доктор говорил, что нагноение может пойти правильно. Сделалась лихорадка. Доктор говорил, что лихорадка эта не так опасна.
– Но два дня тому назад, – начала Наташа, – вдруг это сделалось… – Она удержала рыданья. – Я не знаю отчего, но вы увидите, какой он стал.
– Ослабел? похудел?.. – спрашивала княжна.
– Нет, не то, но хуже. Вы увидите. Ах, Мари, Мари, он слишком хорош, он не может, не может жить… потому что…
Когда Наташа привычным движением отворила его дверь, пропуская вперед себя княжну, княжна Марья чувствовала уже в горле своем готовые рыданья. Сколько она ни готовилась, ни старалась успокоиться, она знала, что не в силах будет без слез увидать его.
Княжна Марья понимала то, что разумела Наташа словами: сним случилось это два дня тому назад. Она понимала, что это означало то, что он вдруг смягчился, и что смягчение, умиление эти были признаками смерти. Она, подходя к двери, уже видела в воображении своем то лицо Андрюши, которое она знала с детства, нежное, кроткое, умиленное, которое так редко бывало у него и потому так сильно всегда на нее действовало. Она знала, что он скажет ей тихие, нежные слова, как те, которые сказал ей отец перед смертью, и что она не вынесет этого и разрыдается над ним. Но, рано ли, поздно ли, это должно было быть, и она вошла в комнату. Рыдания все ближе и ближе подступали ей к горлу, в то время как она своими близорукими глазами яснее и яснее различала его форму и отыскивала его черты, и вот она увидала его лицо и встретилась с ним взглядом.
Он лежал на диване, обложенный подушками, в меховом беличьем халате. Он был худ и бледен. Одна худая, прозрачно белая рука его держала платок, другою он, тихими движениями пальцев, трогал тонкие отросшие усы. Глаза его смотрели на входивших.
Увидав его лицо и встретившись с ним взглядом, княжна Марья вдруг умерила быстроту своего шага и почувствовала, что слезы вдруг пересохли и рыдания остановились. Уловив выражение его лица и взгляда, она вдруг оробела и почувствовала себя виноватой.
«Да в чем же я виновата?» – спросила она себя. «В том, что живешь и думаешь о живом, а я!..» – отвечал его холодный, строгий взгляд.
В глубоком, не из себя, но в себя смотревшем взгляде была почти враждебность, когда он медленно оглянул сестру и Наташу.
Он поцеловался с сестрой рука в руку, по их привычке.
– Здравствуй, Мари, как это ты добралась? – сказал он голосом таким же ровным и чуждым, каким был его взгляд. Ежели бы он завизжал отчаянным криком, то этот крик менее бы ужаснул княжну Марью, чем звук этого голоса.
– И Николушку привезла? – сказал он также ровно и медленно и с очевидным усилием воспоминанья.
– Как твое здоровье теперь? – говорила княжна Марья, сама удивляясь тому, что она говорила.
– Это, мой друг, у доктора спрашивать надо, – сказал он, и, видимо сделав еще усилие, чтобы быть ласковым, он сказал одним ртом (видно было, что он вовсе не думал того, что говорил): – Merci, chere amie, d'etre venue. [Спасибо, милый друг, что приехала.]
Княжна Марья пожала его руку. Он чуть заметно поморщился от пожатия ее руки. Он молчал, и она не знала, что говорить. Она поняла то, что случилось с ним за два дня. В словах, в тоне его, в особенности во взгляде этом – холодном, почти враждебном взгляде – чувствовалась страшная для живого человека отчужденность от всего мирского. Он, видимо, с трудом понимал теперь все живое; но вместе с тем чувствовалось, что он не понимал живого не потому, чтобы он был лишен силы понимания, но потому, что он понимал что то другое, такое, чего не понимали и не могли понять живые и что поглощало его всего.
– Да, вот как странно судьба свела нас! – сказал он, прерывая молчание и указывая на Наташу. – Она все ходит за мной.
