Мраморный дворец (Потсдам)

Мраморный дворец (нем. Marmorpalais) — дворец в стиле раннего классицизма, расположенный в Новом саду Потсдама на берегу Святого озера. Построен в 1787—1792 годах по указанию короля Пруссии Фридриха Вильгельма II архитектором Карлом фон Гонтардом. С 1789 года в возведении дворца принимал участие автор Бранденбургских ворот в Берлине Карл Готтгард Лангганс.

Дворец был задуман в качестве новой резиденции художественно одарённого короля. Поселившись в этом здании, племянник и наследник бездетного Фридриха II стремился отдалиться как пространственно, так и архитектурно от своего не слишком любимого дяди, предпочитавшего барокко и рококо.

Построенный из красного кирпича Мраморный дворец представляет собой двухэтажное здание в форме квадрата. Крышу дворца венчает ротонда, с которой открывается великолепный вид на окрестности, в том числе на остров Пфауэнинзель, который украсил специально возведённый дворец Пфауэнинзель. Своё название дворец получил по силезскому серому и белому мрамору, украсившему фасад здания.

От террасы, расположенной со стороны озера, к воде ведут боковые лестницы, где располагался лодочный причал. Король с удовольствием катался на лодке. По воде отсюда можно было добраться до берлинского дворца Шарлоттенбург.

На берегу также располагалось здание дворцовой кухни, построенное Ланггансом в 1788—1790 годах в форме храмовых развалин. Подземный ход соединял её с Гротовым залом на первом этаже, который служил в летние месяцы столовой.

Уже через несколько лет дворец оказался мал. В 1797 году, в год смерти Фридриха Вильгельма II по проекту Михаэля Филиппа Боумана началось возведение боковых флигелей. Одноэтажные прямоугольные здания слева и справа зодчий соединил с дворцом галереями, колонны которых были сделаны из мрамора фридерицианской колоннады в парке Сан-Суси. При сыне и преемнике короля Фридрихе Вильгельме III строительство флигелей было приостановлено. В этом состоянии дворец увидел и принц Вильгельм, будущий кайзер Вильгельм I, когда был вынужден переселиться сюда на некоторое время в ожидании окончания строительства дворца Бабельсберг. Его брат, «романтик на троне» Фридрих Вильгельм IV поручил архитектору Людвигу Фердинанду Гессе внутреннюю отделку флигелей.

В 1881—1888 годах в Мраморном дворце проживал с семьёй принц Вильгельм, будущий кайзер Вильгельм II. Последними обитателями Мраморного дворца королевских кровей стали в 1904 году кронпринц Вильгельм, старший сын кайзера Вильгельма II и его супруга Цецилия. В 1917 году они переехали в специально построенный для них близлежащий дворец Цецилиенхоф.

После окончания Первой мировой войны, свержения монархии и споров между прусским государством и домом Гогенцоллернов в 1926 году Мраморный дворец был передан управлению прусских дворцов, а в 1932 году в Мраморном дворце открылся музей.

В конце Второй мировой войны дворец был сильно разрушен упавшей на северный флигель бомбой и разорвавшейся в основном здании гранатой. В 1946 году советская администрация открыла во дворце дом офицеров. В 1961 году в здании открылся Немецкий армейский музей, в экспозиции которого была представлена военная техника, военная форма и исторические документы. Во дворе до 1989 года размещались пушки, танк Т-34, торпедный катер, истребитель МиГ и ракета.

Литература

• Wilma Otte: Das Marmorpalais, ein Refugium am Heiligen See. Stiftung Preußische Schlösser und Gärten Berlin-Brandenburg. Prestel, München-Berlin-London-New York 2003. ISBN 3-7913-2896-4
• Das Marmorpalais. Amtlicher Führer der Stiftung Preußische Schlösser und Gärten Berlin-Brandenburg. Potsdam 1998.
• Das Marmorpalais. in: Bauten und Bildwerke im Park Sanssouci, amtlicher Führer der Stiftung Preußische Schlösser und Gärten Berlin-Brandenburg. Potsdam 2000, 2002 (2. Aufl.).
• Gert Streidt, Klaus Frahm: Potsdam. Die Schlösser und Gärten der Hohenzollern. Könemann, Köln 1996. ISBN 3-89508-238-4
• Hermann Schmitz: Das Marmorpalais bei Potsdam und das Schlösschen auf der Pfaueninsel. Verlag für Kunstwissenschaft, Berlin 1921.

Ссылки

• [www.spsg.de/index_127_en.html Мраморный дворец на сайте Фонда прусских дворцов и садов  (англ.)]

