Нади

Нади (санскр. नाडी, nāḍī ^IAST — канал, трубка, вена, пульс) — система каналов (шротов), по которым в соответствии с представлениями йоги и тантры движется жизненная энергия (прана). Слово «нади» происходит от корня «nad», означающего «полую трубку», «звук», «вибрацию» и «резонанс». Также нади переводят как «движение», происхождение санскритского термина от корня «nad» (नद्).

Нади являются частным случаем шротов и предназначены для переноса праны (Прана-ваха-шрота). Нади не являются нервными волокнами, лимфатическими сосудами, жёлчными каналами либо кровеносными сосудами, питающими ткани (дхату).

Состав и структура каналов

Все нади берут начало в одном из двух центров: кандастхане (чуть ниже пупка) и в сердце.

В системах йоги есть асана Нади Шодхана и дыхательное упражнение Нади Шодхана пранаяма, предназначенные для очищения каналов Нади. В древней индийской медицине аюрведе считается, что закупоривание каналов Нади может вызывать расстройства функционирования организма.

Очистку нади проводят при помощи шаткарм и мантр.

Имеются разные указания о количестве каналов Нади. Кшурика-упанишада, Хатха-йога-прадипика и Горакша-Паддхати называют 72 000 нади; Прапанчасара-тантра — 300 000; Шива-самхита — 350 000. Выделяют десять главных нади, три из которых считаются наиболее важными: ида, пингала и сушумна.

Наиболее важные нади

по центральной части

1. Сушумна — срединный канал (состоит их 4-х слоёв)
2. Аламбуша — в области рта
3. Куху — в области половых органов
4. Вишводхара — к области желудка
5. Сарасвати — от горла до кончика языка
6. Варуни — к области сердца
7. Шанкхини — в муладхаре

по левой части тела

1. Ида — в области левой ноздри
2. Гандхари — в области левого глаза
3. Яшасвини — в области левого уха

по правой части тела

1. Пингала — в области правой ноздри
2. Хастиджихва — в области правого глаза
3. Пуша — в области правого уха

Сушумна

Сушу́мна, Сушумна-нади (санскр. सुषुम्णा, suṣumṇā ^IAST — солнечный луч) — по представлениям йоги, центральный нади (канал) энергетической системы человека. Этот энергетический канал проходит через внутреннюю часть позвоночного столба, соприкасаясь с падмой каждой из чакр. Сушумна берёт начало у основания позвоночника (в месте расположения Кундалини), проходит вдоль спинного мозга и заканчивается на макушке головы. Рядом с Сушумной есть два других канала — Ида и Пингала. Вместе образуя Юкта-Тривени, они поднимаются спирально вверх, а затем соединяются в точке, называемой брахма-двар (дверь Брахмы). Сушумна имеет красноватый цвет. Относится к эфирному телу человека. Внутри неё, подобно матрешкам, вложенным одна в другую, проходят три ещё более тонкоматериальных канала — соответственно, ваджра-нади или ваджрини-нади (сверкающая, как Солнце), бледная читтрини-нади, и ещё более тонкая, сияющая неземным сверканием, брахма-нади, по которой сила Кундалини, пробуждаясь, восходит вверх к Сахасрара-чакре.

Пингала

Пинга́ла, Пингала-нади (санскр. पिङ्गल, piṅgala ^IAST — коричневый) также называют солнечным каналом, коричневым каналом, мужским психоэнергетическим потоком. Нади Пингала берёт своё начало в центре кандастхан (немного ниже пупка), проходит справа от сушумны и оканчивается в правой ноздре.

Ида

Ида, Ида-нади (санскр. ईडा, idā ^IAST — охлаждение, утешение, похвала) также называют лунным каналом, успокаивающим каналом. Этот канал считается по природе женским и по нему течёт эмоционально физическая^{[уточнить]} энергия. Синоним — Идакалай.

Нади Ида берёт своё начало в центре свадхистхана (немного ниже пупка), проходит слева от сушумны и оканчивается в левой ноздре.

Используя особые дыхательные упражнения, можно воздействовать на Иду и тем самым пробуждать свои дремлющие энергетические центры.