Княжна Марья слушала и не понимала того, что он говорил. Он, чуткий, нежный князь Андрей, как мог он говорить это при той, которую он любил и которая его любила! Ежели бы он думал жить, то не таким холодно оскорбительным тоном он сказал бы это. Ежели бы он не знал, что умрет, то как же ему не жалко было ее, как он мог при ней говорить это! Одно объяснение только могло быть этому, это то, что ему было все равно, и все равно оттого, что что то другое, важнейшее, было открыто ему.
Разговор был холодный, несвязный и прерывался беспрестанно.
– Мари проехала через Рязань, – сказала Наташа. Князь Андрей не заметил, что она называла его сестру Мари. А Наташа, при нем назвав ее так, в первый раз сама это заметила.
– Ну что же? – сказал он.
– Ей рассказывали, что Москва вся сгорела, совершенно, что будто бы…
Наташа остановилась: нельзя было говорить. Он, очевидно, делал усилия, чтобы слушать, и все таки не мог.
– Да, сгорела, говорят, – сказал он. – Это очень жалко, – и он стал смотреть вперед, пальцами рассеянно расправляя усы.
– А ты встретилась с графом Николаем, Мари? – сказал вдруг князь Андрей, видимо желая сделать им приятное. – Он писал сюда, что ты ему очень полюбилась, – продолжал он просто, спокойно, видимо не в силах понимать всего того сложного значения, которое имели его слова для живых людей. – Ежели бы ты его полюбила тоже, то было бы очень хорошо… чтобы вы женились, – прибавил он несколько скорее, как бы обрадованный словами, которые он долго искал и нашел наконец. Княжна Марья слышала его слова, но они не имели для нее никакого другого значения, кроме того, что они доказывали то, как страшно далек он был теперь от всего живого.
– Что обо мне говорить! – сказала она спокойно и взглянула на Наташу. Наташа, чувствуя на себе ее взгляд, не смотрела на нее. Опять все молчали.
– Andre, ты хоч… – вдруг сказала княжна Марья содрогнувшимся голосом, – ты хочешь видеть Николушку? Он все время вспоминал о тебе.
Князь Андрей чуть заметно улыбнулся в первый раз, но княжна Марья, так знавшая его лицо, с ужасом поняла, что это была улыбка не радости, не нежности к сыну, но тихой, кроткой насмешки над тем, что княжна Марья употребляла, по ее мнению, последнее средство для приведения его в чувства.
– Да, я очень рад Николушке. Он здоров?
Когда привели к князю Андрею Николушку, испуганно смотревшего на отца, но не плакавшего, потому что никто не плакал, князь Андрей поцеловал его и, очевидно, не знал, что говорить с ним.
Когда Николушку уводили, княжна Марья подошла еще раз к брату, поцеловала его и, не в силах удерживаться более, заплакала.
Он пристально посмотрел на нее.
– Ты об Николушке? – сказал он.
Княжна Марья, плача, утвердительно нагнула голову.
– Мари, ты знаешь Еван… – но он вдруг замолчал.
– Что ты говоришь?
– Ничего. Не надо плакать здесь, – сказал он, тем же холодным взглядом глядя на нее.
Когда княжна Марья заплакала, он понял, что она плакала о том, что Николушка останется без отца. С большим усилием над собой он постарался вернуться назад в жизнь и перенесся на их точку зрения.
«Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!»
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.
Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.
| Магістраль М1 Магистраль М1 | |
  | |
 Схема магистрали М1 | |
| Страна | |
|---|---|
| Регион |
Брестская, Гродненская, Минская, Витебская области |
| Часть дороги | |
| Статус |
республиканская |
| Владелец |
государственная |
| Управляется | |
| Длина |
611 |
| Начало | |
| Через |
Барановичи (213 км) |
| Конец |
Редьки (государственная граница с Россией) |
| Дорожное покрытие | |
Магистраль М1 (белор. Магістраль М1) — основная транзитная дорога в Республике Беларусь. Является частью европейского маршрута E 30 и панъевропейского транспортного коридора II Берлин—Нижний Новгород. Трасса строилась к Московской Олимпиаде, поэтому в просторечии её нередко называют «Олимпийкой».
