Парадович, Александр Иосифович

Александр Иосифович Парадович
Дата рождения	14 октября 1920(1920-10-14)
Место рождения	станция Бурятская, Забайкальская область, Дальневосточная Республика (ныне Могойтуйский район, Забайкальский край)
Дата смерти	2001(2001)
Место смерти	Костанай, Казахстан
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	пехота
Годы службы	1941—1946
Звание
Часть	41-я отдельная гвардейская разведывательная рота 39-й гвардейской стрелковой дивизии
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии	Иностранные награды

Александр Иосифович Парадович (1920—2001) — помощник командира взвода 41-й отдельной гвардейской разведывательной роты 39-й гвардейской стрелковой дивизии (8-я гвардейская армия, 1-й Белорусский фронт), гвардии старший сержант. Герой Советского Союза (1944).

Биография

Александр Иосифович Парадович родился 14 октября 1920 года на станции Бурятская (ныне Могойтуйский район Забайкальского края). Русский. Окончил 7 классов. После смерти отца в 1937 году переехал в город Нижнеудинск Иркутской области, где работал в конторе связи кассиром.

В РККА с 1941 года. После месячной подготовки попал на фронт под город Тихвин. Воевал в 59-м отдельном лыжном батальоне помощником командира лыжного взвода. Участвовал в освобождении города Тихвина в декабре 1941 года. Весной 1942 года ранение вывело его на несколько месяцев из строя. После госпиталя был направлен в Ленинградское пехотное училище, которое тогда находилось в городе Глазове Удмуртской АССР. Но окончить его не пришлось, был послан под Сталинград. Попал в легендарную 39-ю гвардейскую стрелковую дивизию. Участвовал в Сталинградской битве, где был ранен. Член КПСС с 1943 года.

Помощник командира взвода 41-й отдельной гвардейской разведывательной роты 39-й гвардейской стрелковой дивизий (8-я гвардейская армия, 3-й Украинский фронт). Гвардии сержант Парадович А. И., вместе с десантной группой, 24 октября 1943 года, под огнём противника, переправился через Днепр, южнее Днепропетровска, первым бросился к проволочному заграждению, проделал проход, через который прошла вся группа. Первым ворвался во вражеские окопы. Участвовал в отражении несколько контратак противника.

«14 октября наша 39-я гвардейская Барвенковская дивизия заняла Запорожье, а через пять дней нашу разведку, насчитывавшую всего двадцать одного бойца, перебросили под Днепропетровск. Мы располагались в шести километрах южнее города, напротив посёлка Жукова. Ширина Днепра в этом месте была 900—950 метров. Ниже находились пороги, где переплыть или пройти было совершенно невозможно. На правом берегу проходило проволочное заграждение в три линии, а высота берега была 18—20 метров. Проволочное заграждение было заминировано. Кроме того, имелось три ряда траншей, дзотов, дотов и блиндажей. Чтобы вся эта система огня не пришла в движение, форсировать Днепр нужно было скрытно, без поддержки артиллерии, на одной понтонной лодке. Перед нашей группой стояла задача форсировать Днепр, выбить противника с занятых рубежей, закрепиться и дать возможность нашим частям вести переправу. 24 октября 1943 года в 12 часов ночи поступил приказ: через час приступить к форсированию.

Стояла тишина, только изредка были слышны разрывы снарядов и пулемётные очереди трассирующих пуль, летящие в нашу сторону па широком пространстве. Погрузившись в понтонную лодку, двинулись к противоположному берегу. Когда миновали середину реки, в небо взвилась немецкая ракета. Гитлеровцы обнаружили лодку и начали обстрел. Из всех сил, гребли мы, чтобы скорее пристать к берегу, здоровые заменяли раненых и убитых и быстро-быстро работали вёслами. Метрах в ста от берега лодку от разрыва снаряда перевернуло. Погиб командир нашей роты и восемь бойцов, а остальные оказались в воде. Сквозь разрывы снарядов, град пуль поплыли к берегу. Днепр в этом месте оказался неглубок, и скоро мы выбрались на берег и с ходу с криками „ура!“ бросились вперёд. Но нас остановили проволочные заграждения. Командование ротой я принял на себя. Оставив на месте переправы двух раненых с целью отвлечь внимание врага, с остальной группой я перешёл ниже по течению. Здесь были близки пороги и по моим расчётам оборона должна быть слабее. Это оказалось действительно так. Правда, и здесь были доты и дзоты, но значительно меньше. Было здесь и проволочное заграждение. Набросив на него шинели; я с тремя бойцами незамеченными перебрались через проволоку. Но тут нас обнаружили и открыли ураганный огонь. Наше счастье, что мы находились в мёртвом пространстве, пули не задевали нас. Воспользовавшись этим, стали искать проход вверх, на крутой берег, и вскоре нашли. Пройдя несколько метров, оказались рядом с дзотом, возле находились ящики с гранатами. Вооружившись, мы забросали дзот гранатами. Уничтожили 7 фашистов и захватили три пулемёта. Видя успех, к нам пробрались по тем же шинелям через проволоку остальные наши разведчики. Вооружившись тремя пулемётами, имея большое количество патронов к ним и семь ящиков гранат, мы стали расширять захваченный участок.

Вот ещё захвачено два дзота и четыре пулемёта в них, занято около двухсот метров вдоль реки. На рассвете на нас обрушился удар гитлеровцев. Но к нему мы уже подготовились. Правда, силы наши были невелики: всего 5 человек и из них два раненых. Но бились мы каждый за десятерых. Всего отразили девять атак, а гитлеровцы всё идут и идут… Неизвестно, чем бы это кончилось, если бы к нам па плацдарм не переплыли три связиста и не вызвали огонь нашей артиллерии. Метко били пушки, ведь враг находился всего в 20—30 метрах. С помощью артиллерии все атаки были отражены, вечером на наш плацдарм переправились войска».

— Из воспоминаний А.И. Парадовича

Звание Героя Советского Союза присвоено 22 февраля 1944 года (медаль № 2667).

Участвовал в освобождении Днепропетровска, Апостолово, Одессы, Люблина, в боях за Магнушевский плацдарм. Осенью 1944 года был направлен в Сталинградское авиационное училище, находившееся в Кустанае, где его застал День Победы.

Внешние изображения
	[kostanay1879.ru/index2.php?option=com_datsogallery&func=wmark&oid=10743 А.И. Парадович с внуком Олегом. 1995 год].

В 1946 году демобилизован. В 1949 году окончил Алма-Атинскую партшколу, в 1968 году — Кустанайский дорожный техникум. Работал заместителем управляющего автотрестом, в геологоразведывательной партии. Жил в городе Кустанай (ныне Костанай). Удостоен звания Почётный гражданин города Костаная (присвоено 23.04.1975 года).

Умер в 2001 году.

Награды и звания

• Герой Советского Союза:
  • орден Ленина,
  • медаль «Золотая Звезда» № 2667.
• Орден Отечественной войны I степени.
• Медаль «За оборону Сталинграда».
• Медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.».
• Медаль «За освоение целинных земель».
• Медали СССР.
• Крест «За выдающиеся заслуги» (США).

См. также

39-я гвардейская стрелковая дивизия.

Литература

• Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1988. — Т. 2 /Любов — Ящук/. — 863 с. — 100 000 экз. — ISBN 5-203-00536-2.
• И.И. Кузнецова. Золотые звёзды иркутян // Восточно-Сибирское книжное издательство. 1982.
• Днепр — река героев: Свидетельства всенародного подвига. / Под общ. Ред. В. Н. Немятого. — Киев, 1988.
• Дабаев Г. Герой в гостях у земляков // Заб. рабочий. — 1971. — 9 мая.
• Рабданова Ц. Встречи с Парадовичем // Агинск. правда. — 1971. — 12 мая.
• Алешкин А. М. Сердцем на амбразуру. — Иркутск, 1976.
• Морозов А. В. 39-я Барвенковская. — М.: Военное изд-во МО СССР, 1981.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=7967 Парадович Александр Иосифович]. Сайт «Герои Страны».