См. также

• Чакра
• Кундалини

Литература

• Hrsg. BDY (Berufsverband der Yogalehrenden in Deutschland): Der Weg des Yoga, Verlag Via Nova
• Джохари, Хариш «Инструменты для Тантры». К., «СОФИЯ», М., ИД «ГЕЛИОС», 2001
• Свами Шивананда Сарасвати. Кундалини-Йога. — 2000. — 192 с. — ISBN 5-220-00316-X.

Отрывок, характеризующий Нади

– Не могу донести вашему величеству, в котором часу началось сражение с фронта, но в Дюренштейне, где я находился, войско начало атаку в 6 часу вечера, – сказал Болконский, оживляясь и при этом случае предполагая, что ему удастся представить уже готовое в его голове правдивое описание всего того, что он знал и видел.
Но император улыбнулся и перебил его:
– Сколько миль?
– Откуда и докуда, ваше величество?
– От Дюренштейна до Кремса?
– Три с половиною мили, ваше величество.
– Французы оставили левый берег?
– Как доносили лазутчики, в ночь на плотах переправились последние.
– Достаточно ли фуража в Кремсе?
– Фураж не был доставлен в том количестве…
Император перебил его.
– В котором часу убит генерал Шмит?…
– В семь часов, кажется.
– В 7 часов. Очень печально! Очень печально!
Император сказал, что он благодарит, и поклонился. Князь Андрей вышел и тотчас же со всех сторон был окружен придворными. Со всех сторон глядели на него ласковые глаза и слышались ласковые слова. Вчерашний флигель адъютант делал ему упреки, зачем он не остановился во дворце, и предлагал ему свой дом. Военный министр подошел, поздравляя его с орденом Марии Терезии З й степени, которым жаловал его император. Камергер императрицы приглашал его к ее величеству. Эрцгерцогиня тоже желала его видеть. Он не знал, кому отвечать, и несколько секунд собирался с мыслями. Русский посланник взял его за плечо, отвел к окну и стал говорить с ним.
Вопреки словам Билибина, известие, привезенное им, было принято радостно. Назначено было благодарственное молебствие. Кутузов был награжден Марией Терезией большого креста, и вся армия получила награды. Болконский получал приглашения со всех сторон и всё утро должен был делать визиты главным сановникам Австрии. Окончив свои визиты в пятом часу вечера, мысленно сочиняя письмо отцу о сражении и о своей поездке в Брюнн, князь Андрей возвращался домой к Билибину. У крыльца дома, занимаемого Билибиным, стояла до половины уложенная вещами бричка, и Франц, слуга Билибина, с трудом таща чемодан, вышел из двери.
Прежде чем ехать к Билибину, князь Андрей поехал в книжную лавку запастись на поход книгами и засиделся в лавке.
– Что такое? – спросил Болконский.
– Ach, Erlaucht? – сказал Франц, с трудом взваливая чемодан в бричку. – Wir ziehen noch weiter. Der Bosewicht ist schon wieder hinter uns her! [Ах, ваше сиятельство! Мы отправляемся еще далее. Злодей уж опять за нами по пятам.]
– Что такое? Что? – спрашивал князь Андрей.
Билибин вышел навстречу Болконскому. На всегда спокойном лице Билибина было волнение.
– Non, non, avouez que c'est charmant, – говорил он, – cette histoire du pont de Thabor (мост в Вене). Ils l'ont passe sans coup ferir. [Нет, нет, признайтесь, что это прелесть, эта история с Таборским мостом. Они перешли его без сопротивления.]
Князь Андрей ничего не понимал.
– Да откуда же вы, что вы не знаете того, что уже знают все кучера в городе?
– Я от эрцгерцогини. Там я ничего не слыхал.
– И не видали, что везде укладываются?
– Не видал… Да в чем дело? – нетерпеливо спросил князь Андрей.
– В чем дело? Дело в том, что французы перешли мост, который защищает Ауэсперг, и мост не взорвали, так что Мюрат бежит теперь по дороге к Брюнну, и нынче завтра они будут здесь.
– Как здесь? Да как же не взорвали мост, когда он минирован?
– А это я у вас спрашиваю. Этого никто, и сам Бонапарте, не знает.
Болконский пожал плечами.
– Но ежели мост перейден, значит, и армия погибла: она будет отрезана, – сказал он.