С 1 августа 2013 года магистраль М1 стала платной на всем её протяжении. За проезд должны платить все автомобили с технически допустимой общей массой более 3,5 т независимо от страны регистрации, в том числе тяжелые джипы, такие как, например, Ford Excursion, Chevrolet Tahoe, Lincoln Navigator, Hummer H1 и H2, а также автомобили с технически допустимой общей массой не более 3,5 т, зарегистрированные за пределами Таможенного союза.
Оплата проезда по белорусским магистралям осуществляется через систему BelToll, работающую на основе специализированной радиосвязи на коротких расстояниях (DSRC), используемой во многих странах. Эта технология позволяет оплачивать пользование дорогой без остановки транспортного средства в пунктах взимания дорожных сборов (возле шлагбаумов). Для произведения оплаты необходимо приобрести специальное бортовое устройство. Подробная информация о системе размещена на официальном сайте [www.beltoll.by/ru.aspx www.beltoll.by].
Проходит от границы с Польшей по территории Брестской, Гродненской, Минской и Витебской областей до границы с Россией. На всём протяжении представляет собой 4-полосную дорогу 1 категории. Магистраль проходит от Бреста мимо Жабинки, Кобрина, Берёзы, Ивацевичей, Барановичей, Столбцов, Дзержинска, Фаниполя, Минска, Смолевичей, Борисова, Крупок, Толочина, Орши до границы с Россией (Редьки). Ограничение скорости на разных участках — 90-120 км/ч. Проезд по магистрали является платным. От оплаты за проезд по автомагистрали освобождены транспортные средства зарегистрированные на территории стран членов Таможенного союза с полной массой не более 3,5 тонн и буксируемые ими прицепы, мотоциклы и мопеды. Участок от Кобрина (M10) до Орши (0,5 км от перекрёстка дороги P87) общей длиной 505 км является скоростным.
Продолжение на запад — польская дорога 68, выводящая на автотрассу 2, на восток — российская федеральная автомобильная дорога M1 «Беларусь».
Дорога М1 частично совпадает со старой дорогой Москва—Брест, также обозначавшейся как М1. В ходе реконструкции были построены новые участки трассы в обход населённых пунктов, через которые проходила старая дорога. Фрагменты прежней трассы сейчас являются республиканскими дорогами Р19, Р53, М2, Р1, Р2.
Содержание
Маршрут
Протяжённость маршрута составляет 611 км.
| Расст. (прибл.) |
Название | Другие трассы | |
|---|---|---|---|
 Польша
|
68 E 30 | ||
| 0 км | 
|
Государственная граница Республики Беларусь и Республики Польша МАПП «Козловичи» (Только для грузового транспорта. Для легкового и пассажирского транспорта действует МАПП «Варшавский мост») | |
| 8 км | 
|
Брест | Р16 |
| 9 км |
|
Брест | Р83 |
| 21 км | 
|
Брест | |
| 35 км |
|
Жабинка | |
| 56 км |
|
Кобрин, Малорита | М12 E 85 |
| 65 км |
|
Кобрин, Гомель | М10 |
| 65 км | 
|
Начало скоростной дороги | |
| 81 км | 
|
Пружаны | Р81 |
| 114 км |
|
Берёза, Дрогичин | Р84 |
| 128 км |
|
Белоозёрск | Р136 |
| 150 км |
|
Ивацевичи, Телеханы, Логишин, Пинск, Столин | Р6 |
| 170 км |
|
Слоним, Дятлово, Лида, Вороново | М11 E 85 |
| 176 км |
|
Слуцк, Бобруйск, Кричев | Р43 Р2 E 85 |
| 202 км |
|
Барановичи, Слоним, Волковыск, Гродно, Белосток | Р2 Р99 |
| 213 км |
|
Барановичи | Р108 |
| 222 км |
|
Барановичи | Р5 |
| 220 км |
|
Барановичи, Ляховичи | Р4 |
| 262 км |
|
Несвиж, Новогрудок | Р11 |
| 271 км |
|
Столбцы | Р64 |
| 282 км | 
|
Столбцы | Р54 |
| 293 км |
|
Столбцы | Р2 |
| 307 км |
|
Узда | Р68 |
| 322 км |
|
Дзержинск, Минск | Р1 Р65 |
| 346 км |
|
