Нутан

Нутан
англ. Nutan
Имя при рождении:	Нутан Самартх
Место рождения:	Мумбаи, Индия
Профессия:	актриса
Карьера:	1950—1991
Награды:

Нутан Самартх Бахл (более известная под мононимом Нутан, англ. Nutan, маратх. नूतन; 4 июня 1936 — 21 февраля 1991) — индийская киноактриса и продюсер, снимавшаяся, в основном, в фильмах на хинди. Приняла участие в более, чем 70 фильмах в течение сорока лет. Считается одной из лучших актрис в истории индийского кино.

Пятикратная обладательница Filmfare Award за лучшую женскую роль. Рекордсменка данной номинации, единолично удерживавшая этот титул более 30 лет (до конца жизни и ещё 20 лет посмертно), вплоть до 2011 года, когда её «догнала» собственная племянница Каджол. В 1974 году получила правительственную награду Падма Шри.

Биография

Нутан родилась 4 июня 1936 года в Бомбее, Британская Индия, в семье маратхи. Её отец — режиссёр и кинематографист Кумарсен Самартх, а мать Шобхна Самартх была ведущей актрисой 1930—1940-х годов. Родители Нутан разошлись спустя 14 лет брака. Нутан — старшая из четырёх детей. У неё было две сестры, Тануджа и Чатура, и брат Джайдип. Тануджа и две её дочери Каджол и Таниша, как и бабушка Нутан Раттан Бай и двоюродная тетка Налини Джайвант — актрисы кино на хинди.

С юных лет Нутан проявляла интерес к музыке и танцам. Она изучала катхак и даже выступала на сцене. Она также обладала прекрасным голосом, что позволило ей самой исполнить песни в фильме Chhabili. В 1980-х она стала петь бхаджан. Пение занимало значительную часть её времени до конца жизни. Сниматься в кино Нутан начала в 14 лет, ещё учась в школе. С 18 лет она проходила обучение в женском пансионе La Chatelainie в Швейцарии. В детстве Нутан считали дурнушкой из-за худобы и высокого роста, тогда как в то время предпочтения отдавались невысоким и полным девушкам. Однако это не помешало ей, повзрослев, победить в конкурсе красоты «Мисс Массури» в 1952 году.

11 октября 1959 года Нутан вышла замуж за лейтенанта-командера флота Раджниша Бахла. 14 августа 1961 года у пары появился сын Мохниш, впоследствии также ставший актёром.

В 1989 здоровье Нутан ухудшилось. У неё обнаружили рак легких, от которого она скончалась в феврале 1991 года.

Карьера

Нутан начала свою карьеру в кино в 1950 году с ролью второго плана в фильме Hamari Beti, поставленном её матерью. Хотя фильм не стал хитом, режиссёры заметили девушку и стали предлагать другие роли. Последовавшие за первым фильмом, «Светильник должен гореть» (1951) и Nagina (1953) принесли ей первый успех. Примечательно, что Nagina имел возрастной ценз, и Нутан не могла быть допущена к его просмотру, так как на тот момент была несовершеннолетней.

После того, как несколько её фильмов провалилось в прокате, мать отправила её в пансион в Швейцарии. Вернувшись, Нутан получила главную роль в фильме Seema (1955) режиссёра Амии Чакраборти. В нём она сыграла сироту Гаури, живущую со злыми и жадными родственниками в качестве служанки и ложно обвиненную в воровстве. Будучи в глазах общества преступницей, Гаури не может найти работу и голодает. Полиция препровождает её в исправительное учреждение — закрытый ашрам, где она встречает немолодого воспитателя Ашока (в исполнении Балраджа Сахни). Благодаря ему и новой подруге Патли, она не только находит внутренний покой, но в её жизни появляется надежда и любовь… Нутан в этом фильме горячая, вспыльчивая, резкая. Ранее ни один из фильмов не давал ей роль такой глубины и характера, которые смогли бы произвести неизгладимое впечатление на зрителя. Seema принесла актрисе её первую Filmfare Awards.

Нутан снималась как в фильмах с серьёзной тематикой, так и в легких романтических комедиях. Среди последних хитом стал Paying Guest (1957) с Девом Анандом. Вместе с Нутан они образовали популярную экранную пару и снялись ещё в трех фильмах: Baarish (1957), Manzil (1960) и Tere Ghar Ke Samne (1963). В 1959 году снялась в фильме «Простофиля» вместе с Раджем Капуром.

Однако в большей степени её талант раскрывали драматические роли. Так игра в фильме «Неприкасаемая» (1959) Бимала Роя принесла ей вторую премию Filmfare. Это история о девушке из низшей касты, удочеренной семьей из высшей. Её происхождение становится главной проблемой, когда она становится взрослой и собирается выйти замуж. Фильм был снят по рассказу Субодха Гхоша и выступал против практики сегрегации неприкасаемых, имея в качестве основы легенду о Чандалике, девушки из низшей касты, ставшей ученицей Будды. «Неприкасаемая» попал в политический контекст своего времени и вошёл в конкурсную программу Каннского кинофестиваля 1960 года.

Выйдя замуж, Нутан, как и многие актрисы того времени, оставила кино, но после рождения сына приняла решение вернуться. Стойкая Кальяни, которую она сыграла в «Заключённой» (1963) всё того же Бимала Роя, стала прототипом героини индийского кино наравне с Радхой из «Матери Индии». Нутан удалось изобразить бурные эмоции женщины-заключенной, не прибегая к риторике и излишней театральности. С грацией, достоинством и поразительным спокойствием она показала с экрана целую гамму эмоций в сцене убийства. В 2010 журнал Filmfare внес роль Кальяни в список «80 Iconic Performances», а критики признали её лучшей в карьере Нутан. «Заключённая» принесла актрисе третью Filmfare Awards.

В 1960-х годах Нутан стала одной из наиболее уважаемых актрис своего времени. Известные режиссёры Бимал Рой, Манмохан Десаи, Радж Кхосла и Басу Бхаттачарья называли её своей любимой актрисой. Нутан работала почти со всеми звездами своего времени, в их числе были Дев Ананд, Радж Капур, Балрадж Сахни, Сунил Датт, Дхармендра, Дилип Кумар, Ашок Кумар и Кишор Кумар.

Она регулярно получала награды за исполнение ролей в таких фильмах как «Свидание» (1967), «Торговец» (1973) и «Внебрачный сын» (1978). Последний фильм принес ей пятую Filmfare Award за лучшую женскую роль, сделав рекордсменкой по количеству наград в данной номинации. Помимо этого, получив награду в возрасте 42-х лет, она стала самой старшей из лауреаток в момент получения премии. Нутан, возможно, единственная актриса своего поколения, которая исполняла ведущие роли после сорока с неизменным успехом.

В середине 80-х, в силу возраста ей стали предлагать второстепенные роли матерей. Среди её работ тех лет наиболее успешными стали «Невинная жертва» (1985), «Имя» (1986) и «Карма» (1986). За роль в «Невинной жертве», режиссёром которой был Субхаш Гхаи, она получила Filmfare Award за лучшую женскую роль второго плана.

Её последний фильмом, вышедшим при жизни, стал «Месть именем закона» (1989). Ещё два фильма, «Счастливчик» (1992) и «Человеколюбие» (1994), вышли в прокат уже после смерти актрисы.

Награды и Номинации

Награды Filmfare Awards 1957 — Лучшая женская роль — «Seema» 1960 — Лучшая женская роль — «Неприкасаемая» / «Суджата» 1964 — Лучшая женская роль — «Заключенная» 1968 — Лучшая женская роль — «Свидание» 1979 — Лучшая женская роль — «Внебрачный сын» 1986 — Лучшая женская роль второго плана — «Невинная жертва»

Номинации Filmfare Awards 1961 — Лучшая женская роль — «Мошенник» 1974 — Лучшая женская роль — «Торговец» 1974 — Лучшая женская роль второго плана — «Торговец» 1974 — Лучшая женская роль второго плана — «Влечение» 1979 — Лучшая женская роль второго плана — «Внебрачный сын»

