Мелитон (Соловьёв)

Архиепископ Мелитон (Соловьёв)
Имя при рождении:	Михаил Дмитриевич Соловьёв
Род деятельности:	Священнослужитель
Дата рождения:	14 (26) октября 1897(1897-10-26)
Место рождения:	Свищёвка, Чембарский уезд, Пензенская губерния
Гражданство:	Российская империя Российская империя СССР СССР
Дата смерти:	4 ноября 1986(1986-11-04) (89 лет)
Место смерти:	Ленинград

Архиепископ Мелитон (в миру Михаил Дмитриевич Соловьёв; 14 [26] октября 1897, село Свищёвка, Пензенская губерния — 4 ноября 1986, Ленинград) — епископ Русской православной церкви, архиепископ Тихвинский, викарий Ленинградской епархии.

Биография

С шести лет пел в церковном хоре. С 1906 по 1912 год он учился в школе с миссионерским уклоном.

С 1906 по 1915 год учился в миссионерской школе в селе Поим Чембарского уезда Пензенской губернии.

С 1914 года учился в Тамбовском миссионерском училище.

В июне 1916 году призван на военную службу. Служил интендантом.

С 1917 по 1921 год служил в штабах Красной Армии.

24 ноября 1921 года рукоположен во диакона. 23 января 1922 года — во иерея.

Служил в Пензенской епархии, а затем, с 1927 года — в Московской епархии.

В 1934 году был арестован. В 1936 году после отбытия заключения вернулся к семье Малоярославец, затем в деревню Бородухино возле Малоярославца, где его жена стала преподавать в начальной школе.

В Пензенской области Михаилу Соловьёву удалось получить паспорт без отметки о судимости, и он, выдержав соответствующие экзамены на курсах учителей, стал учителем, как и его супруга. Благодаря «чистому» паспорту в последующие годы отец Михаил избежал арестов и уцелел в 1937 году.

В 1941 году призван в Армию, служил офицером штаба. Демобилизовался в 1946 году.

После демобилизации работал учителем. В 1948 году экстерном закончил Калужское педагогическое училище.

В начале 1954 года возвратился к пастырскому служению — был принят в клир Ленинградской епархии. В 1958 году скончалась матушка Вера.

С 1962 года был настоятелем Казанского собора в Луге Ленинградской епархии и благочинным храмов Лужского округа.

С 1955 по 1963 год заочно обучался в Ленинградской духовной семинарии и академии, которую окончил со степенью кандидата богословия.

Категорически отказывался подписывать какие-либо документы о закрытии храмов, за что подвергался резким нападкам местной прессы. В 1965 году под давлением властей уволен за штат.

В ноябре 1966 года назначен настоятелем Свято-Троицкой церкви города Всеволожска Ленинградской епархии.

В 1968 году назначен благочинным храмов 2-го (Пригородного) округа.

С 1970 года — духовник Ленинградской духовной академии и семинарии. В том же году 25 июня назначен ректором Ленинградской духовной академии. 16 июля — пострижен в монашество, 18 июля — возведен в сан архимандрита.

26 июля 1970 года в Свято-Троицком соборе бывшей Александро-Невской Лавры в Ленинграде хиротонисан во епископа Тихвинского, викария Ленинградской епархии. Хиротонию совершали: митрополиты: Ленинградский и Новгородский Никодим (Ротов), Киевский и Галицкий Филарет (Денисенко); архиепископы: Краснодарский и Кубанский Алексий (Коноплёв), Харьковский и Богодуховский Леонтий (Гудимов); епископы: Черновицкий и Буковинский Феодосий (Процюк), Дмитровский Филарет (Вахромеев), Черниговский и Нежинский Владимир (Сабодан).

26 декабря 1974 года освобожден от обязанностей ректора Ленинградской духовной академии.

19 апреля 1980 года возведен в сан архиепископа.

Скончался 4 ноября 1986 года в Ленинграде на 90-м году жизни. Погребён на Большеохтинском кладбище в Ленинграде.

Ссылки

• [www.pravmir.ru/article_1070.html Воспоминания о жизни и смерти архиепископа Мелитона (Соловьёва).]
• [church.necropol.org/meliton-soloviev.html Архиепископ МЕЛИТОН (Соловьев) (1897-1986)]
• [www.srcc.msu.su/bib_roc/jmp/06/11-06/14.htm Поминайте наставников ваших К 20-летию со дня кончины архиепископа Мелитона (Соловьева)] // Журнал Московской Патриархии

Отрывок, характеризующий Мелитон (Соловьёв)