Минск, Слуцк, Солигорск, Микашевичи | Р23 |
| 366 км |
|
Минск, Могилев, Гомель, Бобруйск | М4 М5 E 271 |
| 386,5 км |
|
Минск, Национальный аэропорт Минск | М2, Р53 |
| 397 км |
|
Смолевичи | Р69 |
| 399 км |
|
Смолевичи | Р59 |
| 420 км |
|
Жодино | |
| 437 км |
|
Борисов | Р67 |
| 449 км |
|
Борисов | Р53 |
| 469 км |
|
Крупки | Р19 |
| 492 км |
|
Крупки | Р62 |
| 521 км |
|
Толочин | Р26 |
| 535 км |
|
Толочин | Р19 |
| 557 км |
|
Орша | Р15 |
| 573,5 км | 
|
Конец скоростной дороги | |
| 574 км |
|
Орша | М8 E 95 Р87 |
| 588 км |
|
Дубровно | Р22 |
| 611 км | Государственная граница Республики Беларусь и Российской Федерации. Бывший МАПП «Редьки». | ||
 Россия
|
M1 E 30 |
Система автоматической фотофиксации превышения скорости на трассе М1
С июля 2012 года на магистрали М1 начала действовать система автоматической фотофиксации превышения установленной скорости движения. На магистрали так же действуют пункты контроля и оплаты (ПКО), где взимаются штрафы с иностранных водителей за превышение скорости зафиксированное системой автоматической фотофиксации. На 15 июля 2014 года камеры, фиксирующие превышение скорости, установлены:
- 6 км контроль в двух направлениях, ограничение скорости 70 км/ч;
- 18 км контроль в двух направлениях, ограничение скорости для легковых 90 км/ч, для грузовых 70 км/ч;
- 31 км контроль в двух направлениях, ограничение скорости для легковых 90 км/ч, для грузовых 70 км/ч;
- 35 км пункт контроля и оплат - ПКО "Федьковичи";
- 45 км контроль в двух направлениях, ограничение скорости для легковых 90 км/ч, для грузовых 70 км/ч;
- 52 км контроль в двух направлениях, ограничение скорости 60 км/ч;
- 63 км контроль в двух направлениях, ограничение скорости для легковых 90 км/ч, для грузовых 70 км/ч;
- 68 км контроль в двух направлениях, ограничение скорости для легковых 110 км/ч, для грузовых 90 км/ч;
- 104 км контроль в двух направлениях, ограничение скорости для легковых 120 км/ч, для грузовых 100 км/ч;
- 152 км контроль в двух направлениях, ограничение скорости для легковых 100 км/ч, для грузовых 80 км/ч;
- 198 км контроль в двух направлениях, ограничение скорости для легковых 120 км/ч, для грузовых 100 км/ч;
- 213 км контроль в двух направлениях, ограничение скорости для легковых 80 км/ч, для грузовых 60 км/ч;
- 225 км контроль в двух направлениях, ограничение скорости для легковых 120 км/ч, для грузовых 100 км/ч;
- 248 км контроль в двух направлениях, ограничение скорости для легковых 120 км/ч, для грузовых 100 км/ч;
- 257 км контроль в двух направлениях, ограничение скорости для легковых 120 км/ч, для грузовых 100 км/ч;
- 280 км контроль в двух направлениях, ограничение скорости для легковых 120 км/ч, для грузовых 100 км/ч;
- 287 км контроль в двух направлениях, ограничение скорости для легковых 120 км/ч, для грузовых 100 км/ч;
- 295 км пункт контроля и оплат - ПКО "Колосово";
- 297 км контроль в двух направлениях, ограничение скорости для легковых 100 км/ч, для грузовых 80 км/ч;
- 307 км контроль в двух направлениях, ограничение скорости для легковых 100 км/ч, для грузовых 80 км/ч;
- 314 км контроль в двух направлениях, ограничение скорости для легковых 100 км/ч, для грузовых 80 км/ч;
- 322 км контроль в двух направлениях, ограничение скорости для легковых 100 км/ч, для грузовых 80 км/ч;
- 368 км контроль в двух направлениях, ограничение скорости для легковых 120 км/ч, для грузовых 100 км/ч;
- 388 км контроль в двух направлениях, ограничение скорости для легковых 120 км/ч, для грузовых 100 км/ч;
