Макаров, Михаил Кондратьевич

Михаил Кондратьевич Макаров
Место смерти	Романщина, Лужский уезд, Санкт-Петербургская губерния, Российская империя
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Род войск	флот
Звание	адмирал
Командовал	фрегаты «Счастливый» и «Св. Александр Невский», корабли «Благополучие», «Дерись», «Всеслав» и «Евсевий», Архангельская эскадра, Ревельская эскадра
Награды и премии	Орден Святого Георгия 4-й ст. (1788), Орден Святой Анны 1-й ст. (1797), Орден Святого Иоанна Иерусалимского (Россия) (1799), Орден Святого Александра Невского (1799), Орден Святого Владимира 4-й ст. (1802)

Михаил Кондратьевич Макаров (1747 — 19 сентября 1813) — русский адмирал, начальник Ревельской эскадры, член Адмиралтейств-коллегии, член Государственного совета Российской империи.

Родился в 1747 году, 15 марта 1761 года поступил в Морской кадетский корпус, 12 февраля 1763 года произведён в гардемарины, а 19 февраля следующего года — в кадетские подпрапорщики. 18 марта 1765 года он был произведён в прапорщики и назначен в распоряжение контр-адмирала Ф. К. Мекензи. 15 апреля 1766 года произведён в мичманы.

30 июля 1769 года Макаров получил чин лейтенанта и отправился на фрегате «Почтальон» в Средиземное море. Там он участвовал в поражении турецкого флота у острова Хиос, в сожжении его при Чесме, и не прежде, как по прошествии пяти лет, командуя фрегатом «Счастливый», возвратился в Ревель, в чине капитан-лейтенанта (произведён 16 марта 1774 года).

Продолжая службу на Балтийском флоте, Макаров командовал в 1780 и 1781 годах фрегатом «Св. Александр Невский», в эскадре бригадира Н. Л. Палибина, ходившей из Кронштадта в Лиссабон и обратно. В 1782 году командовал кораблём «Благополучие» в эскадре контр-адмирала А. И. Круза и совершил плавание от Кронштадта в Ла-Манш и обратно.

21 апреля 1783 года он был произведён в капитаны 1-го ранга и командирован в Херсон, на Черноморский флот. В 1784 и 1785 годах Макаров был членом комиссии для построения в Кронштадте нового Адмиралтейства. В 1785—1786 годах командовал кораблём «Дерись».

В продолжение войны со Швецией, в 1788 и 1789 годах, командуя кораблём «Всеслав», Макаров участвовал в сражениях у Гогланда и Эланда, и 18 июля 1788 года за оказанную храбрость получил орден Св. Георгия 4-го класса (№ 250 по кавалерскому списку Судравского и № 528 по списку Григоровича — Степанова)

Во уважение отличной храбрости и мужественных подвигов, оказанных 6 июля 788 года нанесением более других вреда флоту шведского короля.

14 апреля 1789 года Макаров был произведён в капитаны бригадирского ранга.

В марте 1790 года Макаров был послан в Архангельск, где начальствовал небольшой эскадрой, снаряжённой для воспрепятствования шведам напасть на этот город; 6 апреля того же года произведён в капитаны генерал-майорского ранга. 2 марта 1791 года Макаров был отозван в Кронштадт и назначен командиром корабля «Евсевий».

Произведённый 9 февраля 1793 года в контр-адмиралы, Макаров в 1794 году командовал эскадрой в крейсерстве у Дагерорта, в 1795 году ходил в Англию на вспомогательной эскадре, бывшей под начальством вице-адмирала П. И. Ханыкова, и вместе с эскадрой английского адмирала Дункана, блокировавшей голландские берега. В следующем году, Макаров, вместо Ханыкова, был сделан командиром упомянутой эскадры, продолжая служить под главным начальством Донкена, перезимовал в Англии и весной 1797 года получил рескрипт, повелевавший ему возвратиться в Россию. Но как раз в это время произошло на английском флоте возмущение, и Донкен остался для содержания блокады у Текселя с двумя только судами, то Макаров, по совету российского посланника в Лондоне графа С. Р. Воронцова, поспешил к нему на подкрепление.

Вскоре, по восстановлении порядка, корабли английские явились на смену русским, и Макаров возвратился в Россию, где император Павел I возложил на него орден Св. Анны 1-й степени, а король великобританский прислал ему золотую шпагу, богато украшенную алмазами, с надписью «Тексель, 12-го июня 1797 года».

30 сентября 1797 года Макаров был пожалован в вице-адмиралы и в следующем году снова послан в Англию, где присоедились к нему две эскадры: из Архангельска, под командованием вице-адмирала Е. Е. Тета, и из Кронштадта, под командованием контр-адмирала П. К. Карцова, так что под начальством Макарова состояло тогда 14 кораблей, 4 фрегата в один катер. Их целью было крейсерство у голландских берегов против французского флота.

