Осада Львова (1648)

Осада Львова
Основной конфликт: восстание Хмельницкого
Хмельницкий и Тугай-бей под Львовом. Картина Яна Матейко (1885)
Дата	октябрь — ноябрь 1648 года
Место	Львов
Итог	снятие осады после получения откупа в 200-300 тыс. злотых
Противники
Речь Посполитая Войско Запорожское Крымское ханство
Командующие
Мартин Гросвайер Богдан Хмельницкий Кырым Герай Тугай-бей
Силы сторон
1,5-2 тыс. гарнизона 50-70 тыс.
Потери
несколько сотен 500-1000

Осада Львова 1648 года — событие восстания Хмельницкого. Казацко-крестьянское западнорусское войско во главе с Богданом Хмельницким совместно с крымскими татарами осадило Львов.

Одерживая победу за победой над польско-литовскими силами Хмельницкий с войском быстро продвигался на запад и в первых днях октября подошёл к главному городу Червоной Руси — Львову. Город не был готов к осаде, он был обнесён давно не обновлявшейся кирпичной стеной, а над городом возвышался ветхий Высокий замок времён Казимира III. Оборонительные сооружения Львова не позволяли его защитникам надеяться на долгую оборону ввиду наличия у казаков осадной артиллерии. До Хмельницкого на короткое время во Львов прибыли потерпевшие поражение в битве под Пилявцами коронные войска во главе Иеремией Вишневецким и Николаем Остророгом, однако оба магната, несмотря на обещания оборонять город, не задержались в нём и, забрав казну, уехали в Замостье.

Чтобы лишить осаждающих удобных позиций для обстрела города, львовяне сожгли городские предместья. Хмельницкий, войско которого в значительной мере состояло из черни, решил не идти на штурм города. Вместо этого он решил использовать психологический фактор, отправив отряды под предводительством Максима Кривоноса на взятие Высокого замка. Крепость быстро пала, однако сам Кривонос получил тяжёлое ранение, в результате которого вскоре скончался. Быстрое взятие казаками Высокого замка, а также жестокая казнь пленных перед глазами львовского гарнизона, склонил горожан к переговорам. В их итоге горожане смогли выторговать снятие осады за огромный откуп в размере 365 тысяч злотых (по другим данным — 220 тысяч). В ноябре 1648 года осада была снята и Хмельницкий отправился на осаду Замостья. Татарская орда по большей части вернулась в степи.

Интересные факты

Во время осады казаки штурмовали Святоюрскую гору с расположенным на ней Собором Святого Юра и вырезали прятавшихся в ней униатов.

Во время осады был взят в плен татарами Тугай-бея Иван Брюховецкий, впоследствии гетман Левобережной Украины. Татары разграбили и спалили его родовое село Брюховичи.

Согласно сведениям, содержащимся в историческом очерке «Осада Львова в 1648 году», известного львовского историка ХIХ века Людвика Кубалы, сохранению города способствовал святой Ян из Дуклы:

«Это неожиданное отступление противника, и спасение их города от него, приписывают чуду когда Хмельницкий и Тугай-бей увидели в вечерних облаках над монастырем бернардинцев коленопреклоненную фигуру монаха с воздетыми вверх руками, и перед страшным этим видом отдали приказ к отступлению. Отцы бернардинцы признали в нём блаженного Яна из Дуклы. А посему после отхода от Львова казаков, весь город сошелся в могиле его с шествием, и возложили корону на его могиле, а в следующем году установили перед костелом бернардинцев колонну, которая существует и по сей день»

.Именно эту легенду запечатлел в своей картине польский художник Ян Матейко.

Литература

• Апанович, Е. М. Исторические места событий освободительной войны украинского народа 1648—1654 гг. Изд-во Академии наук УССР, 1954

Отрывок, характеризующий Осада Львова (1648)

– Да бойся, не бойся, всё равно, – не минуешь.
– А всё боишься! Эх вы, ученые люди, – сказал третий мужественный голос, перебивая обоих. – То то вы, артиллеристы, и учены очень оттого, что всё с собой свезти можно, и водочки и закусочки.
И владелец мужественного голоса, видимо, пехотный офицер, засмеялся.
– А всё боишься, – продолжал первый знакомый голос. – Боишься неизвестности, вот чего. Как там ни говори, что душа на небо пойдет… ведь это мы знаем, что неба нет, a сфера одна.
Опять мужественный голос перебил артиллериста.
– Ну, угостите же травником то вашим, Тушин, – сказал он.
«А, это тот самый капитан, который без сапог стоял у маркитанта», подумал князь Андрей, с удовольствием признавая приятный философствовавший голос.
– Травничку можно, – сказал Тушин, – а всё таки будущую жизнь постигнуть…
Он не договорил. В это время в воздухе послышался свист; ближе, ближе, быстрее и слышнее, слышнее и быстрее, и ядро, как будто не договорив всего, что нужно было, с нечеловеческою силой взрывая брызги, шлепнулось в землю недалеко от балагана. Земля как будто ахнула от страшного удара.
В то же мгновение из балагана выскочил прежде всех маленький Тушин с закушенною на бок трубочкой; доброе, умное лицо его было несколько бледно. За ним вышел владетель мужественного голоса, молодцоватый пехотный офицер, и побежал к своей роте, на бегу застегиваясь.


Князь Андрей верхом остановился на батарее, глядя на дым орудия, из которого вылетело ядро. Глаза его разбегались по обширному пространству. Он видел только, что прежде неподвижные массы французов заколыхались, и что налево действительно была батарея. На ней еще не разошелся дымок. Французские два конные, вероятно, адъютанта, проскакали по горе. Под гору, вероятно, для усиления цепи, двигалась явственно видневшаяся небольшая колонна неприятеля. Еще дым первого выстрела не рассеялся, как показался другой дымок и выстрел. Сраженье началось. Князь Андрей повернул лошадь и поскакал назад в Грунт отыскивать князя Багратиона. Сзади себя он слышал, как канонада становилась чаще и громче. Видно, наши начинали отвечать. Внизу, в том месте, где проезжали парламентеры, послышались ружейные выстрелы.
Лемарруа (Le Marierois) с грозным письмом Бонапарта только что прискакал к Мюрату, и пристыженный Мюрат, желая загладить свою ошибку, тотчас же двинул свои войска на центр и в обход обоих флангов, надеясь еще до вечера и до прибытия императора раздавить ничтожный, стоявший перед ним, отряд.
«Началось! Вот оно!» думал князь Андрей, чувствуя, как кровь чаще начинала приливать к его сердцу. «Но где же? Как же выразится мой Тулон?» думал он.
Проезжая между тех же рот, которые ели кашу и пили водку четверть часа тому назад, он везде видел одни и те же быстрые движения строившихся и разбиравших ружья солдат, и на всех лицах узнавал он то чувство оживления, которое было в его сердце. «Началось! Вот оно! Страшно и весело!» говорило лицо каждого солдата и офицера.
Не доехав еще до строившегося укрепления, он увидел в вечернем свете пасмурного осеннего дня подвигавшихся ему навстречу верховых. Передовой, в бурке и картузе со смушками, ехал на белой лошади. Это был князь Багратион. Князь Андрей остановился, ожидая его. Князь Багратион приостановил свою лошадь и, узнав князя Андрея, кивнул ему головой. Он продолжал смотреть вперед в то время, как князь Андрей говорил ему то, что он видел.
Выражение: «началось! вот оно!» было даже и на крепком карем лице князя Багратиона с полузакрытыми, мутными, как будто невыспавшимися глазами. Князь Андрей с беспокойным любопытством вглядывался в это неподвижное лицо, и ему хотелось знать, думает ли и чувствует, и что думает, что чувствует этот человек в эту минуту? «Есть ли вообще что нибудь там, за этим неподвижным лицом?» спрашивал себя князь Андрей, глядя на него. Князь Багратион наклонил голову, в знак согласия на слова князя Андрея, и сказал: «Хорошо», с таким выражением, как будто всё то, что происходило и что ему сообщали, было именно то, что он уже предвидел. Князь Андрей, запихавшись от быстроты езды, говорил быстро. Князь Багратион произносил слова с своим восточным акцентом особенно медленно, как бы внушая, что торопиться некуда. Он тронул, однако, рысью свою лошадь по направлению к батарее Тушина. Князь Андрей вместе с свитой поехал за ним. За князем Багратионом ехали: свитский офицер, личный адъютант князя, Жерков, ординарец, дежурный штаб офицер на энглизированной красивой лошади и статский чиновник, аудитор, который из любопытства попросился ехать в сражение. Аудитор, полный мужчина с полным лицом, с наивною улыбкой радости оглядывался вокруг, трясясь на своей лошади, представляя странный вид в своей камлотовой шинели на фурштатском седле среди гусар, казаков и адъютантов.