- 401 км контроль в двух направлениях, ограничение скорости для легковых 120 км/ч, для грузовых 100 км/ч;
- 436 км контроль в двух направлениях, ограничение скорости для легковых 120 км/ч, для грузовых 100 км/ч;
- 514 км контроль в двух направлениях, ограничение скорости для легковых 120 км/ч, для грузовых 100 км/ч;
- 528 км контроль в двух направлениях, ограничение скорости для легковых 120 км/ч, для грузовых 100 км/ч;
- 542 км контроль в двух направлениях, ограничение скорости для легковых 120 км/ч, для грузовых 100 км/ч;
- 568 км контроль в двух направлениях, ограничение скорости для легковых 100 км/ч, для грузовых 80 км/ч;
- 573 км контроль в двух направлениях, ограничение 70 км/ч;
- 588 км контроль в двух направлениях, ограничение 60 км/ч;
- 588 км пункт контроля и оплат - ПКО "Буда".
В случае превышения автомобилем скорости движения камера в автоматическом режиме фиксирует это делая 2 снимка, по которым устанавливается регистрационный номер, марка, модель и цвет автомобиля, данные передаются в центр фиксации правонарушений. ГАИ устанавливает владельца зарегистрированного в Республике Беларусь автомобиля и высылает ему по почте постановление о наложении на него административного взыскания с двумя фотографиями, а в ПКО сотрудники ГАИ в режиме реального времени получают информацию о всех зафиксированных нарушениях скорости транспортными средствами зарегистрированными не в Республике Беларусь.
См. также
Напишите отзыв о статье "Магистраль М1 (Белоруссия)"
Ссылки
- [www.nestor.minsk.by/sn/2007/24/sn72405.html Новая жизнь М-1]
- [www.belavtodor.belhost.by Департамент БЕЛАВТОДОР]
- [speed-control.by/index.php/ru/]
- [www.youtube.com/watch?v=SZnEk5cvswo Обзор трассы М-1]
| ||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Магистраль М1 (Белоруссия)
Но не успела княжна взглянуть на лицо этой Наташи, как она поняла, что это был ее искренний товарищ по горю, и потому ее друг. Она бросилась ей навстречу и, обняв ее, заплакала на ее плече.Как только Наташа, сидевшая у изголовья князя Андрея, узнала о приезде княжны Марьи, она тихо вышла из его комнаты теми быстрыми, как показалось княжне Марье, как будто веселыми шагами и побежала к ней.
На взволнованном лице ее, когда она вбежала в комнату, было только одно выражение – выражение любви, беспредельной любви к нему, к ней, ко всему тому, что было близко любимому человеку, выраженье жалости, страданья за других и страстного желанья отдать себя всю для того, чтобы помочь им. Видно было, что в эту минуту ни одной мысли о себе, о своих отношениях к нему не было в душе Наташи.
Чуткая княжна Марья с первого взгляда на лицо Наташи поняла все это и с горестным наслаждением плакала на ее плече.
– Пойдемте, пойдемте к нему, Мари, – проговорила Наташа, отводя ее в другую комнату.
Княжна Марья подняла лицо, отерла глаза и обратилась к Наташе. Она чувствовала, что от нее она все поймет и узнает.
– Что… – начала она вопрос, но вдруг остановилась. Она почувствовала, что словами нельзя ни спросить, ни ответить. Лицо и глаза Наташи должны были сказать все яснее и глубже.
Наташа смотрела на нее, но, казалось, была в страхе и сомнении – сказать или не сказать все то, что она знала; она как будто почувствовала, что перед этими лучистыми глазами, проникавшими в самую глубь ее сердца, нельзя не сказать всю, всю истину, какою она ее видела. Губа Наташи вдруг дрогнула, уродливые морщины образовались вокруг ее рта, и она, зарыдав, закрыла лицо руками.