В 1799 году Макаров действуя совместно с эскадрой английского адмирала Дункана, высаживал десанты на голландском берегу. За эту кампанию Макаров в сентябре 1799 года был награждён командорским крестом ордена Св. Иоанна Иерусалимского и орденом Св. Александра Невского, а от английского принца-регента другой богатой золотой шпагой.

В 1800 году он благополучно возвратился в Кронштадт с флотом и сухопутными войсками десантного корпуса.

Едва Макаров окончил эти действия, как, по переменившимся политическим обстоятельствам, сделался противником англичан. В начале 1801 года он был назначен главнокомандующим эскадрой в Ревеле, который выведен был на рейд для встречи ожидаемой неприятельской эскадры, 14 марта получил чин адмирала.

Вступление на престол императора Александра І восстановило дружественные отношения к Англии, н Макаров, пожалованный 14 марта 1801 года в адмиралы, отозван был в Санкт-Петербург. В июле 1802 года он был назначен членом Адмиралтейств-коллегии и Комитета для образования флота, в том же году он за 37-летнюю службу в офицерских чинах получил орден Св. Владимира 4-й степени; в 1807 году получил должность начальника морских команд в Санкт-Петербурге, а 1 января 1810 года Высочайше повелено ему было присутствовать в Военном департаменте Государственного совета.

19 сентября 1813 года Макаров скончался в селе Романщина Лужского уезда Санкт-Петербургской губернии.

Источники

• [militera.lib.ru/enc/leksikon1837/leksikon1837_08.pdf Макаров, Михаил Кондратьевич] // Военный энциклопедический лексикон. 2-е изд. Т. VIII. — СПб., 1855.
• Волков С. В. Генералитет Российской империи. Энциклопедический словарь генералов и адмиралов от Петра I до Николая II. — Т. II. Л—Я. — М., 2009.
• Лурье В. М. Морской биографический словарь. Деятели Российского флота XVIII века. — СПб., 2005.
• [www.rulex.ru/xPol/pages/14/044.htm Макаров, Михаил Кондратьевич] // Русский биографический словарь: В 25 т. / под наблюдением А. А. Половцова. 1896—1918.
• Степанов В. С., Григорович П. И. В память столетнего юбилея императорского Военного ордена Святого великомученика и Победоносца Георгия. (1769—1869). — СПб., 1869.
• Шилов Д. Н., Кузьмин Ю. А. Члены Государственного совета Российской империи. 1801—1906: Биобиблиографический справочник. — СПб., 2007.
• [dlib.rsl.ru/viewer/01004177753#page3?page=39 Макаров, Михаил Кондратьевич] // Энциклопедия военных и морских наук. — Т. V. — СПб., 1891.

Отрывок, характеризующий Макаров, Михаил Кондратьевич

Бенигсен обратился к подошедшему к нему генералу и стал пояснять все положение наших войск. Пьер слушал слова Бенигсена, напрягая все свои умственные силы к тому, чтоб понять сущность предстоящего сражения, но с огорчением чувствовал, что умственные способности его для этого были недостаточны. Он ничего не понимал. Бенигсен перестал говорить, и заметив фигуру прислушивавшегося Пьера, сказал вдруг, обращаясь к нему:
– Вам, я думаю, неинтересно?
– Ах, напротив, очень интересно, – повторил Пьер не совсем правдиво.
С флеш они поехали еще левее дорогою, вьющеюся по частому, невысокому березовому лесу. В середине этого
леса выскочил перед ними на дорогу коричневый с белыми ногами заяц и, испуганный топотом большого количества лошадей, так растерялся, что долго прыгал по дороге впереди их, возбуждая общее внимание и смех, и, только когда в несколько голосов крикнули на него, бросился в сторону и скрылся в чаще. Проехав версты две по лесу, они выехали на поляну, на которой стояли войска корпуса Тучкова, долженствовавшего защищать левый фланг.
Здесь, на крайнем левом фланге, Бенигсен много и горячо говорил и сделал, как казалось Пьеру, важное в военном отношении распоряжение. Впереди расположения войск Тучкова находилось возвышение. Это возвышение не было занято войсками. Бенигсен громко критиковал эту ошибку, говоря, что было безумно оставить незанятою командующую местностью высоту и поставить войска под нею. Некоторые генералы выражали то же мнение. Один в особенности с воинской горячностью говорил о том, что их поставили тут на убой. Бенигсен приказал своим именем передвинуть войска на высоту.
Распоряжение это на левом фланге еще более заставило Пьера усумниться в его способности понять военное дело. Слушая Бенигсена и генералов, осуждавших положение войск под горою, Пьер вполне понимал их и разделял их мнение; но именно вследствие этого он не мог понять, каким образом мог тот, кто поставил их тут под горою, сделать такую очевидную и грубую ошибку.
Пьер не знал того, что войска эти были поставлены не для защиты позиции, как думал Бенигсен, а были поставлены в скрытое место для засады, то есть для того, чтобы быть незамеченными и вдруг ударить на подвигавшегося неприятеля. Бенигсен не знал этого и передвинул войска вперед по особенным соображениям, не сказав об этом главнокомандующему.


Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.
Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.
Приказания на завтрашнее сражение были отданы и получены им. Делать ему было больше нечего. Но мысли самые простые, ясные и потому страшные мысли не оставляли его в покое. Он знал, что завтрашнее сражение должно было быть самое страшное изо всех тех, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний. Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидал вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины. «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы, – говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня – ясной мысли о смерти. – Вот они, эти грубо намалеванные фигуры, которые представлялись чем то прекрасным и таинственным. Слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество – как велики казались мне эти картины, какого глубокого смысла казались они исполненными! И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня». Три главные горя его жизни в особенности останавливали его внимание. Его любовь к женщине, смерть его отца и французское нашествие, захватившее половину России. «Любовь!.. Эта девочка, мне казавшаяся преисполненною таинственных сил. Как же я любил ее! я делал поэтические планы о любви, о счастии с нею. О милый мальчик! – с злостью вслух проговорил он. – Как же! я верил в какую то идеальную любовь, которая должна была мне сохранить ее верность за целый год моего отсутствия! Как нежный голубок басни, она должна была зачахнуть в разлуке со мной. А все это гораздо проще… Все это ужасно просто, гадко!
Отец тоже строил в Лысых Горах и думал, что это его место, его земля, его воздух, его мужики; а пришел Наполеон и, не зная об его существовании, как щепку с дороги, столкнул его, и развалились его Лысые Горы и вся его жизнь. А княжна Марья говорит, что это испытание, посланное свыше. Для чего же испытание, когда его уже нет и не будет? никогда больше не будет! Его нет! Так кому же это испытание? Отечество, погибель Москвы! А завтра меня убьет – и не француз даже, а свой, как вчера разрядил солдат ружье около моего уха, и придут французы, возьмут меня за ноги и за голову и швырнут в яму, чтоб я не вонял им под носом, и сложатся новые условия жизни, которые будут также привычны для других, и я не буду знать про них, и меня не будет».
Он поглядел на полосу берез с их неподвижной желтизной, зеленью и белой корой, блестящих на солнце. «Умереть, чтобы меня убили завтра, чтобы меня не было… чтобы все это было, а меня бы не было». Он живо представил себе отсутствие себя в этой жизни. И эти березы с их светом и тенью, и эти курчавые облака, и этот дым костров – все вокруг преобразилось для него и показалось чем то страшным и угрожающим. Мороз пробежал по его спине. Быстро встав, он вышел из сарая и стал ходить.
За сараем послышались голоса.
– Кто там? – окликнул князь Андрей.
Красноносый капитан Тимохин, бывший ротный командир Долохова, теперь, за убылью офицеров, батальонный командир, робко вошел в сарай. За ним вошли адъютант и казначей полка.
Князь Андрей поспешно встал, выслушал то, что по службе имели передать ему офицеры, передал им еще некоторые приказания и сбирался отпустить их, когда из за сарая послышался знакомый, пришепетывающий голос.
– Que diable! [Черт возьми!] – сказал голос человека, стукнувшегося обо что то.
Князь Андрей, выглянув из сарая, увидал подходящего к нему Пьера, который споткнулся на лежавшую жердь и чуть не упал. Князю Андрею вообще неприятно было видеть людей из своего мира, в особенности же Пьера, который напоминал ему все те тяжелые минуты, которые он пережил в последний приезд в Москву.
– А, вот как! – сказал он. – Какими судьбами? Вот не ждал.
В то время как он говорил это, в глазах его и выражении всего лица было больше чем сухость – была враждебность, которую тотчас же заметил Пьер. Он подходил к сараю в самом оживленном состоянии духа, но, увидав выражение лица князя Андрея, он почувствовал себя стесненным и неловким.
– Я приехал… так… знаете… приехал… мне интересно, – сказал Пьер, уже столько раз в этот день бессмысленно повторявший это слово «интересно». – Я хотел видеть сражение.
– Да, да, а братья масоны что говорят о войне? Как предотвратить ее? – сказал князь Андрей насмешливо. – Ну что Москва? Что мои? Приехали ли наконец в Москву? – спросил он серьезно.