Отрывок, характеризующий Парадович, Александр Иосифович

– Ах, это французы! А там?.. – Пьер показал влево на курган, около которого виднелись войска.
– Это наши.
– Ах, наши! А там?.. – Пьер показал на другой далекий курган с большим деревом, подле деревни, видневшейся в ущелье, у которой тоже дымились костры и чернелось что то.
– Это опять он, – сказал офицер. (Это был Шевардинский редут.) – Вчера было наше, а теперь его.
– Так как же наша позиция?
– Позиция? – сказал офицер с улыбкой удовольствия. – Я это могу рассказать вам ясно, потому что я почти все укрепления наши строил. Вот, видите ли, центр наш в Бородине, вот тут. – Он указал на деревню с белой церковью, бывшей впереди. – Тут переправа через Колочу. Вот тут, видите, где еще в низочке ряды скошенного сена лежат, вот тут и мост. Это наш центр. Правый фланг наш вот где (он указал круто направо, далеко в ущелье), там Москва река, и там мы три редута построили очень сильные. Левый фланг… – и тут офицер остановился. – Видите ли, это трудно вам объяснить… Вчера левый фланг наш был вот там, в Шевардине, вон, видите, где дуб; а теперь мы отнесли назад левое крыло, теперь вон, вон – видите деревню и дым? – это Семеновское, да вот здесь, – он указал на курган Раевского. – Только вряд ли будет тут сраженье. Что он перевел сюда войска, это обман; он, верно, обойдет справа от Москвы. Ну, да где бы ни было, многих завтра не досчитаемся! – сказал офицер.
Старый унтер офицер, подошедший к офицеру во время его рассказа, молча ожидал конца речи своего начальника; но в этом месте он, очевидно, недовольный словами офицера, перебил его.
– За турами ехать надо, – сказал он строго.
Офицер как будто смутился, как будто он понял, что можно думать о том, сколь многих не досчитаются завтра, но не следует говорить об этом.
– Ну да, посылай третью роту опять, – поспешно сказал офицер.
– А вы кто же, не из докторов?
– Нет, я так, – отвечал Пьер. И Пьер пошел под гору опять мимо ополченцев.
– Ах, проклятые! – проговорил следовавший за ним офицер, зажимая нос и пробегая мимо работающих.
– Вон они!.. Несут, идут… Вон они… сейчас войдут… – послышались вдруг голоса, и офицеры, солдаты и ополченцы побежали вперед по дороге.
Из под горы от Бородина поднималось церковное шествие. Впереди всех по пыльной дороге стройно шла пехота с снятыми киверами и ружьями, опущенными книзу. Позади пехоты слышалось церковное пение.
Обгоняя Пьера, без шапок бежали навстречу идущим солдаты и ополченцы.
– Матушку несут! Заступницу!.. Иверскую!..
– Смоленскую матушку, – поправил другой.
Ополченцы – и те, которые были в деревне, и те, которые работали на батарее, – побросав лопаты, побежали навстречу церковному шествию. За батальоном, шедшим по пыльной дороге, шли в ризах священники, один старичок в клобуке с причтом и певчпми. За ними солдаты и офицеры несли большую, с черным ликом в окладе, икону. Это была икона, вывезенная из Смоленска и с того времени возимая за армией. За иконой, кругом ее, впереди ее, со всех сторон шли, бежали и кланялись в землю с обнаженными головами толпы военных.
Взойдя на гору, икона остановилась; державшие на полотенцах икону люди переменились, дьячки зажгли вновь кадила, и начался молебен. Жаркие лучи солнца били отвесно сверху; слабый, свежий ветерок играл волосами открытых голов и лентами, которыми была убрана икона; пение негромко раздавалось под открытым небом. Огромная толпа с открытыми головами офицеров, солдат, ополченцев окружала икону. Позади священника и дьячка, на очищенном месте, стояли чиновные люди. Один плешивый генерал с Георгием на шее стоял прямо за спиной священника и, не крестясь (очевидно, пемец), терпеливо дожидался конца молебна, который он считал нужным выслушать, вероятно, для возбуждения патриотизма русского народа. Другой генерал стоял в воинственной позе и потряхивал рукой перед грудью, оглядываясь вокруг себя. Между этим чиновным кружком Пьер, стоявший в толпе мужиков, узнал некоторых знакомых; но он не смотрел на них: все внимание его было поглощено серьезным выражением лиц в этой толпе солдат и оиолченцев, однообразно жадно смотревших на икону. Как только уставшие дьячки (певшие двадцатый молебен) начинали лениво и привычно петь: «Спаси от бед рабы твоя, богородице», и священник и дьякон подхватывали: «Яко вси по бозе к тебе прибегаем, яко нерушимой стене и предстательству», – на всех лицах вспыхивало опять то же выражение сознания торжественности наступающей минуты, которое он видел под горой в Можайске и урывками на многих и многих лицах, встреченных им в это утро; и чаще опускались головы, встряхивались волоса и слышались вздохи и удары крестов по грудям.
Толпа, окружавшая икону, вдруг раскрылась и надавила Пьера. Кто то, вероятно, очень важное лицо, судя по поспешности, с которой перед ним сторонились, подходил к иконе.
Это был Кутузов, объезжавший позицию. Он, возвращаясь к Татариновой, подошел к молебну. Пьер тотчас же узнал Кутузова по его особенной, отличавшейся от всех фигуре.
В длинном сюртуке на огромном толщиной теле, с сутуловатой спиной, с открытой белой головой и с вытекшим, белым глазом на оплывшем лице, Кутузов вошел своей ныряющей, раскачивающейся походкой в круг и остановился позади священника. Он перекрестился привычным жестом, достал рукой до земли и, тяжело вздохнув, опустил свою седую голову. За Кутузовым был Бенигсен и свита. Несмотря на присутствие главнокомандующего, обратившего на себя внимание всех высших чинов, ополченцы и солдаты, не глядя на него, продолжали молиться.
Когда кончился молебен, Кутузов подошел к иконе, тяжело опустился на колена, кланяясь в землю, и долго пытался и не мог встать от тяжести и слабости. Седая голова его подергивалась от усилий. Наконец он встал и с детски наивным вытягиванием губ приложился к иконе и опять поклонился, дотронувшись рукой до земли. Генералитет последовал его примеру; потом офицеры, и за ними, давя друг друга, топчась, пыхтя и толкаясь, с взволнованными лицами, полезли солдаты и ополченцы.


Покачиваясь от давки, охватившей его, Пьер оглядывался вокруг себя.
– Граф, Петр Кирилыч! Вы как здесь? – сказал чей то голос. Пьер оглянулся.
Борис Друбецкой, обчищая рукой коленки, которые он запачкал (вероятно, тоже прикладываясь к иконе), улыбаясь подходил к Пьеру. Борис был одет элегантно, с оттенком походной воинственности. На нем был длинный сюртук и плеть через плечо, так же, как у Кутузова.
Кутузов между тем подошел к деревне и сел в тени ближайшего дома на лавку, которую бегом принес один казак, а другой поспешно покрыл ковриком. Огромная блестящая свита окружила главнокомандующего.
Икона тронулась дальше, сопутствуемая толпой. Пьер шагах в тридцати от Кутузова остановился, разговаривая с Борисом.
Пьер объяснил свое намерение участвовать в сражении и осмотреть позицию.
– Вот как сделайте, – сказал Борис. – Je vous ferai les honneurs du camp. [Я вас буду угощать лагерем.] Лучше всего вы увидите все оттуда, где будет граф Бенигсен. Я ведь при нем состою. Я ему доложу. А если хотите объехать позицию, то поедемте с нами: мы сейчас едем на левый фланг. А потом вернемся, и милости прошу у меня ночевать, и партию составим. Вы ведь знакомы с Дмитрием Сергеичем? Он вот тут стоит, – он указал третий дом в Горках.
– Но мне бы хотелось видеть правый фланг; говорят, он очень силен, – сказал Пьер. – Я бы хотел проехать от Москвы реки и всю позицию.
– Ну, это после можете, а главный – левый фланг…
– Да, да. А где полк князя Болконского, не можете вы указать мне? – спросил Пьер.
– Андрея Николаевича? мы мимо проедем, я вас проведу к нему.
– Что ж левый фланг? – спросил Пьер.
– По правде вам сказать, entre nous, [между нами,] левый фланг наш бог знает в каком положении, – сказал Борис, доверчиво понижая голос, – граф Бенигсен совсем не то предполагал. Он предполагал укрепить вон тот курган, совсем не так… но, – Борис пожал плечами. – Светлейший не захотел, или ему наговорили. Ведь… – И Борис не договорил, потому что в это время к Пьеру подошел Кайсаров, адъютант Кутузова. – А! Паисий Сергеич, – сказал Борис, с свободной улыбкой обращаясь к Кайсарову, – А я вот стараюсь объяснить графу позицию. Удивительно, как мог светлейший так верно угадать замыслы французов!
– Вы про левый фланг? – сказал Кайсаров.
– Да, да, именно. Левый фланг наш теперь очень, очень силен.
Несмотря на то, что Кутузов выгонял всех лишних из штаба, Борис после перемен, произведенных Кутузовым, сумел удержаться при главной квартире. Борис пристроился к графу Бенигсену. Граф Бенигсен, как и все люди, при которых находился Борис, считал молодого князя Друбецкого неоцененным человеком.
В начальствовании армией были две резкие, определенные партии: партия Кутузова и партия Бенигсена, начальника штаба. Борис находился при этой последней партии, и никто так, как он, не умел, воздавая раболепное уважение Кутузову, давать чувствовать, что старик плох и что все дело ведется Бенигсеном. Теперь наступила решительная минута сражения, которая должна была или уничтожить Кутузова и передать власть Бенигсену, или, ежели бы даже Кутузов выиграл сражение, дать почувствовать, что все сделано Бенигсеном. Во всяком случае, за завтрашний день должны были быть розданы большие награды и выдвинуты вперед новые люди. И вследствие этого Борис находился в раздраженном оживлении весь этот день.