Другие награды

• 1964 — Премия ассоциации бенгальских кино-журналистов — «Заключенная»
• 1968 — Премия ассоциации бенгальских кино-журналистов — «Свидание»
• 1974 — Премия ассоциации бенгальских кино-журналистов — «Торговец»
• 1974 — Падма Шри за вклад в области искусства

Ссылки

• Нутан (англ.) на сайте Internet Movie Database

Отрывок, характеризующий Нутан

– А почему?
Князь Андрей пожал плечами.
– Нет известия от Мака? – спросил Козловский.
– Нет.
– Ежели бы правда, что он разбит, так пришло бы известие.
– Вероятно, – сказал князь Андрей и направился к выходной двери; но в то же время навстречу ему, хлопнув дверью, быстро вошел в приемную высокий, очевидно приезжий, австрийский генерал в сюртуке, с повязанною черным платком головой и с орденом Марии Терезии на шее. Князь Андрей остановился.
– Генерал аншеф Кутузов? – быстро проговорил приезжий генерал с резким немецким выговором, оглядываясь на обе стороны и без остановки проходя к двери кабинета.
– Генерал аншеф занят, – сказал Козловский, торопливо подходя к неизвестному генералу и загораживая ему дорогу от двери. – Как прикажете доложить?
Неизвестный генерал презрительно оглянулся сверху вниз на невысокого ростом Козловского, как будто удивляясь, что его могут не знать.
– Генерал аншеф занят, – спокойно повторил Козловский.
Лицо генерала нахмурилось, губы его дернулись и задрожали. Он вынул записную книжку, быстро начертил что то карандашом, вырвал листок, отдал, быстрыми шагами подошел к окну, бросил свое тело на стул и оглянул бывших в комнате, как будто спрашивая: зачем они на него смотрят? Потом генерал поднял голову, вытянул шею, как будто намереваясь что то сказать, но тотчас же, как будто небрежно начиная напевать про себя, произвел странный звук, который тотчас же пресекся. Дверь кабинета отворилась, и на пороге ее показался Кутузов. Генерал с повязанною головой, как будто убегая от опасности, нагнувшись, большими, быстрыми шагами худых ног подошел к Кутузову.
– Vous voyez le malheureux Mack, [Вы видите несчастного Мака.] – проговорил он сорвавшимся голосом.
Лицо Кутузова, стоявшего в дверях кабинета, несколько мгновений оставалось совершенно неподвижно. Потом, как волна, пробежала по его лицу морщина, лоб разгладился; он почтительно наклонил голову, закрыл глаза, молча пропустил мимо себя Мака и сам за собой затворил дверь.
Слух, уже распространенный прежде, о разбитии австрийцев и о сдаче всей армии под Ульмом, оказывался справедливым. Через полчаса уже по разным направлениям были разосланы адъютанты с приказаниями, доказывавшими, что скоро и русские войска, до сих пор бывшие в бездействии, должны будут встретиться с неприятелем.
Князь Андрей был один из тех редких офицеров в штабе, который полагал свой главный интерес в общем ходе военного дела. Увидав Мака и услыхав подробности его погибели, он понял, что половина кампании проиграна, понял всю трудность положения русских войск и живо вообразил себе то, что ожидает армию, и ту роль, которую он должен будет играть в ней.
Невольно он испытывал волнующее радостное чувство при мысли о посрамлении самонадеянной Австрии и о том, что через неделю, может быть, придется ему увидеть и принять участие в столкновении русских с французами, впервые после Суворова.
Но он боялся гения Бонапарта, который мог оказаться сильнее всей храбрости русских войск, и вместе с тем не мог допустить позора для своего героя.
Взволнованный и раздраженный этими мыслями, князь Андрей пошел в свою комнату, чтобы написать отцу, которому он писал каждый день. Он сошелся в коридоре с своим сожителем Несвицким и шутником Жерковым; они, как всегда, чему то смеялись.