– В этом то и штука, – отвечал Билибин. – Слушайте. Вступают французы в Вену, как я вам говорил. Всё очень хорошо. На другой день, то есть вчера, господа маршалы: Мюрат Ланн и Бельяр, садятся верхом и отправляются на мост. (Заметьте, все трое гасконцы.) Господа, – говорит один, – вы знаете, что Таборский мост минирован и контраминирован, и что перед ним грозный tete de pont и пятнадцать тысяч войска, которому велено взорвать мост и нас не пускать. Но нашему государю императору Наполеону будет приятно, ежели мы возьмем этот мост. Проедемте втроем и возьмем этот мост. – Поедемте, говорят другие; и они отправляются и берут мост, переходят его и теперь со всею армией по сю сторону Дуная направляются на нас, на вас и на ваши сообщения.
– Полноте шутить, – грустно и серьезно сказал князь Андрей.
Известие это было горестно и вместе с тем приятно князю Андрею.
Как только он узнал, что русская армия находится в таком безнадежном положении, ему пришло в голову, что ему то именно предназначено вывести русскую армию из этого положения, что вот он, тот Тулон, который выведет его из рядов неизвестных офицеров и откроет ему первый путь к славе! Слушая Билибина, он соображал уже, как, приехав к армии, он на военном совете подаст мнение, которое одно спасет армию, и как ему одному будет поручено исполнение этого плана.
– Полноте шутить, – сказал он.
– Не шучу, – продолжал Билибин, – ничего нет справедливее и печальнее. Господа эти приезжают на мост одни и поднимают белые платки; уверяют, что перемирие, и что они, маршалы, едут для переговоров с князем Ауэрспергом. Дежурный офицер пускает их в tete de pont. [мостовое укрепление.] Они рассказывают ему тысячу гасконских глупостей: говорят, что война кончена, что император Франц назначил свидание Бонапарту, что они желают видеть князя Ауэрсперга, и тысячу гасконад и проч. Офицер посылает за Ауэрспергом; господа эти обнимают офицеров, шутят, садятся на пушки, а между тем французский баталион незамеченный входит на мост, сбрасывает мешки с горючими веществами в воду и подходит к tete de pont. Наконец, является сам генерал лейтенант, наш милый князь Ауэрсперг фон Маутерн. «Милый неприятель! Цвет австрийского воинства, герой турецких войн! Вражда кончена, мы можем подать друг другу руку… император Наполеон сгорает желанием узнать князя Ауэрсперга». Одним словом, эти господа, не даром гасконцы, так забрасывают Ауэрсперга прекрасными словами, он так прельщен своею столь быстро установившеюся интимностью с французскими маршалами, так ослеплен видом мантии и страусовых перьев Мюрата, qu'il n'y voit que du feu, et oubl celui qu'il devait faire faire sur l'ennemi. [Что он видит только их огонь и забывает о своем, о том, который он обязан был открыть против неприятеля.] (Несмотря на живость своей речи, Билибин не забыл приостановиться после этого mot, чтобы дать время оценить его.) Французский баталион вбегает в tete de pont, заколачивают пушки, и мост взят. Нет, но что лучше всего, – продолжал он, успокоиваясь в своем волнении прелестью собственного рассказа, – это то, что сержант, приставленный к той пушке, по сигналу которой должно было зажигать мины и взрывать мост, сержант этот, увидав, что французские войска бегут на мост, хотел уже стрелять, но Ланн отвел его руку. Сержант, который, видно, был умнее своего генерала, подходит к Ауэрспергу и говорит: «Князь, вас обманывают, вот французы!» Мюрат видит, что дело проиграно, ежели дать говорить сержанту. Он с удивлением (настоящий гасконец) обращается к Ауэрспергу: «Я не узнаю столь хваленую в мире австрийскую дисциплину, – говорит он, – и вы позволяете так говорить с вами низшему чину!» C'est genial. Le prince d'Auersperg se pique d'honneur et fait mettre le sergent aux arrets. Non, mais avouez que c'est charmant toute cette histoire du pont de Thabor. Ce n'est ni betise, ni lachete… [Это гениально. Князь Ауэрсперг оскорбляется и приказывает арестовать сержанта. Нет, признайтесь, что это прелесть, вся эта история с мостом. Это не то что глупость, не то что подлость…]