Махницкий, Олег Игоревич

Олег Игоревич Махницкий Олег Ігорович Махніцький <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Олег Махницкий в 2014</td></tr>
и.о. генерального прокурора Украины
24 февраля — 18 июня 2014 года
Президент:	Александр Валентинович Турчинов (и.о.) Пётр Алексеевич Порошенко
Предшественник:	Виктор Павлович Пшонка
Преемник:	Виталий Григорьевич Ярема
Президент:	Александр Валентинович Турчинов (и.о.)
Рождение:	15 марта 1970(1970-03-15) (54 года) Львов, Украинская ССР, СССР
Партия:	Всеукраинское объединение «Свобода»

Олег Игоревич Махницкий (укр. Олег Ігорович Махніцький; род. 15 марта 1970 года, Львов, УССР, СССР) — украинский государственный деятель. С 24 февраля по 18 июня 2014 года по решению украинского парламента временно исполнял обязанности Генерального прокурора Украины.

Биография

Махницкий Олег Игоревич родился 15 марта 1970 года в г. Львове, в семье служащих.

В 1977—1985 годах Олег Махницкий учился в средней школе № 87 г. Львова. Далее продолжил обучение в СШ № 22, которую окончил в 1987 году. В течение 1991—1996 годов учился на юридическом факультете ЛГУ им. Ивана Франко. Получил высшее образование по специальности «Правоведение».

Трудовую деятельность Олег Махницкий начал в 1988 году на Львовском производственном швейном объединении «Маяк». В 1990 году работал организатором туристических поездок на производственно-творческое объединение «Краевед». В 1996 году Олег Махницкий стажировался в прокуратуре Львовской области. С 1997 по 1998 год работал следователем в прокуратуре Франковского района Львова.

С 1998 по 1999 год был следователем отдела следственного управления прокуратуры Львовской области, которое впоследствии реорганизовано в управление надзора за соблюдением законов органами, которые проводят оперативно-розыскную деятельность, дознание и досудебное следствие прокуратуры Львовской области. После реорганизации работает старшим следователем.

С 1999 по 2001 год работал юристом на ЧП «Агентство безопасности „Скорпион“». В течение 2001—2003 годов Олег Махницкий занимался индивидуальной адвокатской практикой. В 2003 году работал адвокатом в адвокатском объединении «Осадчий и партнеры». В ноябре 2003 году стал соучредителем и управляющим партнером Адвокатского объединения «Валько и Махницкий».

В 2004 году представлял интересы Олега Тягнибока в судебном процессе по делу о высказываниях лидера «Свободы» на горе Яворине. Судебные разбирательства по этому делу закончились в 2007 году оправдательным приговором.

В 2006 году на местных выборах Махницкий был избран депутатом Львовского городского совета, где был членом постоянной депутатской комиссии землепользования. На выборах во Львовский горсовет в 2010 году он вновь был избран депутатом.

На парламентских выборах 2012 года Олег Махницкий был избран народным депутатом от ВО «Свобода». Первый заместитель председателя Комитета Верховной Рады по вопросам верховенства права и правосудия.

Во главе Генпрокуратуры

22 февраля 2014 года назначен Верховной Радой уполномоченным Верховной Рады по контролю за деятельностью прокуратуры. 24 февраля 2014 года назначен Верховной Радой исполняющим обязанности Генерального прокурора Украины.

Во время Крымского кризиса, 5 марта 2014 года, Олег Махницкий открыл уголовное производство в отношении командующего Черноморским флотом Российской Федерации вице-адмирала Александра Витко за «подстрекательство к государственной измене и организации диверсии».

Включён в список персон нон грата в Республике Крым.

Освобожден от должности и. о. Генерального прокурора Украины Указом Президента Украины Петра Порошенко от 18 июня 2014 года.

С 18 июня 2014 по 5 февраля 2015 года — советник Президента Украины.