– Что ты так мрачен? – спросил Несвицкий, заметив бледное с блестящими глазами лицо князя Андрея.
– Веселиться нечему, – отвечал Болконский.
В то время как князь Андрей сошелся с Несвицким и Жерковым, с другой стороны коридора навстречу им шли Штраух, австрийский генерал, состоявший при штабе Кутузова для наблюдения за продовольствием русской армии, и член гофкригсрата, приехавшие накануне. По широкому коридору было достаточно места, чтобы генералы могли свободно разойтись с тремя офицерами; но Жерков, отталкивая рукой Несвицкого, запыхавшимся голосом проговорил:
– Идут!… идут!… посторонитесь, дорогу! пожалуйста дорогу!
Генералы проходили с видом желания избавиться от утруждающих почестей. На лице шутника Жеркова выразилась вдруг глупая улыбка радости, которой он как будто не мог удержать.
– Ваше превосходительство, – сказал он по немецки, выдвигаясь вперед и обращаясь к австрийскому генералу. – Имею честь поздравить.
Он наклонил голову и неловко, как дети, которые учатся танцовать, стал расшаркиваться то одной, то другой ногой.
Генерал, член гофкригсрата, строго оглянулся на него; не заметив серьезность глупой улыбки, не мог отказать в минутном внимании. Он прищурился, показывая, что слушает.
– Имею честь поздравить, генерал Мак приехал,совсем здоров,только немного тут зашибся, – прибавил он,сияя улыбкой и указывая на свою голову.
Генерал нахмурился, отвернулся и пошел дальше.
– Gott, wie naiv! [Боже мой, как он прост!] – сказал он сердито, отойдя несколько шагов.
Несвицкий с хохотом обнял князя Андрея, но Болконский, еще более побледнев, с злобным выражением в лице, оттолкнул его и обратился к Жеркову. То нервное раздражение, в которое его привели вид Мака, известие об его поражении и мысли о том, что ожидает русскую армию, нашло себе исход в озлоблении на неуместную шутку Жеркова.
– Если вы, милостивый государь, – заговорил он пронзительно с легким дрожанием нижней челюсти, – хотите быть шутом , то я вам в этом не могу воспрепятствовать; но объявляю вам, что если вы осмелитесь другой раз скоморошничать в моем присутствии, то я вас научу, как вести себя.
Несвицкий и Жерков так были удивлены этой выходкой, что молча, раскрыв глаза, смотрели на Болконского.
– Что ж, я поздравил только, – сказал Жерков.
– Я не шучу с вами, извольте молчать! – крикнул Болконский и, взяв за руку Несвицкого, пошел прочь от Жеркова, не находившего, что ответить.
– Ну, что ты, братец, – успокоивая сказал Несвицкий.
– Как что? – заговорил князь Андрей, останавливаясь от волнения. – Да ты пойми, что мы, или офицеры, которые служим своему царю и отечеству и радуемся общему успеху и печалимся об общей неудаче, или мы лакеи, которым дела нет до господского дела. Quarante milles hommes massacres et l'ario mee de nos allies detruite, et vous trouvez la le mot pour rire, – сказал он, как будто этою французскою фразой закрепляя свое мнение. – C'est bien pour un garcon de rien, comme cet individu, dont vous avez fait un ami, mais pas pour vous, pas pour vous. [Сорок тысяч человек погибло и союзная нам армия уничтожена, а вы можете при этом шутить. Это простительно ничтожному мальчишке, как вот этот господин, которого вы сделали себе другом, но не вам, не вам.] Мальчишкам только можно так забавляться, – сказал князь Андрей по русски, выговаривая это слово с французским акцентом, заметив, что Жерков мог еще слышать его.
Он подождал, не ответит ли что корнет. Но корнет повернулся и вышел из коридора.