Княжна Марья поняла все.
Но она все таки надеялась и спросила словами, в которые она не верила:
– Но как его рана? Вообще в каком он положении?
– Вы, вы… увидите, – только могла сказать Наташа.
Они посидели несколько времени внизу подле его комнаты, с тем чтобы перестать плакать и войти к нему с спокойными лицами.
– Как шла вся болезнь? Давно ли ему стало хуже? Когда это случилось? – спрашивала княжна Марья.
Наташа рассказывала, что первое время была опасность от горячечного состояния и от страданий, но в Троице это прошло, и доктор боялся одного – антонова огня. Но и эта опасность миновалась. Когда приехали в Ярославль, рана стала гноиться (Наташа знала все, что касалось нагноения и т. п.), и доктор говорил, что нагноение может пойти правильно. Сделалась лихорадка. Доктор говорил, что лихорадка эта не так опасна.
– Но два дня тому назад, – начала Наташа, – вдруг это сделалось… – Она удержала рыданья. – Я не знаю отчего, но вы увидите, какой он стал.
– Ослабел? похудел?.. – спрашивала княжна.
– Нет, не то, но хуже. Вы увидите. Ах, Мари, Мари, он слишком хорош, он не может, не может жить… потому что…
Когда Наташа привычным движением отворила его дверь, пропуская вперед себя княжну, княжна Марья чувствовала уже в горле своем готовые рыданья. Сколько она ни готовилась, ни старалась успокоиться, она знала, что не в силах будет без слез увидать его.
Княжна Марья понимала то, что разумела Наташа словами: сним случилось это два дня тому назад. Она понимала, что это означало то, что он вдруг смягчился, и что смягчение, умиление эти были признаками смерти. Она, подходя к двери, уже видела в воображении своем то лицо Андрюши, которое она знала с детства, нежное, кроткое, умиленное, которое так редко бывало у него и потому так сильно всегда на нее действовало. Она знала, что он скажет ей тихие, нежные слова, как те, которые сказал ей отец перед смертью, и что она не вынесет этого и разрыдается над ним. Но, рано ли, поздно ли, это должно было быть, и она вошла в комнату. Рыдания все ближе и ближе подступали ей к горлу, в то время как она своими близорукими глазами яснее и яснее различала его форму и отыскивала его черты, и вот она увидала его лицо и встретилась с ним взглядом.
Он лежал на диване, обложенный подушками, в меховом беличьем халате. Он был худ и бледен. Одна худая, прозрачно белая рука его держала платок, другою он, тихими движениями пальцев, трогал тонкие отросшие усы. Глаза его смотрели на входивших.
Увидав его лицо и встретившись с ним взглядом, княжна Марья вдруг умерила быстроту своего шага и почувствовала, что слезы вдруг пересохли и рыдания остановились. Уловив выражение его лица и взгляда, она вдруг оробела и почувствовала себя виноватой.
«Да в чем же я виновата?» – спросила она себя. «В том, что живешь и думаешь о живом, а я!..» – отвечал его холодный, строгий взгляд.
В глубоком, не из себя, но в себя смотревшем взгляде была почти враждебность, когда он медленно оглянул сестру и Наташу.
Он поцеловался с сестрой рука в руку, по их привычке.
– Здравствуй, Мари, как это ты добралась? – сказал он голосом таким же ровным и чуждым, каким был его взгляд. Ежели бы он завизжал отчаянным криком, то этот крик менее бы ужаснул княжну Марью, чем звук этого голоса.
– И Николушку привезла? – сказал он также ровно и медленно и с очевидным усилием воспоминанья.
– Как твое здоровье теперь? – говорила княжна Марья, сама удивляясь тому, что она говорила.
– Это, мой друг, у доктора спрашивать надо, – сказал он, и, видимо сделав еще усилие, чтобы быть ласковым, он сказал одним ртом (видно было, что он вовсе не думал того, что говорил): – Merci, chere amie, d'etre venue. [Спасибо, милый друг, что приехала.]