10 апреля 2015 года Генеральная прокуратура Украины сообщила о проводимой проверке причастности Олега Махницкого к сознательному затягиванию расследования преступлений против активистов Евромайдана.

25 февраля 2016 года Генеральная прокуратура Украины вызвала на допрос бывшего исполняющего обязанности генерального прокурора Украины Олега Махницкого по делу о превышении должностными лицами Генпрокуратуры своих служебных полномочий, препятствовавших проведению досудебного расследования в уголовном производстве по фактам противодействия протестным акциям по ч. 3 ст. 365 (превышение власти или служебных полномочий работником правоохранительного органа) Уголовного кодекса Украины.

Ссылки

• [vybory2012.comments.ua/rada/person/Mahnitskiy-Oleg-Igorevich Верховная Рада VII созыва: Кто есть кто?]
• [berita.ru/dose/maxnickij-oleg-igorevich-5428.html Махницкий Олег Игоревич; Последние известия]

Отрывок, характеризующий Махницкий, Олег Игоревич

– Мари, ты знаешь Еван… – но он вдруг замолчал.
– Что ты говоришь?
– Ничего. Не надо плакать здесь, – сказал он, тем же холодным взглядом глядя на нее.

Когда княжна Марья заплакала, он понял, что она плакала о том, что Николушка останется без отца. С большим усилием над собой он постарался вернуться назад в жизнь и перенесся на их точку зрения.
«Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!»
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.

Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.


Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.
Прежде он боялся конца. Он два раза испытал это страшное мучительное чувство страха смерти, конца, и теперь уже не понимал его.
Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней.
Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию. И чем больше он проникался этим началом любви, тем больше он отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая без любви стоит между жизнью и смертью. Когда он, это первое время, вспоминал о том, что ему надо было умереть, он говорил себе: ну что ж, тем лучше.
Но после той ночи в Мытищах, когда в полубреду перед ним явилась та, которую он желал, и когда он, прижав к своим губам ее руку, заплакал тихими, радостными слезами, любовь к одной женщине незаметно закралась в его сердце и опять привязала его к жизни. И радостные и тревожные мысли стали приходить ему. Вспоминая ту минуту на перевязочном пункте, когда он увидал Курагина, он теперь не мог возвратиться к тому чувству: его мучил вопрос о том, жив ли он? И он не смел спросить этого.

Болезнь его шла своим физическим порядком, но то, что Наташа называла: это сделалось с ним, случилось с ним два дня перед приездом княжны Марьи. Это была та последняя нравственная борьба между жизнью и смертью, в которой смерть одержала победу. Это было неожиданное сознание того, что он еще дорожил жизнью, представлявшейся ему в любви к Наташе, и последний, покоренный припадок ужаса перед неведомым.
Это было вечером. Он был, как обыкновенно после обеда, в легком лихорадочном состоянии, и мысли его были чрезвычайно ясны. Соня сидела у стола. Он задремал. Вдруг ощущение счастья охватило его.
«А, это она вошла!» – подумал он.
Действительно, на месте Сони сидела только что неслышными шагами вошедшая Наташа.
С тех пор как она стала ходить за ним, он всегда испытывал это физическое ощущение ее близости. Она сидела на кресле, боком к нему, заслоняя собой от него свет свечи, и вязала чулок. (Она выучилась вязать чулки с тех пор, как раз князь Андрей сказал ей, что никто так не умеет ходить за больными, как старые няни, которые вяжут чулки, и что в вязании чулка есть что то успокоительное.) Тонкие пальцы ее быстро перебирали изредка сталкивающиеся спицы, и задумчивый профиль ее опущенного лица был ясно виден ему. Она сделала движенье – клубок скатился с ее колен. Она вздрогнула, оглянулась на него и, заслоняя свечу рукой, осторожным, гибким и точным движением изогнулась, подняла клубок и села в прежнее положение.
Он смотрел на нее, не шевелясь, и видел, что ей нужно было после своего движения вздохнуть во всю грудь, но она не решалась этого сделать и осторожно переводила дыханье.
В Троицкой лавре они говорили о прошедшем, и он сказал ей, что, ежели бы он был жив, он бы благодарил вечно бога за свою рану, которая свела его опять с нею; но с тех пор они никогда не говорили о будущем.
«Могло или не могло это быть? – думал он теперь, глядя на нее и прислушиваясь к легкому стальному звуку спиц. – Неужели только затем так странно свела меня с нею судьба, чтобы мне умереть?.. Неужели мне открылась истина жизни только для того, чтобы я жил во лжи? Я люблю ее больше всего в мире. Но что же делать мне, ежели я люблю ее?» – сказал он, и он вдруг невольно застонал, по привычке, которую он приобрел во время своих страданий.
Услыхав этот звук, Наташа положила чулок, перегнулась ближе к нему и вдруг, заметив его светящиеся глаза, подошла к нему легким шагом и нагнулась.
– Вы не спите?
– Нет, я давно смотрю на вас; я почувствовал, когда вы вошли. Никто, как вы, но дает мне той мягкой тишины… того света. Мне так и хочется плакать от радости.
Наташа ближе придвинулась к нему. Лицо ее сияло восторженною радостью.
– Наташа, я слишком люблю вас. Больше всего на свете.
– А я? – Она отвернулась на мгновение. – Отчего же слишком? – сказала она.
– Отчего слишком?.. Ну, как вы думаете, как вы чувствуете по душе, по всей душе, буду я жив? Как вам кажется?
– Я уверена, я уверена! – почти вскрикнула Наташа, страстным движением взяв его за обе руки.
Он помолчал.
– Как бы хорошо! – И, взяв ее руку, он поцеловал ее.
Наташа была счастлива и взволнована; и тотчас же она вспомнила, что этого нельзя, что ему нужно спокойствие.
– Однако вы не спали, – сказала она, подавляя свою радость. – Постарайтесь заснуть… пожалуйста.
Он выпустил, пожав ее, ее руку, она перешла к свече и опять села в прежнее положение. Два раза она оглянулась на него, глаза его светились ей навстречу. Она задала себе урок на чулке и сказала себе, что до тех пор она не оглянется, пока не кончит его.
Действительно, скоро после этого он закрыл глаза и заснул. Он спал недолго и вдруг в холодном поту тревожно проснулся.
Засыпая, он думал все о том же, о чем он думал все ото время, – о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней.
«Любовь? Что такое любовь? – думал он. – Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику». Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только мысли. Чего то недоставало в них, что то было односторонне личное, умственное – не было очевидности. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул.
Он видел во сне, что он лежит в той же комнате, в которой он лежал в действительности, но что он не ранен, а здоров. Много разных лиц, ничтожных, равнодушных, являются перед князем Андреем. Он говорит с ними, спорит о чем то ненужном. Они сбираются ехать куда то. Князь Андрей смутно припоминает, что все это ничтожно и что у него есть другие, важнейшие заботы, но продолжает говорить, удивляя их, какие то пустые, остроумные слова. Понемногу, незаметно все эти лица начинают исчезать, и все заменяется одним вопросом о затворенной двери. Он встает и идет к двери, чтобы задвинуть задвижку и запереть ее. Оттого, что он успеет или не успеет запереть ее, зависит все. Он идет, спешит, ноги его не двигаются, и он знает, что не успеет запереть дверь, но все таки болезненно напрягает все свои силы. И мучительный страх охватывает его. И этот страх есть страх смерти: за дверью стоит оно. Но в то же время как он бессильно неловко подползает к двери, это что то ужасное, с другой стороны уже, надавливая, ломится в нее. Что то не человеческое – смерть – ломится в дверь, и надо удержать ее. Он ухватывается за дверь, напрягает последние усилия – запереть уже нельзя – хоть удержать ее; но силы его слабы, неловки, и, надавливаемая ужасным, дверь отворяется и опять затворяется.