Гусарский Павлоградский полк стоял в двух милях от Браунау. Эскадрон, в котором юнкером служил Николай Ростов, расположен был в немецкой деревне Зальценек. Эскадронному командиру, ротмистру Денисову, известному всей кавалерийской дивизии под именем Васьки Денисова, была отведена лучшая квартира в деревне. Юнкер Ростов с тех самых пор, как он догнал полк в Польше, жил вместе с эскадронным командиром.
11 октября, в тот самый день, когда в главной квартире всё было поднято на ноги известием о поражении Мака, в штабе эскадрона походная жизнь спокойно шла по старому. Денисов, проигравший всю ночь в карты, еще не приходил домой, когда Ростов, рано утром, верхом, вернулся с фуражировки. Ростов в юнкерском мундире подъехал к крыльцу, толконув лошадь, гибким, молодым жестом скинул ногу, постоял на стремени, как будто не желая расстаться с лошадью, наконец, спрыгнул и крикнул вестового.
– А, Бондаренко, друг сердечный, – проговорил он бросившемуся стремглав к его лошади гусару. – Выводи, дружок, – сказал он с тою братскою, веселою нежностию, с которою обращаются со всеми хорошие молодые люди, когда они счастливы.
– Слушаю, ваше сиятельство, – отвечал хохол, встряхивая весело головой.
– Смотри же, выводи хорошенько!
Другой гусар бросился тоже к лошади, но Бондаренко уже перекинул поводья трензеля. Видно было, что юнкер давал хорошо на водку, и что услужить ему было выгодно. Ростов погладил лошадь по шее, потом по крупу и остановился на крыльце.
«Славно! Такая будет лошадь!» сказал он сам себе и, улыбаясь и придерживая саблю, взбежал на крыльцо, погромыхивая шпорами. Хозяин немец, в фуфайке и колпаке, с вилами, которыми он вычищал навоз, выглянул из коровника. Лицо немца вдруг просветлело, как только он увидал Ростова. Он весело улыбнулся и подмигнул: «Schon, gut Morgen! Schon, gut Morgen!» [Прекрасно, доброго утра!] повторял он, видимо, находя удовольствие в приветствии молодого человека.
– Schon fleissig! [Уже за работой!] – сказал Ростов всё с тою же радостною, братскою улыбкой, какая не сходила с его оживленного лица. – Hoch Oestreicher! Hoch Russen! Kaiser Alexander hoch! [Ура Австрийцы! Ура Русские! Император Александр ура!] – обратился он к немцу, повторяя слова, говоренные часто немцем хозяином.
Немец засмеялся, вышел совсем из двери коровника, сдернул
колпак и, взмахнув им над головой, закричал:
– Und die ganze Welt hoch! [И весь свет ура!]
Ростов сам так же, как немец, взмахнул фуражкой над головой и, смеясь, закричал: «Und Vivat die ganze Welt»! Хотя не было никакой причины к особенной радости ни для немца, вычищавшего свой коровник, ни для Ростова, ездившего со взводом за сеном, оба человека эти с счастливым восторгом и братскою любовью посмотрели друг на друга, потрясли головами в знак взаимной любви и улыбаясь разошлись – немец в коровник, а Ростов в избу, которую занимал с Денисовым.
– Что барин? – спросил он у Лаврушки, известного всему полку плута лакея Денисова.
– С вечера не бывали. Верно, проигрались, – отвечал Лаврушка. – Уж я знаю, коли выиграют, рано придут хвастаться, а коли до утра нет, значит, продулись, – сердитые придут. Кофею прикажете?
– Давай, давай.
Через 10 минут Лаврушка принес кофею. Идут! – сказал он, – теперь беда. – Ростов заглянул в окно и увидал возвращающегося домой Денисова. Денисов был маленький человек с красным лицом, блестящими черными глазами, черными взлохмоченными усами и волосами. На нем был расстегнутый ментик, спущенные в складках широкие чикчиры, и на затылке была надета смятая гусарская шапочка. Он мрачно, опустив голову, приближался к крыльцу.
– Лавг'ушка, – закричал он громко и сердито. – Ну, снимай, болван!
– Да я и так снимаю, – отвечал голос Лаврушки.
– А! ты уж встал, – сказал Денисов, входя в комнату.
– Давно, – сказал Ростов, – я уже за сеном сходил и фрейлен Матильда видел.
– Вот как! А я пг'одулся, бг'ат, вчег'а, как сукин сын! – закричал Денисов, не выговаривая р . – Такого несчастия! Такого несчастия! Как ты уехал, так и пошло. Эй, чаю!
Денисов, сморщившись, как бы улыбаясь и выказывая свои короткие крепкие зубы, начал обеими руками с короткими пальцами лохматить, как пес, взбитые черные, густые волосы.