– Доложи князю и княжне, что мне ничего не известно было: я поступал по высшим приказаниям – вот…
Он дал бумагу Алпатычу.
– А впрочем, так как князь нездоров, мой совет им ехать в Москву. Я сам сейчас еду. Доложи… – Но губернатор не договорил: в дверь вбежал запыленный и запотелый офицер и начал что то говорить по французски. На лице губернатора изобразился ужас.
– Иди, – сказал он, кивнув головой Алпатычу, и стал что то спрашивать у офицера. Жадные, испуганные, беспомощные взгляды обратились на Алпатыча, когда он вышел из кабинета губернатора. Невольно прислушиваясь теперь к близким и все усиливавшимся выстрелам, Алпатыч поспешил на постоялый двор. Бумага, которую дал губернатор Алпатычу, была следующая:
«Уверяю вас, что городу Смоленску не предстоит еще ни малейшей опасности, и невероятно, чтобы оный ею угрожаем был. Я с одной, а князь Багратион с другой стороны идем на соединение перед Смоленском, которое совершится 22 го числа, и обе армии совокупными силами станут оборонять соотечественников своих вверенной вам губернии, пока усилия их удалят от них врагов отечества или пока не истребится в храбрых их рядах до последнего воина. Вы видите из сего, что вы имеете совершенное право успокоить жителей Смоленска, ибо кто защищаем двумя столь храбрыми войсками, тот может быть уверен в победе их». (Предписание Барклая де Толли смоленскому гражданскому губернатору, барону Ашу, 1812 года.)
Народ беспокойно сновал по улицам.
Наложенные верхом возы с домашней посудой, стульями, шкафчиками то и дело выезжали из ворот домов и ехали по улицам. В соседнем доме Ферапонтова стояли повозки и, прощаясь, выли и приговаривали бабы. Дворняжка собака, лая, вертелась перед заложенными лошадьми.
Алпатыч более поспешным шагом, чем он ходил обыкновенно, вошел во двор и прямо пошел под сарай к своим лошадям и повозке. Кучер спал; он разбудил его, велел закладывать и вошел в сени. В хозяйской горнице слышался детский плач, надрывающиеся рыдания женщины и гневный, хриплый крик Ферапонтова. Кухарка, как испуганная курица, встрепыхалась в сенях, как только вошел Алпатыч.
– До смерти убил – хозяйку бил!.. Так бил, так волочил!..
– За что? – спросил Алпатыч.
– Ехать просилась. Дело женское! Увези ты, говорит, меня, не погуби ты меня с малыми детьми; народ, говорит, весь уехал, что, говорит, мы то? Как зачал бить. Так бил, так волочил!
Алпатыч как бы одобрительно кивнул головой на эти слова и, не желая более ничего знать, подошел к противоположной – хозяйской двери горницы, в которой оставались его покупки.
– Злодей ты, губитель, – прокричала в это время худая, бледная женщина с ребенком на руках и с сорванным с головы платком, вырываясь из дверей и сбегая по лестнице на двор. Ферапонтов вышел за ней и, увидав Алпатыча, оправил жилет, волосы, зевнул и вошел в горницу за Алпатычем.
– Аль уж ехать хочешь? – спросил он.
Не отвечая на вопрос и не оглядываясь на хозяина, перебирая свои покупки, Алпатыч спросил, сколько за постой следовало хозяину.
– Сочтем! Что ж, у губернатора был? – спросил Ферапонтов. – Какое решение вышло?
Алпатыч отвечал, что губернатор ничего решительно не сказал ему.
– По нашему делу разве увеземся? – сказал Ферапонтов. – Дай до Дорогобужа по семи рублей за подводу. И я говорю: креста на них нет! – сказал он.
– Селиванов, тот угодил в четверг, продал муку в армию по девяти рублей за куль. Что же, чай пить будете? – прибавил он. Пока закладывали лошадей, Алпатыч с Ферапонтовым напились чаю и разговорились о цене хлебов, об урожае и благоприятной погоде для уборки.
– Однако затихать стала, – сказал Ферапонтов, выпив три чашки чая и поднимаясь, – должно, наша взяла. Сказано, не пустят. Значит, сила… А намесь, сказывали, Матвей Иваныч Платов их в реку Марину загнал, тысяч осьмнадцать, что ли, в один день потопил.
Алпатыч собрал свои покупки, передал их вошедшему кучеру, расчелся с хозяином. В воротах прозвучал звук колес, копыт и бубенчиков выезжавшей кибиточки.
Было уже далеко за полдень; половина улицы была в тени, другая была ярко освещена солнцем. Алпатыч взглянул в окно и пошел к двери. Вдруг послышался странный звук дальнего свиста и удара, и вслед за тем раздался сливающийся гул пушечной пальбы, от которой задрожали стекла.
Алпатыч вышел на улицу; по улице пробежали два человека к мосту. С разных сторон слышались свисты, удары ядер и лопанье гранат, падавших в городе. Но звуки эти почти не слышны были и не обращали внимания жителей в сравнении с звуками пальбы, слышными за городом. Это было бомбардирование, которое в пятом часу приказал открыть Наполеон по городу, из ста тридцати орудий. Народ первое время не понимал значения этого бомбардирования.