Моральный кодекс (группа)

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Моральный кодекс
Основная информация
Жанр	рок, джаз-рок, блюз-рок, поп-рок
Годы	1989 - наши дни
Страны	СССР СССР, Россия
Состав	Сергей Мазаев Николай Девлет-Кильдеев Александр Солич Константин Смирнов Юрий Кистенев
Бывшие участники	Игорь Ромашов Дмитрий Сланский Роман Ивасивко Зак Салливан
Другие проекты	Автограф
[www.moralcodex.ru/ www.moralcodex.ru/]

Моральный кодекс (группа)Моральный кодекс (группа)

Моральный кодекс — советская и российская рок-группа.

История

В 1989 году Павел Жагун решил создать музыкальную группу, стиль звучания которой сочетал бы в себе одновременно рок, джаз, панк и фанк, а тексты песен были бы одновременно остроумными и философскими. Осенью 1989 года Жагун набирает первый состав музыкантов, среди которых — бывший гитарист группы «Скандал» Николай Девлет-Кильдеев, бывший бас-гитарист группы «Цветы» Александр Солич и барабанщик Игорь Ромашёв. На роль вокалиста группы был изначально приглашён Роман Ивасько, но вскоре его место занял Сергей Мазаев, экс-участник группы «Автограф».

Первоначально новоиспеченный коллектив маститых музыкантов получил название «Бриллиантовая рука», но вскоре Сергей Мазаев дал своей команде более благозвучное имя — «Моральный Кодекс». В 1989-м году группа начала активные репетиции; в конце года состоялась запись одной из первых песен коллектива «Моральный Кодекс» — «Why Do Tears Flow» (позднее эта песня была переведена на русский язык и получила название «Я тебя люблю»).

Весной 1990 года в состав группы вошёл молодой клавишник Константин Смирнов, который в то время работал на студии SNC, где музыканты «Морального Кодекса» записывали свой первый альбом. 11 июля 1990 года в эфире программы «Утренняя почта» состоялась премьера дебютного музыкального клипа группы «Моральный Кодекс» — на песню «Я Тебя Люблю». Режиссёром клипа выступил М. Макаренков. Данное видео вошло в историю советской музыки как один из первых клипов с трёхмерной графикой и как один из первых музыкальных клипов в принципе.

В декабре 1990 года в эфир выходит второй клип «Морального Кодекса» — «До свидания, мама!» (режиссёр — Ф. Бондарчук), вскоре к группе приходит всенародная популярность. В августе 1991 года музыканты «Морального Кодекса» выступили напротив Горбатого моста с песней «До свидания, мама!» в честь победы над путчем. Вскоре выходит дебютный альбом группы «Моральный Кодекс» — «Сотрясение мозга». Первый вариант альбома был растиражирован только на виниловых пластинках. 1 декабря 1991 года группа «Моральный Кодекс» принимает участие в большом концерте «Против Спида», проведённом компанией «ВИД» в КЗ «Олимпийский». В начале 1992-го года коллектив приступает к записи второго альбома — в короткий срок записаны такие песни, как «Сounting», «I’m Going», «No one’s looking out». Вскоре группу покидает барабанщик Игорь Ромашов, новым барабанщиком «Морального Кодекса» становится Юрий Кистенёв, опытнейший музыкант, с которым участники группы быстро находят общий язык.

В период 1992—1993 года записывается второй альбом группы, в Швейцарии небольшим тиражом выходит сингл «Moral CodeX», группа гастролирует по Европе. В 1993-м году участники коллектива радикально меняют имидж — Сергей Мазаев, Николай Девлет-Кильдеев и Александр Солич коротко обрезают свои длинные волосы и снимают солнцезащитные очки, ставшие своего рода визитной карточкой музыкантов «Морального Кодекса». На экраны выходит видеоклип на песню «Шукаю Тебе», в радиоэфире всё чаще появляются новые песни «Морального Кодекса». Но по некоторым причинам выход второго альбома сильно затягивается. В мае 1995 года группа «Моральный Кодекс» приняла участие в первом фестивале «Максидром», где на сцене к ребятам присоединился легендарный саксофонист Игорь Бутман.

В 1996 году, после трёх лет ожидания, выходит второй альбом группы — «Гибкий стан». В 1996 году группу на время покинули Юрий Кистенёв и Николай Девлет-Кильдеев. Сергей Мазаев принимает участие в съёмках фильма «Новые приключения Буратино»; барабанщиком «Морального Кодекса» становится Дмитрий Сланский. Тогда же на экраны выходит один из самых передовых музыкальных клипов середины 1990-х — видео на песню «I’m Going».