Княжна Марья пожала его руку. Он чуть заметно поморщился от пожатия ее руки. Он молчал, и она не знала, что говорить. Она поняла то, что случилось с ним за два дня. В словах, в тоне его, в особенности во взгляде этом – холодном, почти враждебном взгляде – чувствовалась страшная для живого человека отчужденность от всего мирского. Он, видимо, с трудом понимал теперь все живое; но вместе с тем чувствовалось, что он не понимал живого не потому, чтобы он был лишен силы понимания, но потому, что он понимал что то другое, такое, чего не понимали и не могли понять живые и что поглощало его всего.
– Да, вот как странно судьба свела нас! – сказал он, прерывая молчание и указывая на Наташу. – Она все ходит за мной.
Княжна Марья слушала и не понимала того, что он говорил. Он, чуткий, нежный князь Андрей, как мог он говорить это при той, которую он любил и которая его любила! Ежели бы он думал жить, то не таким холодно оскорбительным тоном он сказал бы это. Ежели бы он не знал, что умрет, то как же ему не жалко было ее, как он мог при ней говорить это! Одно объяснение только могло быть этому, это то, что ему было все равно, и все равно оттого, что что то другое, важнейшее, было открыто ему.
Разговор был холодный, несвязный и прерывался беспрестанно.
– Мари проехала через Рязань, – сказала Наташа. Князь Андрей не заметил, что она называла его сестру Мари. А Наташа, при нем назвав ее так, в первый раз сама это заметила.
– Ну что же? – сказал он.
– Ей рассказывали, что Москва вся сгорела, совершенно, что будто бы…
Наташа остановилась: нельзя было говорить. Он, очевидно, делал усилия, чтобы слушать, и все таки не мог.
– Да, сгорела, говорят, – сказал он. – Это очень жалко, – и он стал смотреть вперед, пальцами рассеянно расправляя усы.
– А ты встретилась с графом Николаем, Мари? – сказал вдруг князь Андрей, видимо желая сделать им приятное. – Он писал сюда, что ты ему очень полюбилась, – продолжал он просто, спокойно, видимо не в силах понимать всего того сложного значения, которое имели его слова для живых людей. – Ежели бы ты его полюбила тоже, то было бы очень хорошо… чтобы вы женились, – прибавил он несколько скорее, как бы обрадованный словами, которые он долго искал и нашел наконец. Княжна Марья слышала его слова, но они не имели для нее никакого другого значения, кроме того, что они доказывали то, как страшно далек он был теперь от всего живого.
– Что обо мне говорить! – сказала она спокойно и взглянула на Наташу. Наташа, чувствуя на себе ее взгляд, не смотрела на нее. Опять все молчали.
– Andre, ты хоч… – вдруг сказала княжна Марья содрогнувшимся голосом, – ты хочешь видеть Николушку? Он все время вспоминал о тебе.
Князь Андрей чуть заметно улыбнулся в первый раз, но княжна Марья, так знавшая его лицо, с ужасом поняла, что это была улыбка не радости, не нежности к сыну, но тихой, кроткой насмешки над тем, что княжна Марья употребляла, по ее мнению, последнее средство для приведения его в чувства.
– Да, я очень рад Николушке. Он здоров?
Когда привели к князю Андрею Николушку, испуганно смотревшего на отца, но не плакавшего, потому что никто не плакал, князь Андрей поцеловал его и, очевидно, не знал, что говорить с ним.
Когда Николушку уводили, княжна Марья подошла еще раз к брату, поцеловала его и, не в силах удерживаться более, заплакала.
Он пристально посмотрел на нее.
– Ты об Николушке? – сказал он.
Княжна Марья, плача, утвердительно нагнула голову.
– Мари, ты знаешь Еван… – но он вдруг замолчал.
– Что ты говоришь?
– Ничего. Не надо плакать здесь, – сказал он, тем же холодным взглядом глядя на нее.
Когда княжна Марья заплакала, он понял, что она плакала о том, что Николушка останется без отца. С большим усилием над собой он постарался вернуться назад в жизнь и перенесся на их точку зрения.
«Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!»
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.
Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.
