Мураново

Музей-заповедник «Усадьба Мураново им. Ф. И. Тютчева»
Дата основания	01.08.1920
Местонахождение	Московская область, Пушкинский район, д. Мураново
Посетителей в год	30 250
Директор	Комаров Игорь Александрович
Сайт	[www.muranovo-museum.ru anovo-museum.ru]

К:Музеи, основанные в 1920 году

Мура́ново — литературно-мемориальный музей, созданный потомками Ф. И. Тютчева на базе родовой усадьбы в деревне Мураново Пушкинского района Московской области, близ платформы Ашукинская Ярославской железной дороги (посёлок Ашукино).

С 1816 года, когда деревню Мураново приобрела жена генерала Л. Н. Энгельгардта, имение принадлежало родственно связанным семействам Энгельгардтов, Баратынских, Путятов и Тютчевых.

Главный дом усадьбы построен поэтом Е. А. Баратынским, женатым на Анастасии Львовне Энгельгардт, в 1842 году. После подавления восстания декабристов Баратынский, в отличие от Пушкина, считает невозможной для поэта близость к власти и участие в государственной политике. Уйдя в частную жизнь, он жил то в Москве, то в Мураново (приданое жены), то в Казани, много занимался хозяйством. По переписке Баратынского конца 30-х — начала 40-х годов о нём создаётся впечатление, как о рачительном хозяине и заботливом отце. В Мураново он построил дом, переоборудовал мельницу, завёл лесопилку, насадил новый лес.

Среди других литераторов Мураново посещал и Н. В. Гоголь.

<center>Усадьба до и после пожара

</div> </div>

В 1920 году открытие музея-усадьбы имени Ф. И. Тютчева в Муранове поддержал В. И. Ленин. С 1870-х там жила семья Ивана Фёдоровича, сына поэта, сохранявшая рукописи, книги и личные вещи. После революции Мураново стало одним из первых литературно-мемориальных музеев; даже музей Л. Н. Толстого в Ясной Поляне был открыт только в следующем году.

В июле 2006 года главный дом усадьбы серьёзно повреждён пожаром, вызванным попаданием молнии. В то же время благодаря оперативной реакции сотрудников музея практически все его экспонаты остались в сохранности. Выделены деньги на реставрацию здания, которая завершилась в 2009 году. К 1 августа 2015 года экспозиция музея была полностью восстановлена и открыта для посещения.

См. также

Культурное наследие Российской Федерации, объект № 5010377000

• Мурановская улица

Напишите отзыв о статье "Мураново"

Литература

• Пигарёв К. В. Мураново: (Посвящается Николаю Ивановичу Тютчеву) / Кирилл Пигарёв; Художник Н. Кузьмин. — М.: Московский рабочий, 1948. — 156 с. — 15 000 экз. (в пер. или обл.)
• Пигарёв К. В. Мураново: (К пятидесятилетию со дня основания музея-усадьбы Мураново имени Ф. И. Тютчева). — М.: Московский рабочий, 1970. — 160 с. — 35 000 экз.

Ссылки

• [muranovo-museum.ru/index.php/ru/ Официальный сайт музея-заповедника «Мураново»]

Отрывок, характеризующий Мураново

Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.