В 1997 году группа выпустила третий альбом — «Я выбираю тебя», который наполовину состоял из материалов, записанных в ходе работы над «Гибким Станом». Альбом становится очень популярным, песни «Я выбираю тебя», «Ночной каприз», «Мне хорошо с тобою», «Потерянный рай», «Ты далеко» находятся в постоянной ротации на радио. Однако, вскоре для группы наступают не самые лучшие времена. В 1999 году от остановки сердца скончался Олег Сальхов, бессменный звукорежиссёр группы «Моральный Кодекс».

В период 1998—2000 музыканты с большими перерывами записывают свой очередной студийный альбом, в Интернете появляется демо-версия песни «В Москве Наступает Полночь». В 2000-м году в группу возвращается Юрий Кистенев, а в феврале 2001 года на лейбле «Real Records» выходит в свет четвёртый альбом «Морального Кодекса» — «Хорошие новости». Затем в группе начинается чехарда с барабанщиками.

В 2003 году выходит компиляция лучших песен «Морального Кодекса» — «The Best». В 2003-м году группа сотрудничает с музыкантами из коллектива «Дискотека Авария», в результате, летом 2003 года в свет выходит их совместная работа — сингл «НЕБО» (в песне использованы проигрыши из хита «Морального Кодекса» «Первый снег»). В 2005 году в группу приходит американский барабанщик Зак Салливан. Начинается постепенная работа над очередным альбомом «Морального кодекса», который выходит в свет осенью 2007 года. Данный альбом получает название «Славянские танцы». В марте 2008-го года барабанщиком группы вновь становится Юрий «Хэн» Кистенёв.

В ноябре 2008-го года выходит сборник лучших песен «Где ты?». На котором впервые издан хит, давший название сборнику — композиция «Где ты?».

В феврале 2014-го года вышел шестой студийный альбом группы «Зима».

Состав группы

• Сергей Мазаев — вокал, саксофон.
• Николай Девлет-Кильдеев — гитара.композитор,автор большинства песен группы.
• Александр Солич — бас-гитара.
• Константин Смирнов — клавишные, синтезатор.
• Юрий Кистенёв — ударные.
• Павел Жагун — Поэт, музыкант, медиа-художник; автор идеи и креативный арт-продюсер группы «Моральный кодекс».

Сергей Мазаев также играет на саксофоне, флейте и трубе. Александр Солич также играет на альте и фортепьяно, а гитарист на балалайке.

Бывшие участники

• Роман Ивасько — вокал (1989)
• Игорь Ромашов — ударные (1989—1992)
• Дмитрий Сланский — ударные (1995—2000, 2002—2003)
• Зак Салливан — ударные (2005—2008)

Дискография

• 1991 — Сотрясение мозга
• 1996 — Гибкий стан
• 1997 — Я выбираю тебя
• 2001 — Хорошие новости
• 2007 — Славянские танцы
• 2008 — Где ты?
• 2014 — Зима

Литература

• А. С. Алексеев. Кто есть кто в российской рок-музыке. — М. : АСТ : Астрель : Харвест, 2009. — С. 318, 319. — ISBN 978-5-17-048654-0 (АСТ). — ISBN 978-5-271-24160-4 (Астрель). — ISBN 978-985-16-7343-4 (Харвест).</span>

Ссылки

• [www.moralcodex.ru/ Сайт группы]
• [artists.contigroup.ru/?type=catalog&itemId=53f9f915-8417-4ab7-9c64-da401e90c9fb&item=34f16e06-3aa3-4dad-b258-0428f1162eb7/ История группы, фотографии.]

Отрывок, характеризующий Моральный кодекс (группа)

– Э! виноватого найдет, – отвечал Васька Денисов, поворачиваясь на седле.

Между тем Несвицкий, Жерков и свитский офицер стояли вместе вне выстрелов и смотрели то на эту небольшую кучку людей в желтых киверах, темнозеленых куртках, расшитых снурками, и синих рейтузах, копошившихся у моста, то на ту сторону, на приближавшиеся вдалеке синие капоты и группы с лошадьми, которые легко можно было признать за орудия.
«Зажгут или не зажгут мост? Кто прежде? Они добегут и зажгут мост, или французы подъедут на картечный выстрел и перебьют их?» Эти вопросы с замиранием сердца невольно задавал себе каждый из того большого количества войск, которые стояли над мостом и при ярком вечернем свете смотрели на мост и гусаров и на ту сторону, на подвигавшиеся синие капоты со штыками и орудиями.
– Ох! достанется гусарам! – говорил Несвицкий, – не дальше картечного выстрела теперь.
– Напрасно он так много людей повел, – сказал свитский офицер.
– И в самом деле, – сказал Несвицкий. – Тут бы двух молодцов послать, всё равно бы.
– Ах, ваше сиятельство, – вмешался Жерков, не спуская глаз с гусар, но всё с своею наивною манерой, из за которой нельзя было догадаться, серьезно ли, что он говорит, или нет. – Ах, ваше сиятельство! Как вы судите! Двух человек послать, а нам то кто же Владимира с бантом даст? А так то, хоть и поколотят, да можно эскадрон представить и самому бантик получить. Наш Богданыч порядки знает.
– Ну, – сказал свитский офицер, – это картечь!
Он показывал на французские орудия, которые снимались с передков и поспешно отъезжали.
На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой, третий, почти в одно время, и в ту минуту, как долетел звук первого выстрела, показался четвертый. Два звука, один за другим, и третий.
– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!
– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…
В эту минуту солнце стало скрываться за тучами; впереди Ростова показались другие носилки. И страх смерти и носилок, и любовь к солнцу и жизни – всё слилось в одно болезненно тревожное впечатление.
«Господи Боже! Тот, Кто там в этом небе, спаси, прости и защити меня!» прошептал про себя Ростов.
Гусары подбежали к коноводам, голоса стали громче и спокойнее, носилки скрылись из глаз.
– Что, бг'ат, понюхал пог'оху?… – прокричал ему над ухом голос Васьки Денисова.
«Всё кончилось; но я трус, да, я трус», подумал Ростов и, тяжело вздыхая, взял из рук коновода своего отставившего ногу Грачика и стал садиться.
– Что это было, картечь? – спросил он у Денисова.
– Да еще какая! – прокричал Денисов. – Молодцами г'аботали! А г'абота сквег'ная! Атака – любезное дело, г'убай в песи, а тут, чог'т знает что, бьют как в мишень.
И Денисов отъехал к остановившейся недалеко от Ростова группе: полкового командира, Несвицкого, Жеркова и свитского офицера.
«Однако, кажется, никто не заметил», думал про себя Ростов. И действительно, никто ничего не заметил, потому что каждому было знакомо то чувство, которое испытал в первый раз необстреленный юнкер.
– Вот вам реляция и будет, – сказал Жерков, – глядишь, и меня в подпоручики произведут.
– Доложите князу, что я мост зажигал, – сказал полковник торжественно и весело.
– А коли про потерю спросят?
– Пустячок! – пробасил полковник, – два гусара ранено, и один наповал , – сказал он с видимою радостью, не в силах удержаться от счастливой улыбки, звучно отрубая красивое слово наповал .


Преследуемая стотысячною французскою армией под начальством Бонапарта, встречаемая враждебно расположенными жителями, не доверяя более своим союзникам, испытывая недостаток продовольствия и принужденная действовать вне всех предвидимых условий войны, русская тридцатипятитысячная армия, под начальством Кутузова, поспешно отступала вниз по Дунаю, останавливаясь там, где она бывала настигнута неприятелем, и отбиваясь ариергардными делами, лишь насколько это было нужно для того, чтоб отступать, не теряя тяжестей. Были дела при Ламбахе, Амштетене и Мельке; но, несмотря на храбрость и стойкость, признаваемую самим неприятелем, с которою дрались русские, последствием этих дел было только еще быстрейшее отступление. Австрийские войска, избежавшие плена под Ульмом и присоединившиеся к Кутузову у Браунау, отделились теперь от русской армии, и Кутузов был предоставлен только своим слабым, истощенным силам. Защищать более Вену нельзя было и думать. Вместо наступательной, глубоко обдуманной, по законам новой науки – стратегии, войны, план которой был передан Кутузову в его бытность в Вене австрийским гофкригсратом, единственная, почти недостижимая цель, представлявшаяся теперь Кутузову, состояла в том, чтобы, не погубив армии подобно Маку под Ульмом, соединиться с войсками, шедшими из России.
28 го октября Кутузов с армией перешел на левый берег Дуная и в первый раз остановился, положив Дунай между собой и главными силами французов. 30 го он атаковал находившуюся на левом берегу Дуная дивизию Мортье и разбил ее. В этом деле в первый раз взяты трофеи: знамя, орудия и два неприятельские генерала. В первый раз после двухнедельного отступления русские войска остановились и после борьбы не только удержали поле сражения, но прогнали французов. Несмотря на то, что войска были раздеты, изнурены, на одну треть ослаблены отсталыми, ранеными, убитыми и больными; несмотря на то, что на той стороне Дуная были оставлены больные и раненые с письмом Кутузова, поручавшим их человеколюбию неприятеля; несмотря на то, что большие госпитали и дома в Кремсе, обращенные в лазареты, не могли уже вмещать в себе всех больных и раненых, – несмотря на всё это, остановка при Кремсе и победа над Мортье значительно подняли дух войска. Во всей армии и в главной квартире ходили самые радостные, хотя и несправедливые слухи о мнимом приближении колонн из России, о какой то победе, одержанной австрийцами, и об отступлении испуганного Бонапарта.