Отрывок, характеризующий Мраморный дворец (Потсдам)

Очевидно было, что l'amour, которую так любил француз, была ни та низшего и простого рода любовь, которую Пьер испытывал когда то к своей жене, ни та раздуваемая им самим романтическая любовь, которую он испытывал к Наташе (оба рода этой любви Рамбаль одинаково презирал – одна была l'amour des charretiers, другая l'amour des nigauds) [любовь извозчиков, другая – любовь дурней.]; l'amour, которой поклонялся француз, заключалась преимущественно в неестественности отношений к женщине и в комбинация уродливостей, которые придавали главную прелесть чувству.
Так капитан рассказал трогательную историю своей любви к одной обворожительной тридцатипятилетней маркизе и в одно и то же время к прелестному невинному, семнадцатилетнему ребенку, дочери обворожительной маркизы. Борьба великодушия между матерью и дочерью, окончившаяся тем, что мать, жертвуя собой, предложила свою дочь в жены своему любовнику, еще и теперь, хотя уж давно прошедшее воспоминание, волновала капитана. Потом он рассказал один эпизод, в котором муж играл роль любовника, а он (любовник) роль мужа, и несколько комических эпизодов из souvenirs d'Allemagne, где asile значит Unterkunft, где les maris mangent de la choux croute и где les jeunes filles sont trop blondes. [воспоминаний о Германии, где мужья едят капустный суп и где молодые девушки слишком белокуры.]
Наконец последний эпизод в Польше, еще свежий в памяти капитана, который он рассказывал с быстрыми жестами и разгоревшимся лицом, состоял в том, что он спас жизнь одному поляку (вообще в рассказах капитана эпизод спасения жизни встречался беспрестанно) и поляк этот вверил ему свою обворожительную жену (Parisienne de c?ur [парижанку сердцем]), в то время как сам поступил во французскую службу. Капитан был счастлив, обворожительная полька хотела бежать с ним; но, движимый великодушием, капитан возвратил мужу жену, при этом сказав ему: «Je vous ai sauve la vie et je sauve votre honneur!» [Я спас вашу жизнь и спасаю вашу честь!] Повторив эти слова, капитан протер глаза и встряхнулся, как бы отгоняя от себя охватившую его слабость при этом трогательном воспоминании.
Слушая рассказы капитана, как это часто бывает в позднюю вечернюю пору и под влиянием вина, Пьер следил за всем тем, что говорил капитан, понимал все и вместе с тем следил за рядом личных воспоминаний, вдруг почему то представших его воображению. Когда он слушал эти рассказы любви, его собственная любовь к Наташе неожиданно вдруг вспомнилась ему, и, перебирая в своем воображении картины этой любви, он мысленно сравнивал их с рассказами Рамбаля. Следя за рассказом о борьбе долга с любовью, Пьер видел пред собою все малейшие подробности своей последней встречи с предметом своей любви у Сухаревой башни. Тогда эта встреча не произвела на него влияния; он даже ни разу не вспомнил о ней. Но теперь ему казалось, что встреча эта имела что то очень значительное и поэтическое.
«Петр Кирилыч, идите сюда, я узнала», – слышал он теперь сказанные сю слова, видел пред собой ее глаза, улыбку, дорожный чепчик, выбившуюся прядь волос… и что то трогательное, умиляющее представлялось ему во всем этом.
Окончив свой рассказ об обворожительной польке, капитан обратился к Пьеру с вопросом, испытывал ли он подобное чувство самопожертвования для любви и зависти к законному мужу.
Вызванный этим вопросом, Пьер поднял голову и почувствовал необходимость высказать занимавшие его мысли; он стал объяснять, как он несколько иначе понимает любовь к женщине. Он сказал, что он во всю свою жизнь любил и любит только одну женщину и что эта женщина никогда не может принадлежать ему.
– Tiens! [Вишь ты!] – сказал капитан.
Потом Пьер объяснил, что он любил эту женщину с самых юных лет; но не смел думать о ней, потому что она была слишком молода, а он был незаконный сын без имени. Потом же, когда он получил имя и богатство, он не смел думать о ней, потому что слишком любил ее, слишком высоко ставил ее над всем миром и потому, тем более, над самим собою. Дойдя до этого места своего рассказа, Пьер обратился к капитану с вопросом: понимает ли он это?
Капитан сделал жест, выражающий то, что ежели бы он не понимал, то он все таки просит продолжать.
– L'amour platonique, les nuages… [Платоническая любовь, облака…] – пробормотал он. Выпитое ли вино, или потребность откровенности, или мысль, что этот человек не знает и не узнает никого из действующих лиц его истории, или все вместе развязало язык Пьеру. И он шамкающим ртом и маслеными глазами, глядя куда то вдаль, рассказал всю свою историю: и свою женитьбу, и историю любви Наташи к его лучшему другу, и ее измену, и все свои несложные отношения к ней. Вызываемый вопросами Рамбаля, он рассказал и то, что скрывал сначала, – свое положение в свете и даже открыл ему свое имя.