Вотро, Мишель

Мишель Вотро
Личная информация
Пол	мужской
Оригинальное имя	фр. Michel Vautrot
Специализация	футбольный арбитр
Спортивная карьера	1973-1991
Награды и медали Государственные награды

Мишель Вотро (фр. Michel Vautrot, 23 октября 1945 года, Сен-Ви, Ду, Франция) — известный футбольный арбитр.

Мишель Вотро судил матчи французского чемпионата в 1973—1991 гг. (в том числе пять финалов Кубка Франции), международные игры под эгидой ФИФА в 1975—1990 гг.

Вотро обслуживал пять матчей чемпионата мира (два в 1982 году и три в 1990 году), а также игры чемпионатов Европы 1984 и 1988 гг. В 1988 году ему доверили судить финальную игру между сборными Нидерландов и СССР.

На европейской арене Вотро судил знаменитый финал Кубка европейских чемпионов 1986 года между «Стяуа» и «Барселоной», в котором вратари отразили шесть из восьми послематчевых пенальти.

В 1983 году Мишель Вотро судил встречу Межконтинентального кубка в Токио между «Гамбургом» и «Гремио».

В карьере Вотро случались и скандалы. Так, в 1986 году был дисквалифицирован президент «Ромы» Дино Виола, за то, что пытался дать в розыгрыше Кубка чемпионов в 1984 году взятку Вотро в матче с «Данди Юнайтед». Проиграв в первом матче 0:2, «Рома» выиграла 3:0 в ответном.

В 1990 году на чемпионате мира в полуфинале между сборными Италии и Аргентины в первом периоде дополнительного времени им было добавлено 8 минут (сам период длится 15 минут). Позже он объяснил, что он забыл проверить свои часы.

В 2006 году Мишель Вотро стал кавалером Ордена Почётного легиона.

Ссылки

• [www.footballdatabase.eu/football.arbitres.michel.vautrot.986.fr.html Football : Fiche arbitre : Michel Vautrot]

Отрывок, характеризующий Вотро, Мишель

– Те же часы и станок, еще математика и мои уроки геометрии, – радостно отвечала княжна Марья, как будто ее уроки из геометрии были одним из самых радостных впечатлений ее жизни.
Когда прошли те двадцать минут, которые нужны были для срока вставанья старого князя, Тихон пришел звать молодого князя к отцу. Старик сделал исключение в своем образе жизни в честь приезда сына: он велел впустить его в свою половину во время одевания перед обедом. Князь ходил по старинному, в кафтане и пудре. И в то время как князь Андрей (не с тем брюзгливым выражением лица и манерами, которые он напускал на себя в гостиных, а с тем оживленным лицом, которое у него было, когда он разговаривал с Пьером) входил к отцу, старик сидел в уборной на широком, сафьяном обитом, кресле, в пудроманте, предоставляя свою голову рукам Тихона.
– А! Воин! Бонапарта завоевать хочешь? – сказал старик и тряхнул напудренною головой, сколько позволяла это заплетаемая коса, находившаяся в руках Тихона. – Примись хоть ты за него хорошенько, а то он эдак скоро и нас своими подданными запишет. – Здорово! – И он выставил свою щеку.
Старик находился в хорошем расположении духа после дообеденного сна. (Он говорил, что после обеда серебряный сон, а до обеда золотой.) Он радостно из под своих густых нависших бровей косился на сына. Князь Андрей подошел и поцеловал отца в указанное им место. Он не отвечал на любимую тему разговора отца – подтруниванье над теперешними военными людьми, а особенно над Бонапартом.
– Да, приехал к вам, батюшка, и с беременною женой, – сказал князь Андрей, следя оживленными и почтительными глазами за движением каждой черты отцовского лица. – Как здоровье ваше?
– Нездоровы, брат, бывают только дураки да развратники, а ты меня знаешь: с утра до вечера занят, воздержен, ну и здоров.
– Слава Богу, – сказал сын, улыбаясь.
– Бог тут не при чем. Ну, рассказывай, – продолжал он, возвращаясь к своему любимому коньку, – как вас немцы с Бонапартом сражаться по вашей новой науке, стратегией называемой, научили.
Князь Андрей улыбнулся.
– Дайте опомниться, батюшка, – сказал он с улыбкою, показывавшею, что слабости отца не мешают ему уважать и любить его. – Ведь я еще и не разместился.
– Врешь, врешь, – закричал старик, встряхивая косичкою, чтобы попробовать, крепко ли она была заплетена, и хватая сына за руку. – Дом для твоей жены готов. Княжна Марья сведет ее и покажет и с три короба наболтает. Это их бабье дело. Я ей рад. Сиди, рассказывай. Михельсона армию я понимаю, Толстого тоже… высадка единовременная… Южная армия что будет делать? Пруссия, нейтралитет… это я знаю. Австрия что? – говорил он, встав с кресла и ходя по комнате с бегавшим и подававшим части одежды Тихоном. – Швеция что? Как Померанию перейдут?
Князь Андрей, видя настоятельность требования отца, сначала неохотно, но потом все более и более оживляясь и невольно, посреди рассказа, по привычке, перейдя с русского на французский язык, начал излагать операционный план предполагаемой кампании. Он рассказал, как девяностотысячная армия должна была угрожать Пруссии, чтобы вывести ее из нейтралитета и втянуть в войну, как часть этих войск должна была в Штральзунде соединиться с шведскими войсками, как двести двадцать тысяч австрийцев, в соединении со ста тысячами русских, должны были действовать в Италии и на Рейне, и как пятьдесят тысяч русских и пятьдесят тысяч англичан высадятся в Неаполе, и как в итоге пятисоттысячная армия должна была с разных сторон сделать нападение на французов. Старый князь не выказал ни малейшего интереса при рассказе, как будто не слушал, и, продолжая на ходу одеваться, три раза неожиданно перервал его. Один раз он остановил его и закричал: