Мусурос, Маркос
| Маркос Мусурос |
Маркос Мусурос (греч. Μάρκος Μουσοῦρος; итал. Marco Musuro; Ретимнон, Королевство Кандия, около 1470 — Рим, 1517)[1] — греческий учёный, издатель и один из самых значительных филологов Возрождения.
Содержание
Биография
Мусурос родился около 1470 года в Ретимноне на острове Крит, находившимся тогда под венецианским контролем. Получил начальное образование на греческом в школе Святой Екатерины Синайской в Хандаке. В 1486 году он отправился на учёбу в Флоренцию, где учился у Ианоса Ласкариса. После этого он вернулся на Крит, однако вскоре вновь вернулся в Италию и обосновался в Венеции. Там он был принят в качестве помощника и научного сотрудника в типографию Альда Мануция. В 1500 году, с рекомендацией последнего, он отправился в Карпи, городок возле Феррары и преподавал греческий и латинский дюку Альберто Пио. Однако вскоре вернулся в Венецию, где периодически преподавал в Новой Академии, обществе созданном местными учёными для изучения и популяризации греческого языка и изданий. В знак признания его способностей Сенат Венеции наградил его в 1503 году титулом Publica Graecarum Literarum Officina, то есть титулом Цензора греческих книг издаваемых в Венеции и её владениях, содержание которых должно было быть в соответствии с христианской религией и этикой. Он оставался на этом посту до 1516 года. В 1504 году Мусурос был назначен профессором греческого языка в Венеции и двумя годами позже в Падуе. Эразм Роттердамский, который посещал его лекции писал что Мусурос: «…муж многознающий и учёный, носитель ключа греческого языка и прекрасный знаток латинского гласа…». Однако, когда университет был закрыт в 1509 году, во время Камбрейской войны он вернулся в Венецию, где в 1512 году, после воссоздания кафедры греческого языка, вновь стал профессором. В 1516 году, Мусурос был приглашён в Рим папой Львом X, чтобы помочь Ласкарису в организации папской Греческой гимназии и преподаванию греческого языка в ней. Здесь он организовал греческую типографию. В Риме он стал священником. В знак признания за греческую поэму-вступление к первому изданию Платона, папа Лев X назначил его архиепископом города Монемвасия (именовался тогда латинянами Малвасия) на Пелопоннесе. Но после двухмесячной болезни, Мусурос умер в Риме 25 ноября 1517 года, незадолго до своего отъезда.
Работы
Типографией Альда Мануция были изданы, в 1497 году Dictionarium graecum copiosissimum с эпиграммой Мусуроса, в 1498 году, под редакцией Мусуроса были изданы девять комедий Аристофана и в 1499 году, в двух томах работа Греческие писатели эпистолярия (греч.Ελληνες Επιστολογράφοι), которая включала в себя письма 26 классических и ранних христианских писателей. Последовало издание 17 трагедий Еврипида, под редакцией Мусуроса (1503—1504). В 1512 году Мануций и Мусурос издали «Греческую грамматику» Мануила Хрисолора и в сентябре 1513 года Полное собрание Платона с посвящением Мусуроса папе Льву . В последующие два года были изданы труды Афинея (1514), Исихия (1514) Феокрита (1515). В 1515 году Венецианский сенат передал Мусуросу 800 рукописей Виссариона для архивирования. Эти рукописи положили начало первым отделам Маркианской библиотеки Венеции. В том же году Мусурос издал во Флоренции Алиевтика (греч.Αλιευτικά- искусство рыбалки) Оппиана и в 1516 году 16 речей Григория Богослова и Павсания с посвящением Ласкарису. Среди ценных рукописей Мусуроса числится его дарственная эпиграмма к изданию Захариаса Каллергиса «Etymologicum Magnum»[2][3]
Напишите отзыв о статье "Мусурос, Маркос"
Ссылки
- ↑ [www.oxfordreference.com/view/10.1093/oi/authority.20110803100218910 Marcus Musurus Oxford Reference]
- ↑ Z. Kallierges (ed. and printed), Etymologicum Magnum Graecum (Венеция 1499)
- ↑ [www.christies.com/lotfinder/books-manuscripts/etymologicum-magnum-graecum-ketumologikon-megak-edited-5662544-details.aspx ETYMOLOGICUM MAGNUM GRAECUM — \KEtumologikon mega\k. Edited by Marcus Musurus (c.1470-1517). With poems by Musurus and Johannes Gregoropoulos. Venice: Zacharias Kallierges, fi…]
Напишите отзыв о статье "Мусурос, Маркос"
Ссылки
- Эта статья (раздел) содержит текст, взятый (переведённый) из одиннадцатого издания энциклопедии «Британника», перешедшего в общественное достояние.
- [www.mediterraneo.gr/pdf/fortezza%20english%2012-13.pdf Rethymno in the Course of Time]
Источники
- Ε/Ιστορικά, ένθετο της εφημερίδας Ελευθεροτυπία — Έλληνες διαπρέψαντες στη Δύση, 29 Ιανουαρίου 2004
См. также
Отрывок, характеризующий Мусурос, Маркос
Между тем по диспозиции: «die erste Colonne marschiert» [первая колонна идет (нем.) ] и т. д., пехотные войска опоздавших колонн, которыми командовал Бенигсен и управлял Толь, выступили как следует и, как всегда бывает, пришли куда то, но только не туда, куда им было назначено. Как и всегда бывает, люди, вышедшие весело, стали останавливаться; послышалось неудовольствие, сознание путаницы, двинулись куда то назад. Проскакавшие адъютанты и генералы кричали, сердились, ссорились, говорили, что совсем не туда и опоздали, кого то бранили и т. д., и наконец, все махнули рукой и пошли только с тем, чтобы идти куда нибудь. «Куда нибудь да придем!» И действительно, пришли, но не туда, а некоторые туда, но опоздали так, что пришли без всякой пользы, только для того, чтобы в них стреляли. Толь, который в этом сражении играл роль Вейротера в Аустерлицком, старательно скакал из места в место и везде находил все навыворот. Так он наскакал на корпус Багговута в лесу, когда уже было совсем светло, а корпус этот давно уже должен был быть там, с Орловым Денисовым. Взволнованный, огорченный неудачей и полагая, что кто нибудь виноват в этом, Толь подскакал к корпусному командиру и строго стал упрекать его, говоря, что за это расстрелять следует. Багговут, старый, боевой, спокойный генерал, тоже измученный всеми остановками, путаницами, противоречиями, к удивлению всех, совершенно противно своему характеру, пришел в бешенство и наговорил неприятных вещей Толю.– Я уроков принимать ни от кого не хочу, а умирать с своими солдатами умею не хуже другого, – сказал он и с одной дивизией пошел вперед.
Выйдя на поле под французские выстрелы, взволнованный и храбрый Багговут, не соображая того, полезно или бесполезно его вступление в дело теперь, и с одной дивизией, пошел прямо и повел свои войска под выстрелы. Опасность, ядра, пули были то самое, что нужно ему было в его гневном настроении. Одна из первых пуль убила его, следующие пули убили многих солдат. И дивизия его постояла несколько времени без пользы под огнем.
Между тем с фронта другая колонна должна была напасть на французов, но при этой колонне был Кутузов. Он знал хорошо, что ничего, кроме путаницы, не выйдет из этого против его воли начатого сражения, и, насколько то было в его власти, удерживал войска. Он не двигался.
Кутузов молча ехал на своей серенькой лошадке, лениво отвечая на предложения атаковать.
– У вас все на языке атаковать, а не видите, что мы не умеем делать сложных маневров, – сказал он Милорадовичу, просившемуся вперед.
– Не умели утром взять живьем Мюрата и прийти вовремя на место: теперь нечего делать! – отвечал он другому.
Когда Кутузову доложили, что в тылу французов, где, по донесениям казаков, прежде никого не было, теперь было два батальона поляков, он покосился назад на Ермолова (он с ним не говорил еще со вчерашнего дня).
– Вот просят наступления, предлагают разные проекты, а чуть приступишь к делу, ничего не готово, и предупрежденный неприятель берет свои меры.
Ермолов прищурил глаза и слегка улыбнулся, услыхав эти слова. Он понял, что для него гроза прошла и что Кутузов ограничится этим намеком.
– Это он на мой счет забавляется, – тихо сказал Ермолов, толкнув коленкой Раевского, стоявшего подле него.
Вскоре после этого Ермолов выдвинулся вперед к Кутузову и почтительно доложил:
– Время не упущено, ваша светлость, неприятель не ушел. Если прикажете наступать? А то гвардия и дыма не увидит.
Кутузов ничего не сказал, но когда ему донесли, что войска Мюрата отступают, он приказал наступленье; но через каждые сто шагов останавливался на три четверти часа.
Все сраженье состояло только в том, что сделали казаки Орлова Денисова; остальные войска лишь напрасно потеряли несколько сот людей.
Вследствие этого сражения Кутузов получил алмазный знак, Бенигсен тоже алмазы и сто тысяч рублей, другие, по чинам соответственно, получили тоже много приятного, и после этого сражения сделаны еще новые перемещения в штабе.
«Вот как у нас всегда делается, все навыворот!» – говорили после Тарутинского сражения русские офицеры и генералы, – точно так же, как и говорят теперь, давая чувствовать, что кто то там глупый делает так, навыворот, а мы бы не так сделали. Но люди, говорящие так, или не знают дела, про которое говорят, или умышленно обманывают себя. Всякое сражение – Тарутинское, Бородинское, Аустерлицкое – всякое совершается не так, как предполагали его распорядители. Это есть существенное условие.
